Можете меня ругать сколько угодно. Но в Крещенские морозы одни ищут прорубь почище, а другие расчищают к ней дорогу.
Говорят, что слишком тонким в купель нырять опаснее, а у толстых преимущество. Возможно, это глупое предубеждение. Есть тонкое и толстое и в языке.
Едва заметные изменения в значении слова улавливают, говорят, тонкие натуры. Обстоятельства жизни уже стали толстыми-претолстыми, и тут ты такой с тонкостями. Ну, только для разминки. В деловом языке это уже общим место стало, но в словари пока не вошло. В обиходе слова «зайти» и «занести» — такие простые. А в крупном бизнесе и в политической экономии ими так просто не воспользуешься уже. Когда какой-нибудь концерн или, скажем, банда крупная «заходит» или уже «зашла» куда-то — в город, в страну, в регион, то это значит, что меняются правила игры, начинается новая жизнь. Или вот, когда бизнесмена спрашивают, что тот «занес», чтобы сдвинуть дело с мертвой точки или откупиться от другого дела, ясно, что это он не книжку почитать занес и не забытый шарфик.
Но на то они и тонкие, такие перемены, чтобы накапливаться медленно-медленно, пока не потолстеют. Совсем другое дело, когда человек говорит толсто, заметно, красиво. Показывая свою силушку богатырскую.
Пешеход сталкивается со снегоуборочной техникой не чаще автомобилиста, но у него есть важный бонус: можно поговорить с человеком, эту технику обслуживающим. Пока вы греетесь после окунания в ледяную воду, расскажу о наших разговорах.
Потому что техника эта зашла давно. Она почти вся иностранная. А русский человек любит природное иностранное слово. Любит его юзать. И не только в ЮЗАО.
— Зачем контейнерá, б*ять, завезли бы кохер, б*ять, термобункер, б*ять. И все. Нет, надо было на Москвá-реку возить!
— Ну не лопатой же дрочить, когда можно на бабкате джойстиком — пальчиками — тю-тю!
Я вот тоже поначалу ничего не понял, что-то неприличное усмотрел в джойстике с «бабой Катей». Оказалось, это погрузчик Bobcat, бабкат в просторечии. А лопата — да. Моя алюминиевая совершенно стерлась уже, хотя снег выпал только в январе.
Вообще, в разгар зимы полный отвал башки у верховного начальства этой нашей северной Евразии, как оно само бы и выразилось, особенно бросается в глаза. Снег падает такой чистый, ложится такой белый. А оно разрабатывает Донецкий угольный бассейн, прорубаясь в 19-й век. Но не о них сегодня речь.
Мне вообще страшно нравятся все эти грейдеры и скреперы, бульдозеры и шлагбаумы, парикмахеры и маркшейдеры, крепдешины и чемоданы, вализы и брандспойты, нравится лизинг и слайдинг, маркетинг, даже лав-бренды нравятся (это любимые марки разных товаров). Как и всему нашему богомерзкому народу, нравится мне вип-сервис и мустанги от адекватного дилера, и мега-лук бластер NERF для тех, кто устал от обычных бластеров, и бластер страйк, и бластер каунтерстрайк. И слингфайр и рэмпейдж тоже нравятся. Это зима, граждане.
На чистом белом снегу разложены чистые портяночки — свои, да. А вот на них уже товары современного мира разложены. И все они как-то называются. Гель-лак для педикюра в стиле nude. Да и простой френч, дети мои. Омбре, стразы, акриловая лепка. Помечтайте, помечтайте о лете, пока мужики бородатые убирают снег: они все равно не поймут этого вашего языка.
— Хускварна, Хутер или Хундай, да не один ли ХУ*? Нашего снега они ни ху* не боятся. У них там ваще циклоны такие до весны.
Приятно со специалистом поговорить, управляющим всеми этими ковшами и отвалами.
Инженерная косточка, в юности радовавшаяся рейсшинам и штангенциркулям, рейсфедерам и пинцетам, и сегодня не удивляется, что рейсфедеры используют, прости господи, в эпиляции. Брови там выщипывают и тому подобные места, требующие особой тонкости в обхождении. Тут с толстым инструментом не подойдешь.
И как же бережно обращается наш богоспасаемый язык с красивыми, модными словами. Это же не просто макияж бровей! Это — татуаж жизни! Попробуй — замести его местной приблудой — народ засмеет. Свои у нас — одни натоптыши. А новейший клей турбо-тач — германский, элитный. Зверь, а не клей!
Любит, любит народ этот иноязычный тюнинг. Чем объяснить это, не знаю. Турботач какой-то. Тачскрин. Это какой-то бенедиктин, изобретенный во Франции в 16 веке. Это какой-то Бенедикт Камбербэтч. Просто Камбербэтч. Имя так быстро всосалось в язык, что стало обычным русским словом. Со своим фан-клубом.
Как Рочдельская улица в Москве. Спросил одного малого, который там живет, знает ли он происхождение названия своей улицы. Понятия, говорит, не имею. Древнерусское, полагает, что-то, родниковое, сочное такое, родня и челядь типа. Во, говорю, да это же в честь первого кооператива в Англии времен Карла нашего Маркса, в честь города Рочдейл! Немая сцена. Потребкооперация, Карл! Родня и челядь. Вот, кстати, хорошее название для ООО. Или для ОАО. Или для заведения общественного питания. Из давальческих продуктов.
Но слово давальческий какое-то не деловое. Давалец — это теперь саплаер, и точка. Да, вот, чуть не забыл! Снегоуборочная техника не должна задевать наружку. Никак нельзя, потому что дорого очень.
А в сити-форматах наш народ давно толк нашел, вкус к ним имеет и юзает на броадбэнде. И к этим вот пилларсам, их в древности тумбами называли, все эти пилоны, роллерсы. Вообще, имиджевая составляющая у нашей бордолюбивой оттатученной молодежи — сильна. И это хорошо. Русский язык нашей эпохи — стихийный космополит. В этом, собственно говоря, проявляется его природный патриотизм. Ибо родина языка — что? Правильно! Мозг, сердце, ум его носителей. Мировая отзывчивость.
Что еще симпатично в пилларах, или пилларсах, так это вариативность. Производители, промоутеры и пиарщики пилларово-пилларсовой наружки играют, в одном предложении употребляя оба варианта. Со временем, должно быть, победит какой-то один. А может, и нет, так и будем прыгать от пилларса к пиллару. Они ж еще и вращаются. Роллинг пиллар. Чистый гламур. Потому что любят наши люди биллборды и штендеры, баннеры и старые добрые брандмауэры, увешанные световыми коробами вместо строителей коммунизма и мускулистым профилем дедушки Ленина.
Не любил Лукич иностранщины, и просчитался. Потому что любит наш народ дюралайт и фейерверк. И его не собьешь. Каким бы сильным ни был снегопад. Из-под толстого-толстого снега торчат тонкие-тонки прутья растений. Всюду жизнь!
