Так уж ли неправ Пентагон, когда называет журналистов «комбатантами»?

В июне Министерство обороны США опубликовало предназначенный для вооруженных сил обширный правовой документ. Его цель — объяснить командирам, какую позицию с юридической точки зрения следует занять по определенным вопросам. В частности это касается присутствия прессы в зоне боевых действий. Тут то и возникли сложности. Пентагон высказал, по меньшей мере, оригинальное мнение: журналистов можно рассматривать как «unprivileged belligerents».

Понятие «unprivileged belligerent» во многом перекликается с существующим в международном праве «illegal combattant», то есть «незаконный комбатант». Здесь возникает соблазн интерпретировать произошедшее так, что Пентагон считает репортеров незаконными комбатантами. Пресса действительно стала рассматривать все именно с такой стороны после вышедшей в The New York Times в понедельник редакционной статьи.

Американская газета, настоящее светило международной журналистики, опасается возможной цензуры. Здесь прослеживается связь между журналистикой и шпионажем, что, как считает редакция газеты, «позволит диктаторам показать, что их деспотическое обращение с прессой прекрасно вписывается в установленные американским правительством стандарты». Еще до The New York Times на документ обрушились с критикой и другие СМИ вроде российского государственного канала Russia Today и американской консервативной газеты The Washington Times.

Так, о чем же идет речь?

Но давайте пока что вернемся к самому определению «unprivileged belligerent». Что бы ни утверждали многие СМИ, его скорее можно было бы перевести не как «незаконный комбатант», а как «непривилегированный комбатант» (то есть, не обладающий определенным набором прав).

Привилегированный комбатант — тот, кто пользуется определенными правами в рамках конфликта (мирный житель, военнослужащий, раненый солдат, пленный). Непривилегированный комбатант этим правом не обладает, потому что не соблюдает его (террорист, комбатант без формы, участвующий в боях мирных житель).

Вот, что пишет об этом Международный комитет Красного Креста: «Если гражданские лица принимают непосредственное участие в военных действиях, они считаются „незаконными“ или „непривилегированными“ комбатантами или участниками военных действий (эти термины не употребляются в договорах международного гуманитарного права). За такое участие они могут быть подвергнуты судебному преследованию в соответствии с национальным законодательством удерживающего их государства».

Теперь подробнее рассмотрим то, какой смысл придается в документе этому определению. В частности, в нем говорится следующее:

«Журналисты по большей части рассматриваются как гражданские лица. Тем не менее они могут быть членами вооруженных сил, людьми, которым разрешено сопровождать вооруженные силы или непривилегированных комбатантов».

Далее в нем приводится несколько подробно расписанных и при этом неожиданных категорий:

«Военные журналисты». Речь идет о военных, в задачу которых входят связи с общественностью, фиксация происходящих событий и подготовка доказательств на случай судебных разбирательств. Во Франции большинство из них работают в особом ведомстве Министерства обороны. Их обычно называют журналистами и репортерами, хотя на самом деле это не так.

«Журналисты, которым разрешено сопровождать вооруженные силы». При попадании в плен с ними должны обращаться как с военнопленными по условиям женевской конвенции.

«Шпионы». «Репортаж о военных операциях иногда сильно напоминает сбор разведданных или шпионаж». Разведслужбы активно используют прессу как источник информации. От журналистов же требуют соблюдать определенные правила, например, не сообщать об операции до ее начала и не разглашать информацию о средствах разведки. Однако некоторые из них иногда могут по разным причинам поступить иначе.

Кроме того, в документе подчеркивается необходимость обеспечить безопасность «нормальных» журналистов, которые никак не связаны с этой проблематикой, а также отмечается опасность зон боевых действий для корреспондентов (поэтому им, в частности, предлагается носить какие-либо опознавательные знаки).

Информация — неотъемлемая часть войны

Хотя формулировки Пентагона и можно назвать несколько корявыми, они на самом деле совершенно прозрачны с юридической точки зрения и точки зрения стратегических задач американской армии. Беспокойство журналистов и представляющих их организаций тоже прекрасно понятно: смешение понятий и в частности квалификация военных операторов как «репортеров» может спровоцировать агрессию против прессы. Здесь, кстати, стоит отметить, что большинство армий сменили лексикон и перестали говорить о «военных журналистах» и «военных репортерах».

В любом случае, мы больше не можем и дальше твердить о своем нейтралитете, когда речь заходит о журналистской работе. Ведь информация о происходящем является частью стратегии воюющих сторон. Армии и негосударственные вооруженные формирования давно сделали эту логику частью своей стратегии. Журналисты — это средства поражения цели вне зависимости от того, нейтральная она, дружеская или вражеская. Приведу несколько примеров.

Дружеская. Когда представители одной из сторон принимают журналистов, чтобы рассказать о своих операциях, они стремятся убедить дружественную цель (например, общественное мнение) в их обоснованности и успешности. Кроме того, задачей может быть и привлечение добровольцев.

Нейтральная. Когда сторона предоставляет журналисту средства для сбора доказательств о военных преступлениях и в том числе преступлениях против человечности, целью может быть вовлечение в конфликт нейтральной страны, ее превращение в союзника. В Сирии повстанческие отряды сопровождали журналистов le Monde в поисках образцов химического оружия, а правительственная армия возила их по пострадавшим от рук исламистов деревням.

Вражеская. Когда сторона показывает уготованную своим врагам страшную участь, она пытается пошатнуть боевой дух и решимость противников. Примерами могут послужить бесчинства Исламского государства (страх) и призывы дезертировать в различных конфликтах (покаяние как способ спастись).

Что касается воюющих сторон, даже если они с пониманием и уважением относятся к свободе прессы, реалии войны зачастую подводят их к такому выводу: информация — это необходимое для достижения победы оружие. Об этом говорили все великие стратеги: Сунь-Цзы, Никколо Макиавелли, Наполеон, Давид Галюла, Дэвид Петрэус... Вообще, само по себе понятие свободы прессы уже является идеологическим оружием, которое активно развивали США во время холодной войны с либеральным подходом к праву на информацию и протекционистским взглядом на права прессы. Но это ни в коем случае не исключает попыток контроля со стороны властей, особенно во время войны. В любом случае, многие французские журналисты завидуют свободе действий своих англосаксонских коллег, которые сопровождают армию в ходе операций.

Как обеспечить свободу информации в экстремальных условиях

Принятие того факта, что информация играет центральную роль в конфликте, ни в коей мере не означает отказ от ценностей журналистики. Бороться за доступ к ней крайне важно. Только вот в зависимости от культуры, СМИ, жизненного пути и личных предпочтений проявляться это будет в разной степени. Стоит ли протянуть микрофон исламисту? Военному? Пострадавшему мирному жителю? Никому или всем из них? Каждый ответит на это по-своему на основании личного опыта, стремясь либо дать аудитории все для формирования собственного мнения, либо убедить ее поддержать определенные ценности (патриотизм, либерализм, права человека и т. д.). Здесь, как мне кажется, можно выделить несколько важных моментов.

Если вы даете кому-то слово, значит, лично участвуете, потому что предоставляете возможность передать свое послание, выразить мнение, представить аргументы. Вы становитесь участником конфликта. Нужно задуматься о планах и целях каждой стороны, даже если борьба одной и кажется вам справедливее. Неважно, кто ваш собеседник, военный преступник, правозащитник, жертва или солдат, его аргументы нельзя представлять без максимально подробного описания контекста.

Нужно бороться с собственной предвзятостью. Вопрос объективности неизменно вызывает бурные споры. Может ли журналист быть нейтральным? Разумеется, нет. Но он может сделать над собой усилие, чтобы сделать шаг к нейтралитету. Для этого ему нужно бороться с собственной предвзятостью и стараться поставить себя на место собеседника, даже если его мнение кажется совершенно неприемлемым.

Необходимо понимать ресурсы сторон. При попытках контроля со стороны участников конфликта нужно по-максимуму защищать свою свободу маневра. Это подразумевает хорошее понимание методов и ресурсов сторон. Журналист должен досконально разбираться во всех тонкостях пиара и психологических операций, чтобы эффективно раскрывать все попытки обмана.

Нельзя называть журналистами тех, кто ими не является. Если журналист становится комбатантом, то есть активно участвует в пропаганде одного из лагерей, это необходимо резко осудить. Это может относиться и к позициям целых СМИ вроде FoxNews и Russia Today. Вызывает вопросы и наше стремление систематически называть исламистов абсолютным злом, не задаваясь вопросом, кто они, чем занимаются и почему.

Нужно проверять себя. Вместо того чтобы упрямо напирать на сенсации, следует перепроверить информацию. Журналист может ошибиться и тем самым навредить многим людям. А если его возьмут в заложники, это может помешать операциям одной из сторон. Иначе говоря, он воздействует на ситуацию. Это ни в коей мере не отражается на легитимности его работы, но призывает к большей ответственности. Информация — живой и постоянно меняющийся процесс. Поэтому в нее нужно по необходимости систематически вносить коррективы, чтобы она сохранялась в добром здравии.

Авторы статьи The New York Times напоминают, что 59% из 61 журналиста, которые погибли за год при выполнении служебных обязанностей, расстались с жизнью на войне. Если мы не хотим, чтобы военные поставили всех журналистов в один ряд и перекрыли весь информационный поток для предотвращения дезинформации, пропаганды и «неправильных» сведений, нам нужно и самим избегать смешения понятий. Если журналист явно поддерживает одну из воюющих сторон, можно ли и дальше утверждать, что он не участник конфликта? Вопрос по-прежнему открыт...