Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Германия бурлит. В стране не утихает общественная дискуссия по поводу событий в трех городах, где в новогоднюю ночь были совершены нападения на женщин, сопровождавшиеся оскорбительными действиями сексуального характера: пресса уже назвала их «ночью длинных рук». Многие обвинили в случившемся беженцев из стран Ближнего Востока, которые в прошлом году в небывалом количестве прибыли в Германию.
Германия бурлит. В стране не утихает общественная дискуссия по поводу событий в трех городах, где в новогоднюю ночь были совершены нападения на женщин, сопровождавшиеся оскорбительными действиями сексуального характера: пресса уже назвала их «ночью длинных рук». Наиболее массовыми эти происшествия оказались в Кёльне, в районе главного вокзала, куда на празднование встречи Нового года пришли тысячи людей.
Многие обвинили в случившемся беженцев из стран Ближнего Востока, которые в прошлом году в небывалом количестве прибыли в Германию. Критике подвергаются и действия полиции и местных властей, которые, по многим свидетельствам, не смогли защитить жертв нападений, а также с большим запозданием проинформировали общественность о случившемся. 8 января представители полиции сообщили, что задержан 31 подозреваемый в причастности к новогодним происшествиям. Среди них — 18 человек, попросивших убежища в Германии.
Бургомистр Кёльна Генриетта Рекер извинилась перед горожанами за данный ею пару дней назад несколько нелепый совет женщинам — на массовых мероприятиях «держаться на расстоянии вытянутой руки от незнакомцев». Общество, однако, продолжает бурлить. Завтра в центре Кёльна планируется сразу несколько акций — правых радикалов и антифашистов.
О том, какова обстановка в Кёльне сейчас, Радио Свобода рассказала журналистка Екатерина Дробязко, давно живущая в этом городе.
— Лично я в ту ночь в центре города не была. Я обычно избегаю толп с пиротехникой, потому что у меня ребенок, и это довольно опасно. Мне достаточно того, что мы можем из окна на это посмотреть. Однажды мы были с сыном и в самой гуще празднества, но вообще мне это не по душе. Мои друзья были в новогоднюю ночь за пару остановок до вокзала, там просто царил шум, дым и хаос, но не было того, что творилось на вокзале.
— Хотя прошла уже неделя, но по-прежнему абсолютной ясности по поводу случившегося нет. Информация появляется самая разная. Пошли утечки из полицейских докладов и документов, касающиеся того, что было. Какая картина в итоге выстраивается?
— Я могу вам сказать, как я сама узнала об этом. 2 января вечером над нашим домом летал вертолет и мешал спать. Я живу на другом берегу Рейна, но меня заинтересовало, почему так поздно, почему так громко, что происходит в городе. 3 января с утра посмотрела сводку полиции на сайте муниципалитета. Там была очень скромная заметка о том, что случилось на вокзале в новогоднюю ночь, без подробностей. И только потом, позже, эта информация сильно увеличилась в объеме и обросла подробностями. Еще там было написано, почему над нашим районом летал вертолет: над лагерем беженцев стреляли фейерверками, разбитое окно, пойманы два человека, 21 и 25 лет.
— А у вас там рядом лагерь беженцев?
— Да. Вообще они размещены сейчас в основном в спортивных залах. Например, у моей знакомой спортивные занятия отменены, потому что в их зале живут люди.
— До новогодних событий была какая-то напряженность, конфликты с беженцами у местных жителей или всё было спокойно?
— Я могу сказать, что нагнетается атмосфера, я вижу, что их не очень любят. До сих пор о конфликтах я не слышала, но потом, задним числом мне рассказали, что якобы и раньше даже к пожилым женщинам приставали какие-то люди. Это происходило и в центре, около собора, и в электричках. Они что-то начинают говорить, например, «Как дела?», очень близко подходить. Мама моей приятельницы с этим столкнулась. Она сказала им грозно — Shut up! — тогда они стали говорить что-то по-арабски, ругаться, она вышла из поезда. Беда в том, что всё теперь начинает как бы притягиваться, любая информация ложится в эту канву — мол, виноваты беженцы. Я не могу сказать, что лично с чем-то таким столкнулась. Более того, мои знакомые работают волонтерами, принимают беженцев в католических церквях, устраивают разного рода встречи и мероприятия для них. Но проблема, по-моему, есть — в том, что неизвестно, как их интегрировать, социализировать. Сегодня ночью на соседней со мной улице ограблен магазин мобильных телефонов. Полиция никого не смогла задержать. Поэтому можно строить какие угодно догадки, но сейчас, в этой обстановке, будет всякое лыко в строку по отношению к беженцам.
— То есть люди, горожане уже четко уверены, что это были новоприбывшие мигранты, несмотря на то что власти до самого недавнего времени заявляли, что прямых доказательств этого, в общем-то, нет?
— Люди, с которыми я разговаривала в последние дни, строили такие догадки — что наверняка это беженцы. У меня самой никакой ксенофобии нет, но трудно сориентироваться, когда такая противоречивая информация. Вначале сказали, что там арабский, потом афганский или пакистанский след. Сначала полиция сказала, что никого не задержала, потом якобы трех человек, теперь еще больше. Шеф городской полиции Вольфганг Альберс заявил, что уйдет в отставку, но потом в преддверии традиционного карнавала передумал и сказал, что останется. (Вечером 8 января Альберс был снят со своего поста, — прим. ред.)
— К властям сейчас претензий много, люди считают, что полиция сработала плохо и кто-то должен понести ответственность. Насколько я понимаю, никто еще ее не понес?
— Да, все сейчас против полиции, чувствуют свою беззащитность. По поводу миграционной политики говорят, что был совершен перекос, в страну пустили слишком много беженцев. С другой стороны, как их можно было не принять? Что с ними было делать — выгонять, убивать? Понимаете, сейчас это тема для разговоров в совершенно разных местах. Я была у врача, и сразу после вопросов — как я себя чувствую, какие таблетки мне надо выписать — начался разговор о том, какая ужасная сейчас обстановка вообще в мире, потом мы поговорили про Украину, потом про то, что случилось здесь на Новый год. Потом, уходя, я подумала: что это было, я же к врачу пришла?! Все об этом говорят. Конечно, очень неприятный психологический фон здесь сейчас.
— Завтра в Кёльне будет несколько акций самых разных общественных групп. Что это за акции и почему они проходят почти одновременно?
— Это уже было много раз в Кёльне. Это движение ПЕГИДА. В газетах у нас уже писали, что правые экстремисты начинают охоту за беженцами. По-моему, они это давно уже собирались сделать. Самый показательный случай, когда полиция ничего не смогла сделать, был в 2014 году, в конце года, когда тоже в центре города собирались правые экстремисты, протестуя, как они говорят, против исламизации. Одновременно туда пришли антифашисты, там, естественно, началась буча. Ее символом стали перевернутые машины полицейских, эти фотографии потом были везде. Вспыхнули рукопашные бои. Тогда и полиция пострадала. Сейчас, насколько мне известно, будут тщательно проверять удостоверения личности, обещают завтра больше фильтрации какой-то. Я не знаю, насколько это удастся.
— Я не выезжала в самый центр, к собору в эти дни. У меня в районе ничего незаметно, все точно так же, никаких полицейских нет. Да и если нет состава преступления, то они не заводят дело. Одна девушка пожаловалась, что в эту среду к ней приставали какие-то молодые люди на Бреслауэр-плац, потом увидели, что сзади подошли прохожие, и отстали. Она позвонила отцу, не знала, что делать. Тот, естественно, обратился в полицию и, что называется, выпустил пар. Но полицейские сказали: ведь ничего не украдено, ничего не произошло, как мы можем завести дело? Полицейские не знают, как себя вести, вероятно. Потому что все-таки сначала было сказано — проявлять гостеприимство, а теперь, видимо, нет каких-то четких рабочих правил.
— Вы считаете, что политически такой обстановкой могут воспользоваться правые радикалы?
— Именно это уже начало происходить. Да, очень многие недовольны Ангелой Меркель, в Кёльне недовольны бургомистром Генриеттой Рекер. Как она могла так подставиться, высказав эту не слишком мудрую мысль — я имею в виду рекомендацию держаться группами на карнавале, а женщинам — на расстоянии вытянутой руки от незнакомых. Кёльнский карнавал не отменяют, он будет в начале февраля, 8 февраля он заканчивается у собора огромной карнавальной процессией, это самая красочная его часть, туда стекаются толпы.
— Вы думаете, обеспечат безопасность?
— Я просто не знаю. Я знаю, что даже так называемые штабные полицейские в дни карнавала, если возможны какие-то проблемы, выходят патрулировать, я это знаю из первых рук, от знакомого полицейского. Мне кажется, надо очень сильно увеличить численность полиции, может быть, привезти полицейских из других городов. К сожалению, у меня в этот раз нет никакой радости в преддверии карнавала, — говорит живущая в Кёльне журналист Екатерина Дробязко.
Тем временем художница-акционистка Мило Муаре провела в пятницу в центре Кёльна, где разворачивались события «ночи длинных рук», одиночную акцию протеста против «сексуального террора». Она вышла к главному вокзалу и Кёльнскому собору обнаженной, держа в руках плакат с надписью: «Уважайте нас! Мы — не добыча, даже когда мы обнажены!»
О том, какова обстановка в Кёльне сейчас, Радио Свобода рассказала журналистка Екатерина Дробязко, давно живущая в этом городе.
— Лично я в ту ночь в центре города не была. Я обычно избегаю толп с пиротехникой, потому что у меня ребенок, и это довольно опасно. Мне достаточно того, что мы можем из окна на это посмотреть. Однажды мы были с сыном и в самой гуще празднества, но вообще мне это не по душе. Мои друзья были в новогоднюю ночь за пару остановок до вокзала, там просто царил шум, дым и хаос, но не было того, что творилось на вокзале.
— Хотя прошла уже неделя, но по-прежнему абсолютной ясности по поводу случившегося нет. Информация появляется самая разная. Пошли утечки из полицейских докладов и документов, касающиеся того, что было. Какая картина в итоге выстраивается?
— Я могу вам сказать, как я сама узнала об этом. 2 января вечером над нашим домом летал вертолет и мешал спать. Я живу на другом берегу Рейна, но меня заинтересовало, почему так поздно, почему так громко, что происходит в городе. 3 января с утра посмотрела сводку полиции на сайте муниципалитета. Там была очень скромная заметка о том, что случилось на вокзале в новогоднюю ночь, без подробностей. И только потом, позже, эта информация сильно увеличилась в объеме и обросла подробностями. Еще там было написано, почему над нашим районом летал вертолет: над лагерем беженцев стреляли фейерверками, разбитое окно, пойманы два человека, 21 и 25 лет.
— А у вас там рядом лагерь беженцев?
— Да. Вообще они размещены сейчас в основном в спортивных залах. Например, у моей знакомой спортивные занятия отменены, потому что в их зале живут люди.
— До новогодних событий была какая-то напряженность, конфликты с беженцами у местных жителей или всё было спокойно?
— Я могу сказать, что нагнетается атмосфера, я вижу, что их не очень любят. До сих пор о конфликтах я не слышала, но потом, задним числом мне рассказали, что якобы и раньше даже к пожилым женщинам приставали какие-то люди. Это происходило и в центре, около собора, и в электричках. Они что-то начинают говорить, например, «Как дела?», очень близко подходить. Мама моей приятельницы с этим столкнулась. Она сказала им грозно — Shut up! — тогда они стали говорить что-то по-арабски, ругаться, она вышла из поезда. Беда в том, что всё теперь начинает как бы притягиваться, любая информация ложится в эту канву — мол, виноваты беженцы. Я не могу сказать, что лично с чем-то таким столкнулась. Более того, мои знакомые работают волонтерами, принимают беженцев в католических церквях, устраивают разного рода встречи и мероприятия для них. Но проблема, по-моему, есть — в том, что неизвестно, как их интегрировать, социализировать. Сегодня ночью на соседней со мной улице ограблен магазин мобильных телефонов. Полиция никого не смогла задержать. Поэтому можно строить какие угодно догадки, но сейчас, в этой обстановке, будет всякое лыко в строку по отношению к беженцам.
— То есть люди, горожане уже четко уверены, что это были новоприбывшие мигранты, несмотря на то что власти до самого недавнего времени заявляли, что прямых доказательств этого, в общем-то, нет?
— Люди, с которыми я разговаривала в последние дни, строили такие догадки — что наверняка это беженцы. У меня самой никакой ксенофобии нет, но трудно сориентироваться, когда такая противоречивая информация. Вначале сказали, что там арабский, потом афганский или пакистанский след. Сначала полиция сказала, что никого не задержала, потом якобы трех человек, теперь еще больше. Шеф городской полиции Вольфганг Альберс заявил, что уйдет в отставку, но потом в преддверии традиционного карнавала передумал и сказал, что останется. (Вечером 8 января Альберс был снят со своего поста, — прим. ред.)
— К властям сейчас претензий много, люди считают, что полиция сработала плохо и кто-то должен понести ответственность. Насколько я понимаю, никто еще ее не понес?
— Да, все сейчас против полиции, чувствуют свою беззащитность. По поводу миграционной политики говорят, что был совершен перекос, в страну пустили слишком много беженцев. С другой стороны, как их можно было не принять? Что с ними было делать — выгонять, убивать? Понимаете, сейчас это тема для разговоров в совершенно разных местах. Я была у врача, и сразу после вопросов — как я себя чувствую, какие таблетки мне надо выписать — начался разговор о том, какая ужасная сейчас обстановка вообще в мире, потом мы поговорили про Украину, потом про то, что случилось здесь на Новый год. Потом, уходя, я подумала: что это было, я же к врачу пришла?! Все об этом говорят. Конечно, очень неприятный психологический фон здесь сейчас.
— Завтра в Кёльне будет несколько акций самых разных общественных групп. Что это за акции и почему они проходят почти одновременно?
— Это уже было много раз в Кёльне. Это движение ПЕГИДА. В газетах у нас уже писали, что правые экстремисты начинают охоту за беженцами. По-моему, они это давно уже собирались сделать. Самый показательный случай, когда полиция ничего не смогла сделать, был в 2014 году, в конце года, когда тоже в центре города собирались правые экстремисты, протестуя, как они говорят, против исламизации. Одновременно туда пришли антифашисты, там, естественно, началась буча. Ее символом стали перевернутые машины полицейских, эти фотографии потом были везде. Вспыхнули рукопашные бои. Тогда и полиция пострадала. Сейчас, насколько мне известно, будут тщательно проверять удостоверения личности, обещают завтра больше фильтрации какой-то. Я не знаю, насколько это удастся.
— Я не выезжала в самый центр, к собору в эти дни. У меня в районе ничего незаметно, все точно так же, никаких полицейских нет. Да и если нет состава преступления, то они не заводят дело. Одна девушка пожаловалась, что в эту среду к ней приставали какие-то молодые люди на Бреслауэр-плац, потом увидели, что сзади подошли прохожие, и отстали. Она позвонила отцу, не знала, что делать. Тот, естественно, обратился в полицию и, что называется, выпустил пар. Но полицейские сказали: ведь ничего не украдено, ничего не произошло, как мы можем завести дело? Полицейские не знают, как себя вести, вероятно. Потому что все-таки сначала было сказано — проявлять гостеприимство, а теперь, видимо, нет каких-то четких рабочих правил.
— Вы считаете, что политически такой обстановкой могут воспользоваться правые радикалы?
— Именно это уже начало происходить. Да, очень многие недовольны Ангелой Меркель, в Кёльне недовольны бургомистром Генриеттой Рекер. Как она могла так подставиться, высказав эту не слишком мудрую мысль — я имею в виду рекомендацию держаться группами на карнавале, а женщинам — на расстоянии вытянутой руки от незнакомых. Кёльнский карнавал не отменяют, он будет в начале февраля, 8 февраля он заканчивается у собора огромной карнавальной процессией, это самая красочная его часть, туда стекаются толпы.
— Вы думаете, обеспечат безопасность?
— Я просто не знаю. Я знаю, что даже так называемые штабные полицейские в дни карнавала, если возможны какие-то проблемы, выходят патрулировать, я это знаю из первых рук, от знакомого полицейского. Мне кажется, надо очень сильно увеличить численность полиции, может быть, привезти полицейских из других городов. К сожалению, у меня в этот раз нет никакой радости в преддверии карнавала, — говорит живущая в Кёльне журналист Екатерина Дробязко.
Тем временем художница-акционистка Мило Муаре провела в пятницу в центре Кёльна, где разворачивались события «ночи длинных рук», одиночную акцию протеста против «сексуального террора». Она вышла к главному вокзалу и Кёльнскому собору обнаженной, держа в руках плакат с надписью: «Уважайте нас! Мы — не добыча, даже когда мы обнажены!»
