Как ни странно, «Игра престолов» остается одним из лучших сериалов на наших экранах.
Я говорю «как ни странно», потому что ее новый сезон оказался исключительно спорным и породил бурную дискуссию о насилии, женских образах и законах фантастики. Сейчас критики и зрители чаще, чем когда-либо, выражают разочарование и недовольство. Особенно сильно возмущают многих сцены изнасилования Сансы и сожжения Ширен. Отчасти такая реакция связана с тем, что речь идет о жестоких издевательствах над девушками — в фильме, снятом двумя мужчинами по книге третьего! — а отчасти с тем, что в книжном цикле — «Песни льда и пламени» — соответствующих событий (пока еще) не было. Впрочем, это далеко не единственная претензия к сезону. Есть, например, Дорн — воплощенный образ «другого». Это единственное место в Семи Королевствах, которое дает возможность активно задействовать цветных актеров, и оно выглядит как настоящая антология ориенталистских стереотипов из XIX века — с гиперсексуальными и смертоносными роковыми женщинами, одетыми (или, скорее, раздетыми) в цветные шелка. Безусловно, в этом сезоне создатели «Игры престолов» выбирают неоднозначные решения еще чаще обычного, и это многих раздражает.
Однако лично меня, скорее, восхищает, что они упорно продолжают делать именно такой выбор. Когда костяшки домино из предыдущих сезонов, наконец, начали падать, сериал стал, в некотором смысле, еще грандиознее. Как проект, он оказался смелее «Песни»: хотя Джордж Мартин (George R. R. Martin) затянул с очередной книгой, «Игра престолов» продолжила двигаться вперед. Психолог Брене Браун (Brené Brown), наверное, назвала бы это «великими дерзаниями». Размах съемок тоже показывает, что задачи создателей не ограничиваются развлечением публики. Например, эпизод «Суровый дом» («Hardhome») берет самое лучшее от кинофильмов жанра «экшн» и смешивает с сугубо телевизионными ходами — такими как концовка с темными кадрами и гнетущим молчанием под завывание ветра, единственную финальную музыку эпизода. Пейзажи и декорации «Игры престолов» едва ли не совершенны, а музыка Рамина Джавади (Ramin Djawadi) уже стала культовой сама по себе. Об актерском составе, количество и качество которого все время растет, можно даже не говорить—достаточно вспомнить о Джонатане Прайсе (Jonathan Pryce) и Дайане Ригг (Diana Rigg) далеко не на первых ролях. Найти всех этих актеров, создать для них костюмы, разработать для их персонажей языки и истории — огромная работа, которой можно только восторгаться.
Готовностью HBO тратить деньги на хороших людей, работающих на сцене и за сценой, трудно не восторгаться. Однако впечатляет и то, что в этом сезоне создатели сериала явно стараются выдвинуть придать ему некий положительный и прогрессивный смысл. Возможно, в ответ на критику. Однако более вероятно, что они просто стараются соответствовать духу книг Мартина. В «Песни льда и пламени» немало политически спорного, особенно в том, что относится к расовым вопросам. Однако это не мешает ей быть трезвым ответом на гендерную политику героических эпосов, подобных толкиновскому «Властелину колец» — прародителю жанра фэнтези, перенявшего у него как высокие идеалы, так и евроцентризм. Трудно переоценить революционное решение Мартина сделать ровно половину главных героев своей книге женщинами. При этом — как и в случае с Толкиным — к тому, как он изображает этих женщин, до нелепости легко придраться. [Мое любимое наблюдение на эту тему сделал Дэвил Вонг (David Wong) из Cracked. По его словам, Мартин так зациклился на женской груди, что женщины у него «тоже все время о ней думают» — так в «Битве королей», в главе, написанной с точки зрения Дени, есть фраза: «Ее маленькие груди свободно колыхались».]
Сейчас сериал оказался в необычной ситуации — он не только обогнал застопорившуюся книжную серию, но и достиг несравнимой с ней значимости и популярности. Как отметила на BuzzFeed Кейт Артур (Kate Aurthur), сейчас у сериала больше зрителей, чем когда-либо. В этом сезоне только легально каждый эпиод посмотрели по 20 миллионов человек — без учета пресловутых нелегальных просмотров. Бесспорно, есть сериалы, которые больше смотрят, и есть сериалы, которые больше нравятся критикам. Однако «Игра престолов» бьет все рекорды по сочетанию этих показателей, что и делает ее эпохальным проектом.
Самое замечательное в этом сезоне — что, несмотря на все характерные для «Игры» заминки и промахи, действие, наконец, двинулось вперед. Теперь мы знаем, что произошло с Сансой — хотя это знание и не доставляет нам удовольствия. Теперь Тирион, наконец, поговорил с Дени — хотя многие думали, что разговор должен пойти по-другому. Теперь Дени все же взлетела на Дрогоне в небо — как, в конце концов, и должна была сделать.
Собственно говоря, завершающая сцена показанного в прошлое воскресенье «Танца с драконами» наглядно демонстрирует и слабые и сильные места этого сезона. Дени сталкивается с последствиями своего решения снова открыть Бойцовые ямы. Финал эпизода выглядит смазано — как не слишком удачная попытка воссоздать атмосферу нарастающего ужаса из «Сурового дома». Внезапно среди зрителей появляются враги в масках, начинающие убивать направо и налево. Верные слуги Дени окружают ее и пытаются ее защитить, но противников намного больше. Все это происходит как-то недостаточно энергично—я так и не смогла поверить, что Дени всерьез что-то угрожает. Возможно, это только моя проблема, однако нельзя не признать, что драка была снята поразительно уныло. Однако в итоге происходит то, чего я ожидала: самый большой дракон Дени — Дрогон — приземляется и встает на защиту матери. На протяжении большей части «Песни» драконы Дени либо слишком маленькие, либо сидят под замком, либо — в последней части — находятся в бегах. Сериал в целом следует той же траектории, и до сих пор мы ни разу не видели дракона в бою. Когда Дени видит, что Дрогон ранен копьями — и, возможно, смертельно, — она понимает, что ей нужно сделать, чтобы защитить его и себя, а также (и это, наверное, самое важное) чтобы исполнить свое предназначение: она должна сесть на дракона и улететь.
Банально? О да! Тем более, что моменты, когда Эмилия Кларк (Emilia Clarke) стоит перед «зеленым экраном» вполне очевидны, а рисованные драконы явно не настолько хороши, чтобы удовлетворить вкусы поклонников «Песни». Но такова вечная проблема с финалами, с кульминацией, с итоговым действием: все всегда получается не так хорошо, как мы надеялись, но это все равно лучше, чем ничего не сделать. Впервые за долгое время зрелище целиком захватило мое внимание, и я, не отрываясь, смотрела, как Дени осторожно забирается на спину Дрогону и на валирийском приказывает ему лететь. Дракон неуклюже отрывается от земли, машет крыльями и величественно взлетает. С земли на его полет ошеломленно взирает Тирион Ланнистер. Это напомнило мне еще об одной долгожданной сцене, которую мы, наконец, увидели на экране (но не в книге): о первом откровенном разговоре между Тирионом и Дени — идеальной правительницей и идеальным главным советником, дополняющими лучшие качества друг друга. И о чем же они говорят? О том, как сделать мир лучше.
«Игра престолов», в сущности, повествует о нас. Ее невероятная популярность отражает наши давние устремления, указывая на какие-то вещи, которых не хватает людям в современном обществе первого мира. Есть нечто освежающе необычное в мире, в котором клятвы имеют значение, в котором можно навсегда пропасть в борделе вольного города Лиса, в котором семейная история — это тайное знание, способное менять судьбы народов. Кроме того, это — шаржированная версия нашей собственной борьбы с жизнью, наглядно показывающая, как мир может множеством способов перемолоть человека, изменить его или преобразить — во имя выживания. Запутанные и загадочные законы мира «Игры престолов» нам непонятны — но это во многом относится и к нашему миру. Как и положено фэнтези — да и зачастую творчеству в целом, — сериал выражает тоску по романтике, не сводимую к политической стороне дела. Он обращается к примитивно-человеческому в нас — к той стороне нашей природы, которая нас раздражает, с которой мы боремся и которую пытаемся осмыслить. Все мы иногда грезим о пламени и крови, и все мы видим себя главными героями собственных романтических сюжетов. Причем нельзя забывать, что фантазии — какими бы сомнительными они иногда ни были — необходимы для выживания.
Даже если результат временами оставляет желать лучшего, я должна отдать создателям сериала должное — они действительно пытаются обратиться к этой лиминальной стороне нашего сознания. У них не всегда получается удачно, но даже это иногда бывает полезно: зачастую, демонстрируя свои предубеждения, они помогают нам понять наши. Вдобавок, сериал меняется. При всех претензиях к тому, как в «Игре престолов» изображают дорнийцев, я признаю, что появление в ней Дорна, дальнейшее развитие сюжетных линий, связанных с Заливом Работорговцев, и продолжение злоключений Арьи в Браавосе не только позволили шоураннерам расширить список красивых пейзажей, но и дали ответ на постоянные придирки критиков к преимущественно белому актерскому составу. Теперь на долю таких персонажей, как Доран Мартелл, Арео Хотах, Миссандя, Серый Червь, Эллария Сэнд и даже тощий мужчина, сидящий у гавани в ожидании устриц, приходится изрядная часть экранного времени. Это дает цветным актерам работу и возможность проявить свои таланты, что хорошо само по себе. С прискорбием вынуждена заметить, что этого нельзя сказать о многих других сериалах — даже на этом канале.
Безусловно, ужасно, что в сериале, и так славящемся гендерно несбалансированным обнажением, появилось три дополнительных изнасилования, куча бордельных сцен и множество повседневных угроз сексуального характера. Однако и в нашем мире изнасилования, преступления на сексуальной почве и торговля женщинами — часть обыденной реальности, несмотря на законы, которые все это запрещают. Как человек, много писавший о подобных темах, я должна признать, не снимая с себя ответственности за такое положение дел, что тот шок, который мы испытываем, видя на экране сцену изнасилования, больше говорит о нас, чем о создателях сериала. Изнасилование — настолько сложная тема, что нам сложно даже просто упоминать ее, а уж тем более обсуждать без споров о, казалось бы, самых простых вещах. Тем не менее, «Игра престолов» практически навязала нам эту дискуссию. Честно говоря, я предпочитаю мир, в котором мы спорим о решении шоуранненров изобразить широко распространенное преступление, совершаемое преимущественно против женщин, миру, в котором мы просто молчим об этом преступлении. Если создатели «Игры» решили показать в пилотном эпизоде, как Дрого насилует Дени, чтобы потом снять сверхпопулярный сериал о том, как жертва изнасилования обретает собственную силу, я могу сомневаться в оправданности такого хода, но не стану отрицать, что в нем есть нечто очень вдохновляющее.
Любая история с какого-то момента может удерживать читателя (или слушателя, или зрителя), лишь пока аудитория верит: рассказчики понимают, что происходит и чем все закончится. Лично моя вера в «Игру престолов» могла бы иссякнуть с этим сезоном, если бы не некоторые почти незаметные намеки, о которых я упоминала выше. Я говорю о Джоне Сноу, смотрящем из лодки, как король Белых ходоков поднимает тысячи зомби и думающем о работе, которая ему предстоит. Я говорю о Тирионе и Денни, обсуждающих — пусть лишь в теории — конец войны. Именно эта простая, спокойная готовность героев поступать правильно, намекает нам — в разгар игры престолов (и «Игры престолов») — что весь смысл происходящего с самого начала заключался в том, чтобы игра, наконец, закончилась.
