Энергетическая блокада Крыма кардинально изменила обстановку и на континентальном энергорынке Украины. До ее начала в Киеве прохождение зимы прогнозировалось в стиле «будет теплая — пройдем, холодная — перетерпим». Теперь энергетическая война с Россией актуализирует вопрос: что дальше? Вместе с опорами рухнули схемы или их «починят»? Будет ли каждая следующая зима проходить на грани фола или даже за гранью?
Фактически ситуация в Крыму выглядит следующим образом: кто первым его сдаст. Россия, несмотря на форсированный запуск кабеля «на Крым», полноценно снабжать незаконно аннексированный полуостров электроэнергией не готова. Собственно, сам Крым потребляет немного электроэнергии. Даже на пике спроса перетоки с материка составляли менее 1 млн кВт — это мощность одного атомного реактора («миллионника»). Пока с помпой (Путин лично прилетел в Крым) введена даже не первая очередь кабеля, а ее половинка. Это может обеспечить энергопотребности полуострова менее чем на четверть. Пуск первой очереди закроет максимум половину, вторую нужно получать через Украину. При этом на уступки «блокадникам», как минимум публичные, Путин без потери лица пойти уже не может. А вот стоящим за ними в Киеве — вполне…
Украина, в свою очередь, обойтись зимой без донецкого угля практически не может. Да и участившиеся перестрелки на линии соприкосновения гулко отдают эхом перекопских подрывов. Ключевым вопросом являются поставки угля антрацитовой группы с оккупированных территорий Востока Украины. С началом блокады они прекратились, и начали использоваться запасы со складов. По расчетам энергетиков, без свежих поступлений тепловые электростанции антрацитовой группы (это семь из 14 ТЭС на Украине) протянут максимум полтора месяца.
А вся добыча антрацита находится на неконтролируемых нами, зато вполне управляемых Москвой территориях Донецкой и Луганской областей. Так что поле и повод для торга есть. Проблема в том, что дальше? В недавние времена Януковича все было просто. Тепловая генерация стала по факту привилегированной кастой энергетики. При этом выдачу энергии с АЭС искусственно ограничивали в угоду «тепловикам». И все бы ничего, если бы атомная энергетика не была дешевле, так что оптовый тариф Энергорынка быстро повышался.
А кроме того, не забываем: атомная энергетика — государственная, тепловая — почти вся ахметовская… При правительстве Николая Азарова начался бурный рост добычи угля. За два года она увеличилась с 75 миллионов тонн до более чем 85 миллионов. Правда, уже тогда открыто говорили, что более половины этого прироста — легализация продукции угольных «копанок», курируемых сыном Януковича и приближенными «семьи».
В какой-то момент сложилась ситуация, когда уголь стало некуда девать, так как его качество и стоимость не позволяли продать весь излишек на внешних рынках. Склады не справлялись с объемами продукции. Поэтому во благо угольной отрасли и в плюс основному хозяину приватизированных ТЭС — Ринату Ахметову — регуляторы путем разработки и утверждения планового баланса электроэнергии ввели в энергосистеме балансовые ограничения для атомщиков. Атомные электростанции, обычно покрывавшие порядка 46–47% нагрузки, стали занимать в энергобалансе немногим более 40%.
Примечательно, что согласно мировой практике, если АЭС производят до 30% электроэнергии на рынке, атомная генерация считается базовой, и ее стараются загружать по максимуму. Маневровые же мощности покрываются за счет тепловых и гидроэлектростанций. Их недовыработка финансируется отдельно, надбавкой за маневренность. В 2014 г. из-за войны в Донбассе конъюнктура рынка изменилась с точностью до наоборот: уголь антрацитовой группы из профицитного приобрел характеристики жесточайшего дефицита.
При этом явно неожиданно для Киева обнаружилось, что на мировом рынке почти полностью отсутствует нужный для половины украинских ТЭС (и ряда ТЭЦ) антрацит. В объеме мировой угольной торговли антрацит занимает менее 3%, и он давно законтрактован. Начавшиеся поставки углей антрацитовой группы из Южной Африки смогли лишь немного облегчить проблему. Но таким образом ее не разрешить. В итоге тепловая энергогенерация работала в лучшем случае вполсилы, а АЭС начали загружать на полную.
Временами уровень ядерной генерации в энергосистеме доходил до 60%. Вообще же уровень производства электроэнергии на АЭС за последние полтора года не опускался ниже отметки 50%. Правда, радости оное событие у диспетчеров не вызывало: энергосистема, висящая на крупных, слабо маневренных блоках, — это их воплощенный в жизнь ночной кошмар. Аварийный вылет даже одного блока (а они неизбежны) резко бьет по устойчивости единой энергосистемы страны.
Но фактически блоки АЭС все-таки участвовали в регулировании мощности, периодически разгружаясь. Вот как прокомментировал ситуацию по просьбе ZN.UA заместитель директора по модернизации НАЭК «Энергоатом» Сергей Тараканов: «Да, это повышенный износ. Да, разгружать атом вредно, неэффективно и попросту глупо. Но иного варианта просто не было. За участие в регулировании (в отличие от ТЭС и гидроэнергетиков) атомщики не получили ни копейки.
Тем не менее Министерство энергетики и угольной промышленности только в октябре 2015-го приостановило импорт российской электроэнергии, и то с оговоркой — «до появления необходимости», которая у министерства — не у энергосистемы — появилась с отключением Крыма от энергосистемы Украины. Вокруг импорта электроэнергии закрутилось слишком много схем. Почти год назад появилась новая схема поставок электроэнергии из РФ. Причем тогда ее лоббировали в администрации президента люди, очень близкие к Константину Григоришину.
И хотя попытки напрямую поставить свои фирмочки не увенчались успехом, сами схемы остались. В конце года Минэнергоугольпром, ссылаясь на тотальный дефицит электроэнергии в энергосистеме страны, не возражал против подписания между государственной компанией «Укринтерэнерго» и российским «ИнтерРАО» договора на импорт базовой (!) электроэнергии. Причем, не для покрытия пиковых потребностей, а ровным графиком. Параллельно был заключен договор на поставку электроэнергии в Крым. Министр энергетики и угольной промышленности Владимир Демчишин тогда пояснял согражданам необходимость указанной выше схемы: «Будем покупать электроэнергию в России, у нас сейчас не хватает мощностей. Углегорскую ТЭС опять бомбили».
И заявлял, что импортировать электроэнергию из России выгодно, потому что она дешевле собственной тепловой. Схема, в теории, была проста: Россия продает электроэнергию нам через «Укринтерэнерго», которое, в свою очередь, продает ее в «общий котел» — Оптовый рынок электроэнергии. Далее украинское предприятие ее выкупает и по магистральным линиям «Укрэнерго» поставляет в Крым некоему «Центру осуществления расчетов» — детищу российской «ИнтерРАО».
Но! За десять месяцев поставки электроэнергии с территории Украины в АР Крым составили почти 4,5 миллиарда кВт·ч. А импорт российской — около 2 миллиарда кВт·ч. С.Тараканов отметил: «Недовыработка украинских АЭС за тот же период из-за балансовых ограничений, которые устанавливал регулятор, составила 1,9 миллиарда кВт·ч.
Одновременно уже осенью ограничивали и выработку ТЭС». Проще говоря, эту же энергию вполне могли произвести и отечественные генерирующие компании. Но этой схемой даже хвастаются. Недавно министр Демчишин оптимистично информировал сограждан, что «за десять месяцев на поставках электроэнергии в Крым Украина заработала около 300 миллионов гривен». Позволим себе уточнить: не Украина, а «Укринтерэнерго».
«Потому что украинская государственная компания «Энергоатом» от такого эффективного менеджмента потеряла около 800 миллионов гривен, — уверяет Тараканов. — В итоге Украина только в денежном эквиваленте не досчиталась 500 миллионов гривен. Вспоминаем азы начальной школы. Российская электроэнергия обходилась «Укринтерэнерго» по цене 67 коп. (по нынешнему курсу НБУ). Если бы закупали у отечественных атомщиков — 42 коп., то есть в полтора раза дешевле».
До июля 2015-го Крым платил нам по 83 коп. за киловатт·час, с августа — по 1,1 грн. Кстати, для украинского промышленного потребителя тарифы выше — 1,18 грн. Теперь еще одно несложное арифметическое действие. Если учесть, что Украина поставляла в Крым вдвое больше, чем закупала у РФ, то можно подсчитать потери: 8 коп. умножить на 2,3 миллиарда кВт·ч, произведенных на Украине. Итого — 184 миллионов гривен недополученной прибыли.
Впрочем, это далеко не все. Еще осенью прошлого года президент НАЭК «Энергоатом» Юрий Недашковский публично предлагал отрезать от Объединенной энергосистемы Украины оккупированный россиянами Крым и часть Донбасса. О политической целесообразности такого решения можно было дискутировать, но экономика — безапелляционна: эти регионы не платили за электроэнергию, вследствие чего начали накапливаться новые долги ГП «Энергорынок» перед энергогенерирующими компаниями. Как частными, так и государственными. «Сегодня этот долг государства перед государственной компанией («Энергорынка» перед «Энергоатомом») достиг 10 млрд грн, из которых 4,7 миллиарда — за время войны. Эти почти 5 миллиардов гривен фактически вынули из кармана государственной атомной энергогенерирующей компании, поставляя безоплатную электроэнергию оккупантам», — уверен Тараканов.
Интересно, что Петр Порошенко неделю назад обратился к лидерам европейских стран с просьбой не снимать санкции с РФ — страны-агрессора, несмотря на экономические убытки, которые несет ЕС. Мы же, жертвы агрессора, терпим убытки, продолжая сотрудничество с ним… А теперь о том, что произошло вследствие «энергоотрезания» Крыма. «Это произошло не одновременно, и энергосистема имела возможность для перераспределения нагрузки, которая возникла после выхода из строя линий электропередачи в направлении полуострова. Нужно было перераспределить от 600 до 1000 МВт.
Это совершенно типовые, отработанные годами действия. Вместо этого диспетчерам «Укрэнерго» дается команда — разгрузить атомщиков, не запускать четыре блока ТЭС и включить импорт электроэнергии из России. Зачем? Более того, в разговоре диспетчеров с Приднепровской ТЭС (запись которого явно ушла от ДТЭК) достаточно четко слышно, что импорт российской электроэнергии — высший приоритет. Вплоть до риска получить отключения от тепла части Днепропетровска. Станцию были готовы посадить на «ноль», но импорт не трогать», — объясняет Тараканов. Кстати, пока мы оплачиваем импорт, государственное предприятие «Энергорынок» все глубже погружается в долговую яму. Недавно государственный Ощадбанк отказался предоставлять ему очередную кредитную линию на 500 млн грн, поскольку ГП «Энергорынок» уже фактически банкрот.
По оценкам Всеукраинской энергетической ассамблеи, общий размер финансового небаланса ГП «Энергорынок» (разница между тем, что должен он и что должны ему) достиг 7,5 миллиарда гривен. Напомним: объем долга госпредприятия «Энергорынок» перед «Энергоатомом» за отпущенную электроэнергию уже составляет 10,2 миллиарда гривен, а есть еще и огромный долг перед тепловой генерацией. В такой ситуации правительству пора перестать делать вид, что все вот-вот рассосется. Россия давно и совершенно откровенно взяла курс на максимальное затягивание конфликта в Крыму и на Востоке Украины. Это всерьез и надолго. Минимум на ближайшее десятилетие. И никакие «Мински-1, 2…» тут ничего не изменят.
Это нужно принимать как данность и действовать соответствующе. Почему за два года войны и оккупации части территории Украины толком не переоборудован ни один блок ТЭС с антрацита хотя бы на тощий уголь (его несколько больше, а переоборудование проще)? Да, Ринату Леонидовичу это невыгодно, ему проще возить антрацитный уголь из Луганской области. Но ничего не сделано и в государственном «Центрэнерго»! Кстати, пока мы старательно платим за российскую энергию, тому же «Энергоатому» (уже около года) не утверждают тарифную составляющую на строительство централизованного хранилища отработавшего ядерного топлива. Цена вопроса — 150 миллионов долларов. экономии в год и прекращение зависимости Украины от России в хранении отработавшего ядерного топлива. И таких примеров — масса. Все горелки на всех ТЭС — вполне себе российского производства и так далее и тому подобное. Мы собираемся каждую зиму проходить на грани фола? Так, может, эту безусловно оригинальную идею озвучить?! Ну, чтобы ни у кого не оставалось ложных надежд. Или же что-то начать делать?
