Спойлер, или Глобализдец

Некоторые люди, просто для душевного спокойствия, хотят знать, как называется эпоха, в которой они живут. Проще всего обозначить ее именем правителя. Но, видимо, этого недостаточно.

В СССР и России руководители, даже с учетом чехарды начала 1980-х годов, меняются в среднем вдвое реже, чем президенты США. Нынешний руководитель Российской Федерации пересиживает уже третьего президента Соединенных Штатов.

А поскольку Соединенные Штаты Америки в большей степени определяют характерные черты мировой истории и политики, чем генсеки ЦК КПСС и президенты РФ, российским политикам и пропагандистам приходится вести двойную бухгалтерию. На внутреннем рынке они могут втюхивать друг другу самопальные обозначения для эпохи — «вставание с колен», «русская весна», «импортозамещение». Но на внешнем рынке приходится говорить, например, о новой «холодной войне». Так понятнее.

«Холодной войной» эпоху, которая началась с Фултонской речи Черчилля в 1946 году и закончилась Берлинской речью Рейгана 12 июня 1987 года, называли все, и это название, конечно, точнее, чем все названия и самоназвания советских эпох от Хрущева до Горбачева. «Оттепель» и робкую «десталинизацию» через несколько лет назовут «волюнтаризмом», «построение развитого социализма» через несколько лет назовут «застоем», «перестройку» через десять лет «величайшей геополитической катастрофой». А эпоха называлась и была «холодной войной».

Это понятие прочно угнездилось в русском языке вместе с другим — «железный занавес». Его тоже упомянул в своей Фултонской речи Черчилль. Театральный реквизит — устройство, предохраняющее от распространения огня со сцены на зрительный зал, — хорошая метафора изоляции, в которой пребывал Советский Союз.

Как только железный занавес подняли, оказалось, что советским людям нравится как раз то, что от них скрывалось во время «холодной войны», — образ жизни людей свободного мира. На какие именно государства распалось советское сараище, поначалу казалось второстепенным. С высоты птичьего полета просто повторилась история всех больших империй. Исчезло деление мира на первый — западный, второй — советский и третий — «страны Азии, Африки и Латинской Америки», или так называемые «развивающиеся» страны, за благосклонность которых и вели свою «холодную войну» первый и второй мир.

И вот наступила новая эпоха. Хронологически она, конечно, постсоветская. Но вот как, каким словом, определить ее качество для Российской Федерации, это уже оказалось большим вопросом. И консенсуса, т. е. общего согласия, достичь пока не удалось.

Глядя из сегодняшнего дня на 1990-е годы, люди в России не готовы согласиться ни друг с другом, ни с окружающим миром в том, что это была эпоха «трансформации», или продолжение «перестройки», эпоха приспособления образа жизни бывших советских стран к образу жизни западных демократий, эпоха «либерализации» и «демократизации». Произнося или слушая эти слова по-русски, сразу чувствуешь на языке и ловишь ухом острые кавычки. Может быть, в маленьких балтийских государствах или в Грузии этих понятий достаточно для описания эпохи. Но у нас-то, говорят, это было «смутное время», «лихие девяностые».

А в смутное время хочется нырнуть поглубже в историю, чтобы ухватиться за якорь. Тут, главное, возможно, не нырнуть слишком глубоко — в поисках Града Китежа или другой какой местной Атлантиды.

Неровен час, кому-нибудь захочется вернуться в недавнее прошлое. Каким бы абсурдным это пожелание ни было, удовлетворить его повсюду в мире хотят очень многие. Остановить глобализацию, весь этот, как грубят сейчас на Руси, глобализдец.

Некоторые молодые и горячие люди на Большом Ближнем Востоке и в Северной Африке поверили тем, кто пообещал возродить для них исламский халифат.

Некоторые молодые и горячие головы в Российской Федерации поверили тем, кто пообещал возродить для них не то Советский Союз, не то Российскую империю в границах, нарисованных на гербе ЛДПР.

На круглом столе, который 28 марта 2015 года организовал в Москве журнал «Гефтер», несколько человек подыскивало слова, которыми будут называть эту странную эпоху. Те, кому нравится «холодная война 2.0», напоминали, что это было время соревнования с признанными лидерами современного мира. А соревнование «двух систем» — это всегда и познание нового. И раз уж в ходе познания нового твоя система проиграла, умей проигрывать красиво и со смыслом — как немцы и японцы после Второй мировой, как шведы после Полтавы.

Но тут выяснилось, что для описания современной эпохи русские слова не очень подходят. Даже их перевод на русский язык, как старая добрая «холодная война». Сквозь дыры, образовавшиеся в железном занавесе, с нашей стороны стало пробираться что-то новое.

Выступавший на круглом столе Глеб Павловский пятнадцать лет назад выражал надежду, что на смену «беловежскому человеку» — разрушителю СССР — вот-вот придет чудесный носитель суверенитета. Но носитель этот пока не пришел, и сегодня Павловский предложил неожиданный новый политический термин для обозначения роли сегодняшней Российской Федерации в мире. Этот термин — спойлер. Многозначный и в английском языке, американизм спойлер вошел в русский язык сразу на всех этажах — от комиксов и мультиков до политических технологий. Вонючка, пакостник, не способный к созиданию, но зато всегда готовый помешать другому.

Это — очень грустный политический термин. Даже предшественники «спойлера» на международной арене «холодной войны», хотя бы на словах внушали остальному миру, что несут освобождение и новые идеалы.

Нынешние спойлеры — что ИГИЛ на территории бывшей Османской империи, что Новороссия на территории бывшей Российской империи, — это движения, которые не несут остальному миру ничего, кроме самих себя. Вот почему они уделяют такое внимание «духовке», или ценностям, о которых можно бесконечно много говорить, но которые никогда нельзя увидеть. Вернее сказать, главной целью спойлера и его ценностью в собственных глазах является, в конечном счете, смерть всех его оппонентов.

Примут ли понимание «спойлерства» как главного послания своей страны миру сами граждане современной Российской Федерации? Сами — активные спойлеры, попутчики в транспорте, путешественники, посетители новоприобретенных территорий?

Другой участник дискуссии на «круглом столе» журнала «Гефтер», социолог и знаток политической философии бурного прошлого века Александр Филиппов объяснил, почему в поиске имени для эпохи как раз не нужно гнаться за согласием большинства. Филиппов говорит, что общественное мнение «это не мнение общества, а мнение общественности. Не мнение тех, кому вложили в голову дерьмо из телевизора, а потом замеряли на выходе степень эффективности его, дерьма, усвоения, а мнение тех, кто сохраняет способность суждения и обсуждения в старом, критически-просвещенческом духе. Мнение, образуемое в небольших кружках, которым в наши дни не страшны любые расстояния, а не мнение размазанной на тысячи квадратных километров и ничего не обсуждающей multitudo».

Стало быть, не надо смущаться, что английское слово «спойлер» пригодилось для обозначения роли современной Российской Федерации в мире. В конце концов, и все вообще слова, описывающие и досоветское, и послесоветское российское государство, не местные, а заемные — царство и империя, республика и федерация, монархия и демократия.

Есть и еще одно значение у слова «спойлер», которое делает его таким важным для понимания происходящего сегодня в РФ. Спойлер — это раньше времени опубликованная информация, например, о содержании фильма, сценарии какого-нибудь сериала или компьютерной игры.

Собственно, главным спойлером советской истории оказались лозунги «неизбежности построения коммунизма во всем мире». Гражданам стало скучно. Несколько десятилетий наблюдений над построением «развитого социализма» и даже создание целой советской науки — «научного коммунизма» — довели советского человека до такой степени отупения, что у него не возникло ни малейшего желания как-то сохранить «кровное, завоеванное». Зря потраченное время и совершенно зазря убитые десятки миллионов людей — это та обида, месть за которую и являет собой современное политическое спойлерство.

Так бывает — слово чужое, а эпоха — своя.