Эксперт: разногласия Запада и России насчет Асада отошли на второй план

После терактов 13 ноября в Париже президент Франции Франсуа Олланд заявил о намерении инициировать совместную коалицию против группировки ИГ вместе с США и Россией. Франсуа Олланд 24 ноября встретится в Вашингтоне с Бараком Обамой, а 26-го — в Москве с Владимиром Путиным. О последствиях разворота во французской внешней политике в интервью RFI рассказал политолог Уго Мишрон, специалист по Ближнему Востоку.

RFI: Идет ли речь о кардинальном развороте во внешней политике Франции?

Уго Мишрон: Да, совершенно верно. И это стало эхом на последние события, на те атаки, которые Франция пережила в эти дни. Это безусловно поворот, который объясняется природой этих атак и в целом кризисом в Сирии, который уже перерос в беспрецедентный международный кризис. Он имеет двойные последствия для Европы и для Франции. С одной стороны, у нас более миллиона беженцев, которые ищут любые способы покинуть Сирию и добраться до Европы. А с другой стороны — это то, что уже 1800 французов завербованы исламистскими группировками и также стремятся всеми способами попасть в Сирию, чтобы в рядах джихадистов воевать на стороне ИГИЛ.

— Наш враг в Сирии — это ИГИЛ, как объяснил вчера президент Франсуа Олланд. И это сильно отличается о того, что говорилось раньше. Мы больше уже не говорим об отставке Башара Асада как раньше?

— Да, это те новые обстоятельства, которые вызваны атаками в Париже. Башар Асад оказывается в выигрыше от необходимости поиска политического решения для сложившейся в Сирии ситуации. Потому что ИГИЛ теперь враг номер один. Но само присутствие ИГИЛ на территории Сирии стало результатам ослабления сирийского режима и кризисом в Сирии и Ираке. И без разрешения этого кризиса, которое не может быть иначе как политическим, невозможно представить, как побороть ИГИЛ.

— В каких пределах может существовать эта коалиция?

— Это самый главный вопрос. Пока что мы видели только многочисленные удары. Это ничего не меняет. Русские и до этого (уже начиная с 30 сентября) проводили бомбардировки в Сирии. И проводят эти бомбардировки с одинаковым успехом как против ИГИЛ, так и против сирийских повстанцев. Франция до этого момента была сосредоточена на бомбардировках позиций ИГИЛ только на территории Ирака и только с сентября также стала наносить удары и по территории Сирии. Теперь произошло совпадение обстоятельств и интересов. До чего это может дойти сказать довольно сложно, потому что решение не может заключаться только в авиаударах.

— В предлагаемую коалицию могут войти разные страны, у которых разные стратегические и тактические интересы. Мы говорили о России, но есть также и Иран...

— Абсолютно верно. Иран с октября также демонстрирует свою готовность к прямому и официальному вмешательству в конфликт. У Ирана в Сирии общие интересы с Россией, которые могут гарантироваться только присутствием у власти Башара Асада. Франция и США заинтересованы в отдаленной перспективе, наоборот, избавиться от Башара Асада и включить часть умеренной оппозиции в состав правительства. Но на данный момент все эти разногласия временно отошли на второй план на фоне открытой и объявленной войны ИГИЛ.

— И вопрос как раз в том, согласятся ли русские и иранцы вести совместную борьбу с ИГИЛ, или они воспользуются этим моментом, чтобы продвинуть свои собственные интересы?

— Да и в этом вся сложность и парадокс этой коалиции. Потому что вмешательство России в Сирию было стремительным и видимо у Москвы был расчет на быструю операцию совместно сирийской армией. Однако наступление армии Асада не оказалось таким же стремительным. И сейчас русские могут воспользоваться этой коалицией, чтобы прийти к политическому соглашению. Но в любом случае это соглашение будет международным, потому что конфликт международный и первоочередную роль там будут играть США, Россия, Иран и Саудовская Аравия, как основные силы в этом регионе.