Где на протяжении многих веков непрерывно проходила колесница истории, каждый раз оставляя за собой кровавый след, ни одна страна никогда не имеет одну-единственную душу.
Черногория полностью подтверждает это правило.
Зажатая между морем и горами, открытая европейскому влиянию, но все же балканская страна, с историей и географией, которые сближают ее с Италией (ей она подарила одну из своих королев — Елену), но при этом славянская и православная страна, и потому тесно связанная с Сербией; ее экономика в равной степени зависит от экспорта в ЕС и от туристических инвестиций неоцаристской России Путина, которая считает Черногорию «своим садом на Адриатике». За последние двадцать лет Подгорице пришлось, по крайней мере, дважды делать крайне сложный выбор в пользу того или иного лагеря.
Первый выбор пришелся на 2006 год — это отказ от Сербии, которая потерпела окончательное поражение в попытках сохранить как можно больше от времен Югославии, в пользу независимости, потерянной в 1919 году. После яростной борьбы против сербов с 1919 по 1924 годы, черногорцы потом до последнего оставались со своими сербскими собратьями, на протяжении долгого десятилетия участвуя вместе с ними в войнах, которые в итоге привели к распаду федерации и скорому получению независимости Словении, Хорватии, Боснии и Герцеговины, Косово.
После обретения независимости в 2006 году Подгорица впервые выбирала лагерь, который должен был в положенное время позволить ей воспользоваться всеми преимуществами от вступления в Европейский союз и от присоединения к Североатлантическому альянсу, чью силу после семи лет ожесточенного конфликта страна прекрасно понимала.
Черногория практически сразу выразила желание вступить в ряды НАТО — это был второй решающий выбор, — началась процедура, рассчитанная на несколько лет и направленная на постепенное сближение, которое было возможно только при выполнении определенных условий и конкретных требований.
Чтобы облегчить этот процесс, Черногория направила свой военный контингент для присоединения к вооруженным силам НАТО в Афганистане. Численность контингента была невелика, однако это решение имело большое политическое значение.
В ожидании того, что ЕС принесет ей благополучие, а НАТО — безопасность, Подгорица все же полностью не отказалась от старой дружбы с русскими. Те были рады поддерживать древние связи, ведь Москва — в роли третьего Рима — всегда была великой защитницей всех славян и православных, где бы они ни находились, и особенно на Балканах.
Таким образом, установилось странное равновесие при тупиковой ситуации, в которой Черногория рассматривалась практически как «неприсоединившееся государство», а вклад России в ее экономику составлял более 30% всех иностранных инвестиций страны.
Итоговое коммюнике министерской встречи НАТО, прошедшей 2 декабря, в котором министры иностранных дел 28 стран-участниц отметили значительный прогресс, достигнутый Черногорией после обретения независимости, и пригласили ее начать переговоры о вступлении в альянс, перетасовало все карты. Этот внезапный поворот событий поставил под сомнение все то, что до этого момента считалось окончательно определенным.
Вступление в ближайшем будущем страны в Североатлантический альянс в качестве 29 члена (крайний срок намечен на 2017 год) становится очевидным, а выбор Черногории в пользу западного лагеря — окончательным и необратимым.
Россия быстро и язвительно отреагировала на случившееся, она выразила сожаление по поводу агрессивной политики НАТО, обвинила альянс в крайне легкомысленном расширении организации, которое, похоже, никогда не закончится, и в абсолютном отсутствии внимания к требованиям соседей.
Кроме того, она пригрозила маленькому балканскому государству экономическими последствиями, прекратив действие всех существующих двусторонних соглашений о сотрудничестве. Эта угроза имеет лишь символическое значение, учитывая, что подобные экономические ограничения в итоге всегда наносят ущерб не одной стороне, а обеим сразу.
Права ли Россия, считая неожиданное решение альянса провокацией? Или же четким сообщением, призванным в своих и в чужих интересах подчеркнуть некоторые моменты, которые страны-члены НАТО считают особенно важными.
Если углубиться в итоговые документы министерской встречи, можно заметить, что в них с самого начала подчеркиваются два пункта, которые альянс считает крайне важными и неотъемлемыми, но которые в конечном итоге способствовали ухудшению его отношений с Москвой.
Первый пункт касается «Политики открытых дверей», согласно которому НАТО оставляет за собой право принимать в свой состав любое государство, подавшее заявку на вступление и отвечающее предусмотренным требованиям. Второй пункт подтверждает право альянса принимать решения о возможном членстве самостоятельно, не учитывая влияние и давление извне.
В полном соответствии с этими положениями, после приглашения Черногории стать членом организации, 28 министров предлагают Боснии и Герцеговине, а также Македонии в качестве оценки их готовности, подать заявку на вступление в альянс, тем самым непрерывно продолжая следовать своему курсу.
В заключении они заверяют Грузию и Украину — и это очередное важное сообщение в адрес Москвы, — что их стремление вступить в альянс не забыто и будет учитываться в будущем.
Эти недвусмысленные сообщения неизбежно вызывают другой вопрос: случайно ли выбран именно этот момент, чтобы напомнить о пунктах, которые, как известно, неприемлемы для России?
Возникает множество возможных ответов, и создается ситуация, когда несколько факторов помогают составить картину причинно-следственных связей всего процесса.
Во-первых, на принятие решений может оказывать влияние сила инерции, с которой НАТО — раздувшаяся, а потому слишком бюрократизированная организация — привыкла следовать по своему пути, практически не оглядываясь по сторонам. С этой точки зрения, если процесс оценки Черногории завершился положительными результатами, альянс был вынужден обнародовать результаты и следовать согласно планам.
Принятие столь ясной и жесткой позиции было необходимо, чтобы успокоить не только страны, ожидающие своей очереди на вступление, но и ряд новых стран-членов НАТО Центральной и Восточной Европы, напуганных Венскими переговорами по Сирии и очевидной необходимостью участия России для принятие какого-либо решения по ближневосточному вопросу, что могло бы привести к новым уступкам со стороны альянса или некоторых из его главных участников.
К этому стоит добавить потребность президента США Барака Обамы, которого не раз обвиняли в слабости и нерешительности, проявить жесткость в отношении тех, кого Америка до сих пор считает врагами, несмотря на то, что после окончания холодной войны произошло немало радикальных изменений. Кроме того, приближение президентских выборов усилило эту необходимость.
Наконец, надо учитывать, что альянс считает, будто в возобновившемся сдерживании России он вновь обрел уникальную миссию, которая позволит забыть про годы упадка и успокоить экзистенциальные сомнения, начавшие возникать внутри организации.
Будет ли этот вопрос закрыт быстро или повлечет за собой серьезные последствия? На данный момент прогнозы могут быть весьма оптимистичными.
Черногория на самом деле является лишь маленькой пешкой в шахматной партии гораздо большего размаха. Большинство ее решений были известны заранее и потому, естественно, не были событием, способным изменить ход игры. При этом ограничительные меры способны скорее нанести ущерб России, чем маленькой балканской стране.
Москва же не будет выходить за рамки «вербальной жестикуляции».
А нам останется лишь размышлять о сложности мира и этой эпохи, когда на одной шахматной доске встречаются враги главного героя, а на другой они находят в нем незаменимого союзника.
