Вспоминает 101-летний ветеран британских арктических конвоев, доставлявших в СССР военные грузы

Накануне 70-летия победы над нацизмом и окончания Второй мировой войны в Европе Радио Свобода публикует серию интервью с ветеранами войны из стран антигитлеровской коалиции. Первый в этом ряду — британец Джон Харрисон, участник северных конвоев, доставлявших через Норвежское и Баренцево моря помощь западных союзников в северные советские порты. Джону Харрисону в этом году исполнился 101 год.

С августа 1941-го по май 1945 года караваны британских торговых судов в сопровождении кораблей Королевского военно-морского флота доставляли в Мурманск и Архангельск в рамках программы ленд-лиза военные материалы и вооружение для Красной армии. Северные, или арктические конвои, получившие в Великобритании кодовое название операция «Дервиш», проходили в условиях арктической непогоды и непрерывных атак немецких подлодок и авиации. Это была одна из самых героических и тяжелых операций британского флота во Второй мировой войне. В ходе нее союзники потеряли 85 торговых и 16 боевых кораблей сопровождения, а также более трёх тысяч моряков.

За четыре года 78 британских конвоев, в составе которых было около 1400 торговых судов, доставили в Мурманск и Архангельск более четырех миллионов тонн грузов, в том числе семь тысяч самолетов и пять тысяч танков. Британский ветеран северных конвоев Джон Харрисон встретил войну 24-летним лейтенантом. Он служил на легком крейсере «Белфаст», одном из кораблей британского флота, входивших в боевое охранение конвоев. Его корабль участвовал также в высадке союзников в Нормандии летом 1944 года. Сейчас крейсер «Белфаст» пришвартован к набережной Темзы в Лондоне и превращен в мемориальный военный музей. В интервью Радио Свобода Джон Харрисон вспоминает, что с энтузиазмом воспринял объявление Великобританией войны нацистской Германии в 1939 году.

— Это был вздох облегчения. Все мы на корабле с радостью восприняли объявление войны. Я сразу же привел в боевое состояние корабельные орудия. Я был артиллерийским офицером, и это входило в мои обязанности, как и хранение боеприпасов. В дальнейшем я этим занимался на всех кораблях, на которых служил.

— Как вы попали на флот?

— Это был мой собственный выбор. По профессии я инженер, и это сыграло свою роль в моем выборе. Мне нравилась моя профессия, и когда меня призвали на флот, то сразу же предложили заняться корабельной артиллерией. В моем подчинении находились корабельные орудия всех калибров, я отвечал за их боеспособность. Такая должность существовала на всех кораблях Королевского флота. Боевая мощь корабля была зоной ответственности таких офицеров, как я.

— В вашей семье были военные? Участвовал ли ваш отец в Первой мировой войне?

— Мой отец работал инженером на авиационном заводе в Фарнборо. В Первую мировую оттуда не брали в армию. Когда мы жили в Фарнборо — мне тогда было четыре года — там работал пленный немецкий офицер, который помогал ремонтировать самолеты. Помню, он подарил мне серебряный бокал и компас. Я тогда впервые увидел этот прибор. Он объяснил, как им пользоваться, и как летчики используют его во время полетов. Думаю, это также сыграло свою роль в том, что я стал морским офицером.

— Вы были ранены, когда «Белфаст» подорвался на немецкой магнитной мине. Как это произошло?

— Я служил на «Белфасте» с первого дня, когда он сошел на воду в 1939 году. Мне очень повезло в тот день, когда корабль подорвался на магнитной мине. Было это в ноябре 1939-го. Стояла прекрасная погода, и почти весь экипаж находился на верхней палубе. Пробоина была ниже ватерлинии. Из-за этого всем нам повезло: был ранен лишь 21 человек, в том числе и я, и только один человек погиб. Это стало уроком для Адмиралтейства: после этого инцидента был изобретен способ размагничивать корабли. Это спасло многие жизни и множество военных кораблей и торговых судов.

— После ремонта «Белфаст» участвовал в северных конвоях, и вы продолжили на нем служить. Насколько опасны были походы в Мурманск с грузом для Красной армии?

— Служба на море, где бы вы ни находились, всегда опасна. Особенно во время войны. А суровые погодные условия походов в Мурманск под атаками немцев были вдвойне опасны. Если вы идете служить на флот, вы ожидаете непоподу. Нашей главной заботой во время конвоев было избежать атак немецких подлодок и самолетов, особенно при проходе у берегов оккупированной немцами Норвегии. Меня больше всего заботили на «Белфасте» корабельные орудия, их боеготовность и исправность. Мы эскортировали и охраняли торговые суда, причем не только британские, но и русские. Поход в Мурманск был очень опасным. Когда мы добирались туда, русские нас очень благодарили за грузы и за охрану. Надо сказать, что это была нелегкая работа — пробиваться в Мурманск под немецким огнем. Потери всегда были немалые. После ранения врачи списали меня с корабля и отправили в госпиталь. Я хотел было остаться в строю, но врачи приказали: «Госпиталь! Только госпиталь и никаких разговоров!».

— Какой груз перевозили северные конвои?

— Продовольствие и вооружение. Главным образом продовольствие, но за оружие русские были особенно благодарны. Помню, случился один странный эпизод. По приходе в Мурманск кто-то из моряков дал женцине на пирсе плитку шоколада, но у нее ее отобрали какие-то официальные лица.

— Какое впечатление произвели на вас русские в Мурманске?

— Мне они понравились. Они прекрасно понимали, что происходит, и были очень гостеприимны, давали нам все, что мы хотели. Чаем угощали. Конечно, рекой лилась водка. В общем, нас принимали очень хорошо. Русские были очень благодарны за груз и за то, что я приводил в порядок орудия на их кораблях. Надо сказать, что я отвечал еще и за все орудия, которые были и на торговых судах, а многие из них принадлежали русским. Их благодарность была безмерной. Меня удивило тогда, что у русских все врачи были женщинами. И они были очень благожелательны. Все русские, с которыми мы встречались, относились к нам просто замечательно.

— Как сложилась ваша жизнь после войны?

— Меня откомандировали в штаб-квартиру Королевского флота, где я получил новое назначение в Глазго. Там я долго работал после войны. Когда я вернулся домой — как сейчас помню, в 3.30 пополудни, — то сказал жене, что я в полном порядке, полностью излечился после ранения. На что она ответила: «Замечательно, ступай наверх, отдохни!». Однако из-за моего не совсем удовлетворительного после ранения состояния мы с женой решили, что не будем больше иметь детей. У нас был ребенок, но он умер во время войны.