Радио Свобода
15
В России продолжается общественная дискуссия о роли в кремлевской политике главы Чечни. Открытые нападки Рамзана Кадырова на активистов либеральной оппозиции, «чеченский след» в расследовании убийства Бориса Немцова, приближающийся срок окончания полномочий Кадырова (о котором он сам, оказывается, «забыл»), участие вооруженных кадыровцев в войнах на востоке Украины и в Сирии — все это вернуло актуальность вопросам о том, какое место в системе российской власти занимает «верный пехотинец Путина», каково будущее отношений между Москвой и Грозным.
Политолог Андрей Пионтковский в полемическом тексте, опубликованном недавно Радио Свобода, поставил эти вопросы предельно остро: «Чечня в составе России или Россия в составе Чечни?» Непримиримый оппонент Кадырова — живущий в эмиграции в Лондоне чеченский политик Ахмед Закаев. Закаев возглавляет «Правительство Чеченской республики Ичкерия в изгнании», считающее себя законным представителем чеченского народа. Именно с лидерами этого кабинета министров Кремль подписал в 1996 году Хасавюртовский мирный договор об окончании войны и российско-чеченском политическом разграничении. Закаев объявлен Москвой в международный розыск, однако Кадыров (недавно он навестил живущих в Чечне родственников Закаева) неоднократно предлагал своему противнику вернуться на родину, гарантируя ему безопасность и свободу от судебных преследований.
Закаев отказывается и остается на Западе, и по-прежнему возглавляет зарубежную оппозицию Кадырову, оставаясь одним из самых последовательных и непримиримых его критиков, несмотря на то что в 2007 году он положительно относился к назначению Кадырова-младшего на пост главы Чечни. В интервью Радио Свобода Ахмед Закаев анализирует последние действия и высказывания Рамзана Кадырова и оценивает роль Чечни в стратегии российских властей.
Радио Свобода: Действительно ли, как пишет Андрей Пионтковский, единственной скрепой российского государства является личная уния России и Чечни, которая персонифицируется Путиным и Кадыровым?
Ахмед Закаев: Единственное, что связывает сегодня Россию и Чечню, — это благосклонность Путина к «академику» Кадырову и, конечно, деньги, направляемые ему как плата за личную преданность Путину, за готовность выполнить любой его приказ.
— Почему, собственно, Кадыров пошел за Путиным? Ведь поначалу и он, и его отец связывали себя с Ичкерией.
— Правильнее будет сказать, что Кадыров-старший был связан с КГБ, с годами я абсолютно в этом уверился. Он во многом способствовал тому, чтобы началась первая военная кампания в Чечне. За началом первой кампании стояла исключительно ФСБ, которую тогда возглавлял Сергей Степашин. Именно Кадыров-старший объявил России джихад, именно он бросил клич о том, что каждый чеченец должен убить по 150 русских, и тогда якобы закончится война. Когда началась вторая военная кампания в Чечне, Кадыров-старший стал претендовать на роль главной марионетки Кремля, в Чечне с ним конкурировал Беслан Гантамиров. В одной из телевизионных передач в Москве Беслан с иронией, с сарказмом спросил у Кадырова-старшего, что он делал во время первой военной кампании. Тот ответил: Владимир Владимирович Путин хорошо знает, чем я занимался и в первую кампанию, и между двумя военными кампаниями. Понятно, что Путин назначил именно [Ахмата] Кадырова главной марионеткой оккупационного режима.
То, что произошло в последующем с младшим Кадыровым, — исключительно путинский проект. Люди силовой системы с самого начала были против Рамзана, но Путин убедил их: это временный проект, с которым связан план по перевербовке бойцов чеченского сопротивления на сторону федералов. Силовики согласились, тем более что во главе республики тогда стоял человек из силовых структур, Алу Алханов. Они посчитали, что первую скрипку в этом деле будет играть он. Но со временем получилось так, что тем бойцам, которые переходили на сторону федералов, гарантию безопасности давал исключительно Кадыров. Эти люди стали проявлять исключительную преданность только Кадырову, потому что за Кадыровым стоял Путин.
— Что вы думаете о так называемом «антикадыровском фронте» в российском политическом истеблишменте, о якобы существующем резком неприятии российскими силовиками и некоторыми кремлевскими политиками этого путинского проекта? О людях, которые якобы пытаются дискредитировать Кадырова и даже могут попытаться выступить против Путина, если тот в конце концов откажется Кадырова «слить»?
— В 2006 году ко мне в Лондон приезжал Кирсан Илюмжинов. Он приехал от имени Владимира Путина, с тем чтобы я вернулся в Россию. В это же время на меня вышел Руслан Атлангериев, который не скрывал, что связан с заместителем директора ФСБ Александром Бортниковым. От него я узнал, что в ФСБ ищут замену Кадырову, что они были бы рады от него избавиться, но пока не находят подходящего варианта. Я совершенно точно знаю, что ФСБ с этого времени находится с Кадыровым в сильнейшей конфронтации. Кадыров в тот момент сработал на опережение и избавился от возможных конкурентов — я имею в виду Мовлади Байсарова, братьев Ямадаевых, позднее избавился и от Руслана Атлангериева.
Если сегодня попытаться Кадырова снять указом президента и объявить, что назначается другой глава республики, то это незамедлительно вызовет переполох в рядах его сторонников. Конечно, Кадыров в отставку не уйдет — ему просто некуда уйти. Если три-пять месяцев назад у него еще были какие-то возможности, были адреса, куда он мог уехать (Турция, суннитские государства, Саудовская Аравия или Арабские Эмираты), то сегодня этой возможности он лишился из-за того, что вместе с Путиным поддержал конфликт в Сирии, встав на сторону шиитов и Башара Асада. Тем самым Кадыров перекрыл себе отходные пути, которые в течение нескольких лет готовил. Но это было сделано исключительно по требованию Путина. Для того чтобы снять Кадырова, силовики должны провести определенные оперативные мероприятия среди его ближайшего окружения, иначе это вызовет абсолютно негативную реакцию в Грозном, и Путину не удастся простым указом или росчерком пера сместить своего ставленника. Не думаю, что Путин когда-либо решится на это.
— Андрей Пионтковский пишет о роли Кадырова в убийстве Бориса Немцова, правда, не приводит доказательств. А есть ли такие доказательства?
— Думаю, что решения о какой-то нейтрализации Бориса Немцова, Гарри Каспарова, Сергея Удальцова, Алексея Навального были приняты еще в 2011 году, когда в Москве начались массовые протестные акции. После того как Путин почувствовал реальную угрозу, он отправился в Чечню и провел там два дня с Кадыровым. Тогда, как я полагаю, они и договорились привезти в Москву кадыровских гангстеров, которые прошли подготовку в Чечне, и использовать их для подавления возможного мятежа. Эта информация стала известна нам, у нас имеются собственные агентурные связи. Я предупредил и Бориса Немцова, и Гарри Каспарова, мы встречались в одной из европейских столиц. Вначале они к моей информации отнеслись не совсем серьезно, но буквально на второй день после нашей встречи Путин заявил: якобы на Западе ищут сакральную жертву для того, чтобы обвинить Кремль в убийстве.
Почему тянули с Немцовым? Путин пытался заручиться поддержкой Запада; в то время он заигрывал с Западом, пытаясь войти в элитный международный клуб, куда его в итоге не взяли. Отсрочка больше не требовалась. А когда произошло отторжение Крыма, когда начались военные действия на востоке Украины, когда Запад стал принимать жесткие санкции против России, тут уже Путину не нужно было оглядываться. Уверен, что российские спецслужбы до последнего момента контролировали ситуацию, знали, что на Немцова готовится покушение, знали, кем оно организовано и кто его исполнители. Они допустили это убийство, руководствуясь принципом двойной выгоды: ликвидируют ненавистного им Бориса Немцова, который давал четкие точечные координаты людей, против которых следует применить санкции; в то же время устранение оппозиционного политика руками представителей Кадырова давало возможность силовикам избавиться и от главы Чечни. Именно поэтому они допустили это убийство, через несколько дней задержали исполнителей и вышли на ближайшее окружение Кадырова — Делимханова и Геремеева. Но тут за них вступился Путин.
— Действительно ли путинский «проект Кадыров» предотвращает большую кавказскую войну, как предполагает Андрей Пионтковский?
— Думаю, что относительно этого Пионтковский немного заблуждается. На мой взгляд, именно Кадыров сегодня провоцирует ситуацию на Северном Кавказе, в частности, в Ингушетии и Дагестане. Он пытается дестабилизировать ситуацию, чтобы подчеркнуть свою важность в качестве российского жандарма на Кавказе. Чечня сейчас усмирена, практически никакого сопротивления в Чечне нет, необходимость в Кадырове как в усмирителе республики начинает снижаться. Кадыров прекрасно знает: силовики ждут своего часа, чтобы скинуть его с трона. В связи с этим у него появилась потребность показать Путину: я могу быть полезным и в других проблемных регионах — в Ингушетии и Дагестане. Москва зависит от ситуации в Чечне. Путин не может предпринимать многие свои шаги, предварительно не согласовав их с Кадыровым, и я здесь не иронизирую. На самом деле все, что касается Северного Кавказа, Путин согласовывает с Кадыровым и заручается его поддержкой. Ведь Кадыров стал страшилкой не только для российских либералов, но и для некоторых стран на постсоветском пространстве.
Однако, если Чечня отделится от России, то Кадыров тотчас же потеряет власть в Чечне. Вся его поддержка в Чечне существует лишь потому, что его сегодня поддерживает Путин, то есть российское государство со всеми своими ресурсами. Если бы этой поддержки не существовало, то Кадыров немедленно потерял бы власть: чеченцы его скинут и призовут к ответу за те преступления, которые он совершил. Конечно, он с этим шутить никогда не будет.
— Чечне выплачивается дань, полагает Пионтковский. За что эта дань выплачивается, за смирение?
— Нет, думаю, выплачивается она не за смирение, а за видимую и публично подчеркиваемую Кадыровым личную лояльность Путину. А по поводу усмирения Чечни могу сказать вот что: Чечня лишь ждет своего часа. Уверяю вас, что Чечня не усмирена. Чечня никогда не была такой сильной в военном отношении, как сейчас. Малейшее политическое колебание в самой России отзовется в Чечне.
— Что вы думаете о риторике Пионтковского, когда он пишет о возможности смены Путина новым молодым энергичным президентом Навальным, по приказу которого в третий раз якобы будет испепелена Чечня? Пионтковский пишет о Навальном как о юном Путине. Судя по всему, он не испытывает особого доверия к будущей политике внесистемной российской оппозиции в отношении Чечни, если она придет к власти. Разделяете ли вы эти опасения?
— Полностью. Не вижу, чтобы на сегодняшний день, особенно после убийства Бориса Немцова, в России существовала бы оппозиция. Есть несколько человек, но нет оппозиционного движения. Я не вижу в претендентах на власть людей, которые каким-то образом могут изменить внешнюю и внутреннюю политику России.
— А что вы думаете о базе социальной поддержки Кадырова?
— Да, такая поддержка существует. В большинстве своем население поддерживает Кадырова только потому, что связывает с его именем прекращение политики зачисток, массовых убийств, бесследных исчезновений, которая проводилась российскими структурами. Кадыров сегодня сохраняет за собой исключительное право миловать, наказывать, вешать, расстреливать. Российские силовики и Кадыров в равной степени претендуют на это право. Но Кадыров не позволяет силовикам этого делать, и силовики считают: он вырвал у них из рук победу.
— Как вы воспринимаете выражение Пионтковского «Россия находится в составе Чечни»? Что это: парадокс, метафора или реальный факт?
— Это парадоксально, но это реальный факт.
— Вы согласны с цитатой из текста Пионтковского: «Два этноса с такой историей не могут и не должны жить в одном государстве»?
— К сожалению, согласен. Чтобы не быть голословным, процитирую двух российских классиков. Лев Толстой в «Хаджи-Мурате» пишет: «О ненависти к русским никто и не говорил. Чувство, которое испытывали все чеченцы от мала до велика, было сильнее ненависти». Лермонтов написал в своей «Казачьей колыбельной»: «Злой чечен ползет на берег, точит свой кинжал». Существование этих двух непримиримых позиций в одном правовом поле обрекает и чеченцев, и русских на вечную и постоянную борьбу.
— Существует, на ваш взгляд, в Чечне какая-то организованная оппозиция Кадырову?
— Допускаю, что в Чечне есть какая-то организация, которая находится под абсолютным патронажем ФСБ, для того чтобы в случае чего начать выступление снизу. Да, я допускаю, что в Чечне есть какие-то подконтрольные ФСБ силы, но они глубоко законспирированы, потому что Кадыров в принципе преследует любого человека, физически уничтожая тех, кто каким-то образом связан с российскими спецслужбами. Для него очень важно, чтобы все, что связано с Чечней, было сосредоточено именно на нем. В связи с этим он ведет безжалостную борьбу с агентурой, которая имеется в Чечне у ГРУ или ФСБ.
— Недавно Кадыров посетил ваших родственников, которые живут в Чечне, и заверил их, что репрессий против них не будет. Что в действительности хотел Кадыров продемонстрировать этим визитом?
— Недавно я сделал заявление по поводу действий Кадырова в отношении бойцов сопротивления и их родственников, обвинив его, что он ведет борьбу с традиционными духовными ценностями чеченцев, целенаправленно их уничтожая, превращая в рабов, чего никогда не было в нашей истории. В связи с этим моим заявлением в Чечне очень активно начали дергать моих родственников. У меня с родственниками очень давно нет контактов, поскольку хорошо известно, как Кадыров расправляется с родственниками своих оппонентов. То, что он приехал к ним, связано с тем, что Кадырову нужно было немного изменить свой имидж. Ему не хватает моего признания в его легитимности, он не мытьем, так катаньем пытается заполучить от меня поддержку именно в этом вопросе. Почему я такой неблагодарный, почему не возвращаюсь и не пою дифирамбы человеку, который в течение последних 16 лет не трогал моих родственников? О том, что они ничего преступного не совершили, и речь не ведется.
— Это уже не первая попытка Кадырова пригласить вас вернуться. Зачем вы ему?
— Это его амбиции, его тщеславие. Кадыров хочет быть национальным героем, хочет войти в историю. Но он знает, что он предатель. И до тех пор, пока есть Закаев, который держит чеченский флаг и который напоминает о том, что в истории Кадырову дадут оценку именно как национал-предателю, он не успокоится. Это главная причина, по которой Кадыров хочет меня или политически нейтрализовать, или физически уничтожить. Но я лишь один из носителей идеи, которую Кадыров и его отец предали. Даже если меня не будет, идея чеченской независимости будет жить до тех пор, пока не станет реальностью. Она существует века.
— Вы называете себя премьер-министром находящегося в изгнании правительства республики Ичкерия. А в самой Чечне память об Ичкерии сохраняется? Считаете ли вы, что ваше правительство является законным представителем чеченского народа?
— Безусловно. Так считаю не только я. Если руководствоваться правовыми аспектами, то наше правительство абсолютно легитимно. С начала формирования тех структур власти, которые мы сегодня представляем, то есть с 1996 года, в Чечне не было свободных демократических выборов, на которых народ мог бы высказать свое мнение и избрать себе руководство. Прибалтийские страны находились под советской оккупацией более 40 лет, их правительства находились в изгнании за рубежом. Так что мы вовсе не изобретаем велосипед.
— Можно ли сказать, что вы продолжаете политику Дудаева и Масхадова, ориентируясь на независимость Чечни?
— 6 марта — годовщина убийства последнего легитимного президента Чечни Аслана Масхадова. Наша политическая программа ориентирована на конституцию, принятую чеченским народом в 1992 году. Кстати, эта конституция была принята на год раньше, чем российская. В нашей конституции четко сказано, что Чечня является независимым суверенным государством. Этот факт был признан и Россией, и ОБСЕ, хотя Чечню не признало ни одно государство мира. Мы подписали с Россией договор, в котором абсолютно четко прописано: в дальнейшем Российская Федерация и Чеченская республика Ичкерия будут определять свои взаимоотношения на принципах международного права. Это говорит о признании Россией чеченской независимости.
— Кавказская война, война за присоединение к России Чечни и горных районов Кавказа началась в 1817 году. 200 лет Чечня этому сопротивляется. Мне, честно говоря, неизвестны исторические аналогии такому явлению. Вы сохраняете оптимизм в отношении будущего Чечни?
— Несмотря на то что в России менялся политический строй: царский режим сменялся советским, а советский более демократическим, за которым пришел путинский, отношение Москвы к чеченской проблеме не менялось.
— Удивляет, что чеченцы, которые оказывали ожесточенное сопротивление в ходе двух последних войн против России, покорились Кадырову. Как вы это объясняете?
— Сегодня Кадыров олицетворяет собой Путина в Чечне, а за Путиным — власть, деньги, оружие. Благополучие, которое сегодня существует в Чечне, связывают не с Кадыровым, а через Кадырова с Путиным. Путин поставил на Кадырова, персонифицировав российско-чеченские отношения.
— Считают ли чеченцы Россию абсолютным злом или же можно вспомнить что-то положительное в длительном совместном проживании русских и чеченцев?
— В российском обществе принято считать, что мы испытываем ненависть к русским, но этого нет. Подтверждением этому могло бы стать событие, аналога которому нет в мире: российско-чеченская война — единственная война, на которой матери русских солдат приезжали к тем, против кого воюют их сыновья, останавливались в их домах и искали своих детей. Конечно, у нас было кровавое прошлое, но оно все же дает возможность говорить о том, что у нас есть совместное будущее. Это совместное будущее должно строиться на равноправных отношениях. Что же касается культуры… Ну, смотрите: метрополия в течение 150 лет трижды меняла грамматику чеченского языка. Это делалось целенаправленно, чтобы мы не развивались как нация, как народ, чтобы мы не совершенствовали свой язык, свою письменность, культуру. Несмотря на это через русский язык мы приобщились к мировой культуре и мировой истории. В этом есть плюс, в этом есть позитив, но в то же время я противник того, чтобы позитив достигался такой ценой. У нас есть возможность исправить исторические ошибки и построить такое будущее, которое устраивало бы и Россию, и чеченцев.
