Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Сегодня отношения между Москвой и Вашингтоном переживают самый глубокий за весь период постсоветской истории России кризис. Конечно, и в прошлом небосклон российско-американского сотрудничества периодически затягивался тучами. И все же сегодняшний кризис носит более острый, глубинный и всеобъемлющий характер. И в ближайшем будущем путей выхода из него не предвидится.
Кризис в отношениях между Россией и Соединенными Штатами гораздо тяжелее, чем во времена холодной войны, потому что полностью отсутствует взаимное доверие и способность понимать действия друг друга. Следует не ждать прихода преемника Обамы, а действовать немедленно, чтобы избежать худшего.
Сегодня отношения между Москвой и Вашингтоном переживают самый глубокий за весь период постсоветской истории России кризис. Конечно, и в прошлом небосклон российско-американского сотрудничества периодически затягивался тучами, серьезными испытаниями стало американское вмешательство в бывшей Югославии и в Ираке, расширение НАТО и война на Южном Кавказе. И все же сегодняшний кризис носит более острый, глубинный и всеобъемлющий характер. Со всей очевидностью это будет также самый продолжительный кризис последних десятилетий. В ближайшем будущем путей выхода из него не предвидится.
Вторая холодная война?
В последнее время стало модно говорить о начале «второй холодной войны», проводя параллели между сегодняшним противостоянием Москвы и Вашингтона и советско-американской конфронтацией 50-80-х годов прошлого века. Подобная параллель некорректна: если в годы холодной войны отношения между Кремлем и Белым Домом составляли центральную ось мировой политики, то в XXI веке они являются хоть и важным, но отнюдь не решающим элементом глобальной системы отношений. Мир больше не биполярен и невозможно снова привести его к жесткому канону холодной войны.
Кроме того, в российско-американском противостоянии сегодня не хватает того идеологического фундамента (коммунизм против либеральной демократии), который определял «тотальность» конфронтации. Если в современном мире и существует цивилизационный антагонизм, то отнюдь не между США и Россией, а скорее между западным либерализмом и исламским фундаментализмом.
Наконец, Россия по своему потенциалу остается в числе великих держав, но она уже не Советский Союз и не может на равных соперничать с США во всех сферах, особенно, в экономике и новейших технологиях. С экономической точки зрения страна, которая более других приближается к современной версии Советского Союза — отнюдь не Россия, а Китай (разумеется, с той существенной разницей, что сегодня между США и Китаем имеет место глубокая взаимозависимость, какой никогда не было между СССР и Америкой, что неизбежно служит сдерживающим фактором в китайско-американском соперничестве).
Это не значит, что состояние двухсторонних отношений сегодня внушает меньшие опасения, чем в период холодной войны. Наоборот. В долгие десятилетия холодной войны Москва и Вашингтон научились вырабатывать, согласовывать и укреплять правила игры, которые позволили сократить риски неконтролируемого столкновения. Благодаря совместным усилиям была создана целая инфраструктура каналов коммуникации, консультационных механизмов, двух- и многосторонних соглашений, призванных повысить предсказуемость и управляемость отношений. Иными словами, система холодной войны была в целом стабильной системой, просуществовавщей практически без изменений в течение довольно длительного срока.
Сегодняшняя ситуация весьма далека от стабильности. Практически все каналы коммуникации между Москвой и Вашингтоном нарушены. Юридическо-переговорная картина российско-американских отношений разваливается у нас на глазах, и нет взаимно приемлемой интерпретации правил игры в мировой политике. Объективно растет риск возникновения конфликтов, вызванных случайными факторами, техническими авариями или ошибочной интерпретацией действий другой стороны. Все чаще обретают первостепенную важность личные психологические аспекты в отношениях между лидерами двух стран. Этот феномен становится особенно опасным ввиду роста общей нестабильности международной системы: обостряются региональные конфликты, усиливается международный терроризм, растет угроза распространения оружия массового уничтожения и так далее.
События самого последнего периода в российско-американских отношениях позволяют заключить, что Москва и Вашингтон начинают осознавать масштаб угрозы, представляемой существующей ситуацией и ее динамикой. Наконец, сдвинулась с мертвой точки кооперация по вопросам политического перехода в Сирии. Россия и США занимают одинаковые позиции в отношении иранского ядерного досье — в особенности после подписания соответствующего соглашения — и распространения ядерного оружия на корейском полуострове.
Все же говорить сегодня о стабилизации отношений — хотя бы на минимальном уровне — было бы явно преждевременно. Усугубляет ситуацию начавшаяся президентская предвыборная кампания в США, которая резко сокращает горизонты планирования внешней политики Белого Дома и усиливает факторы неопределенности как для американских партнеров на мировой арене, так и для оппонентов Вашингтона. В целом предпосылки для «игры на повышение» в российско-американских отношениях весьма незначительны.
Прибегая к известному афоризму Отто фон Бисмарка, который говорил, что «политика — это искусство возможного», попробуем определить, что возможно и что невозможно в российско-американских отношениях в ближайшем будущем.
Сфера политических прогнозов: новая «перезагрузка»?
Судя по ситуации, стороны не скоро сумеют достигнуть самой важной цели — восстановления взаимного доверия. Никакие встречи на высшем уровне, никакая «параллельная дипломатия», никакие соглашения по отдельным, пусть и важным вопросам не могут ни разрешить проблему глубокого взаимного недоверия, ни снять с повестки дня многочисленные взаимные претензии и упреки. Доверие между Москвой и Вашингтоном может быть восстановлено только на основе общих действий, сотрудничества в решении значимых для обеих сторон проблем. Но вероятность того, что это сотрудничество может иметь место сейчас и в ближайшем будущем, очень ограничена.
Кроме того, Россия и США не имеют, и вряд ли будут иметь единое видение фундаментальных направлений мирового развития, движущих сил этого развития, будущего мирового порядка, судеб международных организаций, реформ международного права и так далее. Между Кремлем и Белым Домом существуют глубокие различия в понимании того, что является «законным», «справедливым», «этичным» в мировой политике. В этом смысле можно констатировать «расхождение ценностей» между российскими и американскими политическими элитами, хотя на уровне базовых ценностей двух обществ расхождения, на мой взгляд, не столь глубоки.
В третьих, в силу отсутствия доверия и общего видения сценарий новой «перезагрузки» российско-американских отношений представляется неосуществимым. Независимо от того, кто будет следующим постояльцем Белого Дома с января будущего года. «Перезагрузка» была возможной в ситуации исключительного стечения благоприятных исторических условий, но даже тогда она быстро исчерпала себя, не произведя необратимого прогресса в отношениях или их качественной трансформации. К примеру, договор по Старт-3, заслуженно считающийся одним из крупнейших успехов «перезагрузки», при всей своей положительной ценности не идет дальше старой стратегической культуры периода холодной войны: этот документ мог быть с равным успехом подписан Леонидом Брежневым и Ричардом Никсоном. Сегодня, когда благоприятные исторические обстоятельства перешли в свою противоположность, шансы на новый качественный прогресс еще ниже.
Можно предположить три сценария, в которых положительный прогресс в отношениях между Москвой и Вашингтоном станет реальной перспективой. Первый сценарий — в случае действительного поражения США, вызванного чрезмерным имперским напором, усугублением конфликта с Китаем и необходимостью сокращать свои международные обязательства. В случае ухода США с Ближнего Востока, существенного ослабления НАТО, меньшей вовлеченности американцев в украинский кризис, замораживания проекта космического щита в Европе Москва могла бы диктовать Вашингтону свои правила игры в двухсторонних отношениях. Вероятность такого сценария весьма маловероятна.
Второй сценарий строится на противоположной гипотезе геополитического поражения или как минимум стратегического отступления России. Дальнейшее обострение экономических проблем, усугубленное сохранением санкций со стороны Запада, рост социальной напряженности, подъем политической оппозиции — все это могло бы привести если не к полной смене политического режима, то по крайней мере к радикальной трансформации нынешней внешней политики Кремля, с отказом от активного противостояния Америке и возвращением к сближению с Западом по модели 90-х годов прошлого века, в том числе с большими односторонними уступками со стороны Москвы (линия, условно именуемая «линией Козырева»). Как легко можно вообразить, вероятность такого сценария также близка к нулю.
Наконец, третья гипотеза: в не самом отдаленном будущем Россия и Соединенные Штаты могут столкнуться с угрозой такого масштаба, что по сравнению с ней сегодняшние противоречия покажутся несущественными или, по крайней мере, не фундаментальными. Сторонники этого сценария находят аналогии в советско-американском союзничестве в годы второй мировой войны, когда Иосиф Сталин и Франклин Делано Рузвельт были вынуждены преодолеть взаимные предрассудки и недоверие во имя борьбы с общим смертельным врагом. На роль гитлеровского нацизма предлагаются различные сегодняшние угрозы: от катастрофических глобальных изменений климата до неудержимой экспансии международного терроризма.
На мой взгляд, третий сценарий заслуживает большего внимания, нежели первые два. Несмотря на это, он тоже в ближайшем будущем видится маловероятным. К сожалению, появление на мировой сцене новой террористической сети, крайне опасной для всех, так называемого «Исламского государства» (ИГ) на сегодняшний день не только не привело к радикальному повороту в российско-американских отношениях в целом, но даже не способствовало появлению каких-либо форм систематического сотрудничества по этому конкретному вопросу. Сотрудничество между Россией и США в борьбе с ИГ носит в лучшем случае тактический характер, в то время как каждая из сторон постоянно обвиняет другую в явной или тайной поддержке общего врага. Хотелось бы надеяться, что в будущем эта ситуация сможет измениться, но пока что нет причин быть оптимистами.
Что же можно отнести в категорию «возможного» в российско-американских отношениях? Очевидно, что чтобы ответить на этот вопрос, необходимо обратиться к тем сферам международных отношений, в которых роль России и США в ближайшей перспективе останется значительной и где без активного взаимодействия Кремля и Белого Дома каждая из сторон столкнется с растущими проблемами. Ясно, что вовлеченность Москвы и Вашингтона в мировую политику и экономику несимметрична, равно как и не является одинаковым уровень их влияния на те или иные сферы международных отношений. И все же области, в которых интересы двух стран пересекаются, достаточно обширны.
Императивы общих интересов
Прежде всего, несмотря на расхождения во мнениях о будущем миропорядке, Россия и США не заинтересованы в полном и радикальном уничтожении существующего устройства. Обе державы остаются игроками, ориентированными в целом на поддержание глобального статус-кво. В новом мировом порядке, какую бы форму он ни принял, роль Москвы и Вашингтона будет менее значимой, чем сейчас. Поэтому российско-американское сотрудничество во имя сохранения «несущих опор» мировой системы отношений (в первую очередь, ООН) со всей очевидностью продолжится. Оба государства заинтересованы в расширении повестки дня Большой двадцатки. Остаются также возможности позитивного, хотя и ограниченного, сотрудничества между двумя странами в вопросах сохранения и развития региональных организаций (например, ОБСЕ, АТЭС или Арктический Совет).
Так же очевидно, что Россию и США объединяет и будет объединять общий интерес — предотвращение ядерной угрозы. Несмотря на важность ядерного арсенала третьих стран, сегодня в мире, как и в годы холодной войны, существуют только две ядерные сверхдержавы, и ситуация останется таковой как минимум до середины XXI века. Тем более что и Москва, и Вашингтон уже начали новый раунд в гонке ядерных вооружений, который обретает свою логику и набирает скорость в обеих странах.
Нетрудно предвидеть, что стороны будут пытаться как-либо ограничить наиболее дорогостоящие и дестабилизирующие направления военного соперничества. Поэтому в среднесрочной перспективе весьма вероятно возобновление механизмов контроля над вооружением. Проводя приблизительные аналогии во временами холодной войны, возможно предположить, что Москва и Вашингтон окажутся в ситуации, аналогичной ситуации конца шестидесятых годов прошлого века (назавтра после встречи в Глассборо Алексея Косыгина и Линдона Джонсона в июне 1967 года): необходимость двухстороннего контроля над ядерным оружием была уже очевидна, но неблагоприятные внешние обстоятельства — эскалация войны во Вьетнаме, события в Чехословакии в 1968 г. — еще какое-то время препятствовали началу содержательных переговоров.
Российские и американские интересны совпадают также в противодействии распространению оружия массового уничтожения и в борьбе с международным терроризмом. Напоминаем, что активное двухстороннее сотрудничество в вопросах сирийского химического оружия и иранского ядерного досье продолжалось даже в самые тяжелые моменты украинского кризиса. Конечно, отсутствие взаимного доверия ограничит масштаб и глубину сотрудничества. Все же это сотрудничество будет развиваться, особенно в случае продолжения активности террористических групп на территории двух стран («эффект 11 сентября»).
США и Россия — соответственно первый и второй мировые экспортеры оружия. Отношения в этой сфере будут преимущественно базироваться на конкуренции. Но задача упорядочения рынка вооружения остается актуальной для обеих стран. Отсутствие эффективных механизмов контроля может вызвать серьезные негативные последствия для американских и российских интересов.
В силу ряда исторических, экономических, географических и другого рода причин Москва и Вашингтон оказались вовлечены в многочисленные конфликты, вспыхнувшие вдоль длинной евро-азиатской дуги нестабильности: от Балкан и Ближнего Востока до Афганистана и Корейского полуострова. Российская и американская стратегии в конкретных региональных кризисах далеки от полного совпадения, но сфера общих или совпадающих интересов, несомненно, существует. К примеру, невозможно себе представить, чтобы Москва поставила своей задачей вытеснить Вашингтон с Ближнего Востока, поскольку наиболее вероятным итогом ухода американцев из региона стало бы нарушение регионального баланса сил, дезинтеграция государств и создание вакуума, который был бы заполнен политическим экстремизмом.
Есть и другие очевидные точки пересечения интересов двух стран. США и России остаются территориями самой массовой иммиграции в мире. Эффективный международный режим контроля за миграционными потоками невозможен без активного российско-американского сотрудничества в двустороннем или многостороннем порядке. Наши две страны — в числе мировых лидеров по производству энергии. Они несут огромную ответственность за глобальные изменения климата. Суммарная деятельность двух стран на мировом рынке продовольствия не менее важна. Можно предположить, что сотрудничество между Россией и США (или отсутствие такового) станет одним из определяющих факторов в успехе или крахе мирового сообщества в борьбе с транснациональной кибер-преступностью.
С чего начинать?
Считают, что любой прогресс в российско-американских отношениях возможен лишь после того, как в Вашингтоне начнет работу новая администрация, то есть не ранее января 2017 года. Фактически, если учесть также время, необходимое на формирование новой президентской команды, любые сколько-нибудь значимые инициативы отложатся до лета, если не до осени следующего года.
Насколько оправдан этот выжидательный подход? Во-первых, не следует придавать излишний вес значению политических разногласий между партиями в формировании и реализации внешней политики США. Новая американская администрация (в особенности, если выборы выиграет Республиканская партия) будет отличаться от предшествующих по стилю, тактическим решениям, но не в видении фундаментальных национальных интересов. Следовательно, будет невозможно перевернуть страницу и начать новую главу в отношениях между Москвой и Вашингтоном. Напротив, чем существеннее будет позитивный багаж, унаследованный преемниками Барака Обамы, тем легче будет предпринимать новые шаги.
Тема России в той мере, в какой она будет присутствовать на финальном этапе предвыборной кампании летом и осенью нынешнего года, к сожалению, будет иметь невыгодную для Москвы окраску: будет потрачено много времени на споры о том, сколько наивности и мягкости проявила администрация Обамы в отношениях с российскими верхами. Поэтому было бы в интересах будущего развития двухсторонних отношений смягчить насколько возможно эту тему, добившись хотя бы символического прогресса в двух важнейших направлениях: Сирия и Украина.
Кроме того, быстро меняющаяся международная ситуация обусловливает тот факт, что любое прерывание российско-американского диалога является непозволительной роскошью. Совершенно ясно, что любое прерывание приведет к дальнейшему усугублению критических ситуаций в разных регионах земного шара, увеличению риска прямого военного столкновения между США и Россией, усилению в обоих странах позиций сторонников конфронтации. Время играет против нас.
Над чем стоило бы начать работать в самом ближайшем будущем? Во-первых, необходимо возобновить всесторонний российско-американский диалог (или хотя бы максимально возможно широкий). На разных уровнях и с разными действующими лицами: от военных до парламентариев, от государственных служащих до сотрудников спецслужб. Возобновление диалога — не уступка одной из сторон и тем более не подразумевает одобрение политики партнера. Отсутствие же диалога неизбежно породит недоверие и страх и создаст другие риски.
Во-вторых, крайне важно смягчать тона враждебной риторики, по крайней мере, на официальном уровне. Эта риторика создает клише, которые потом используются средствами массовой информации, влияют на общественное мнение, апеллируют к устаревшим комплексам и к темным инстинктам национальной идентичности. Кроме того, она обрастает собственной логикой и собственной тягой, от которой все тяжелее освободиться.
В-третьих, необходимо максимально беречь позитивные аспекты, сохранившиеся в российско-американских отношениях в условиях негативного воздействия нынешнего кризиса. Это касается, например, двухстороннего сотрудничества по проблемам Арктики, некоторых приоритетных для обеих стран научных проектов, межуниверситетское партнерство или сотрудничество между муниципалитетами двух стран. Несомненно, будет нелегко полностью изолировать эти аспекты от негативного общеполитического контекста, но пытаться делать это возможно и необходимо.
В-четвертых, высокий накал российско-американской конфронтации можно снизить участием обеих стран в многосторонних форматах, таких как Большая двадцатка, АТЭС, международные экономические и финансовые институты. Не случайно, что именно в многостороннем формате был достигнут прогресс в решении иранской ядерной проблемы; переговоры с Северной Кореей проводятся в многостороннем формате, так же как и с Сирией. Этот формат позволяет обеим сторонам проявлять большую гибкость.
На пятом месте должно было бы быть, и это очень важно, хотя не просто, возобновление и развитие диалога между российским и американским гражданским обществом. С этой точки зрения, возможно, обе стороны могли бы несколько откорректировать свои позиции: Россия могла бы перестать считать любую американскую некоммерческую организацию очередным инструментом в руках Госдепартамента или ЦРУ, а Соединенные Штаты могли бы перестать сводить российское гражданское общество к узкому кругу своих традиционных партнеров, которые часто тяготеют к антисистемной политической оппозиции.
На шестом месте стоит актуальная задача усиления и развития русистики в США и американистики в России. Профессиональные сообщества в обеих странах давно переживают значительные экономические трудности, к которым сегодня прибавляется искажающий политический контекст. Граница между экспертом и пропагандистом, между академической наукой и псевдонаучной публицистикой зачастую непрочная. Независимая, но качественно более низкая аналитика или низкий спрос на углубленные исследования сокращают шансы выведения российско-американских отношений в конструктивное русло.
Выход из нынешнего кризиса в российско-американских отношениях — не самая близкая перспектива. В сегодняшних условиях самая насущная задача — изменить динамику кризиса из негативной в позитивную. Это создаст необходимые предпосылки для постановки более амбициозных задач на следующем этапе.
Сегодняшняя ситуация весьма далека от стабильности. Практически все каналы коммуникации между Москвой и Вашингтоном нарушены. Юридическо-переговорная картина российско-американских отношений разваливается у нас на глазах, и нет взаимно приемлемой интерпретации правил игры в мировой политике. Объективно растет риск возникновения конфликтов, вызванных случайными факторами, техническими авариями или ошибочной интерпретацией действий другой стороны. Все чаще обретают первостепенную важность личные психологические аспекты в отношениях между лидерами двух стран. Этот феномен становится особенно опасным ввиду роста общей нестабильности международной системы: обостряются региональные конфликты, усиливается международный терроризм, растет угроза распространения оружия массового уничтожения и так далее.
События самого последнего периода в российско-американских отношениях позволяют заключить, что Москва и Вашингтон начинают осознавать масштаб угрозы, представляемой существующей ситуацией и ее динамикой. Наконец, сдвинулась с мертвой точки кооперация по вопросам политического перехода в Сирии. Россия и США занимают одинаковые позиции в отношении иранского ядерного досье — в особенности после подписания соответствующего соглашения — и распространения ядерного оружия на корейском полуострове.
Все же говорить сегодня о стабилизации отношений — хотя бы на минимальном уровне — было бы явно преждевременно. Усугубляет ситуацию начавшаяся президентская предвыборная кампания в США, которая резко сокращает горизонты планирования внешней политики Белого Дома и усиливает факторы неопределенности как для американских партнеров на мировой арене, так и для оппонентов Вашингтона. В целом предпосылки для «игры на повышение» в российско-американских отношениях весьма незначительны.
Прибегая к известному афоризму Отто фон Бисмарка, который говорил, что «политика — это искусство возможного», попробуем определить, что возможно и что невозможно в российско-американских отношениях в ближайшем будущем.
Сфера политических прогнозов: новая «перезагрузка»?
Судя по ситуации, стороны не скоро сумеют достигнуть самой важной цели — восстановления взаимного доверия. Никакие встречи на высшем уровне, никакая «параллельная дипломатия», никакие соглашения по отдельным, пусть и важным вопросам не могут ни разрешить проблему глубокого взаимного недоверия, ни снять с повестки дня многочисленные взаимные претензии и упреки. Доверие между Москвой и Вашингтоном может быть восстановлено только на основе общих действий, сотрудничества в решении значимых для обеих сторон проблем. Но вероятность того, что это сотрудничество может иметь место сейчас и в ближайшем будущем, очень ограничена.
Кроме того, Россия и США не имеют, и вряд ли будут иметь единое видение фундаментальных направлений мирового развития, движущих сил этого развития, будущего мирового порядка, судеб международных организаций, реформ международного права и так далее. Между Кремлем и Белым Домом существуют глубокие различия в понимании того, что является «законным», «справедливым», «этичным» в мировой политике. В этом смысле можно констатировать «расхождение ценностей» между российскими и американскими политическими элитами, хотя на уровне базовых ценностей двух обществ расхождения, на мой взгляд, не столь глубоки.
В третьих, в силу отсутствия доверия и общего видения сценарий новой «перезагрузки» российско-американских отношений представляется неосуществимым. Независимо от того, кто будет следующим постояльцем Белого Дома с января будущего года. «Перезагрузка» была возможной в ситуации исключительного стечения благоприятных исторических условий, но даже тогда она быстро исчерпала себя, не произведя необратимого прогресса в отношениях или их качественной трансформации. К примеру, договор по Старт-3, заслуженно считающийся одним из крупнейших успехов «перезагрузки», при всей своей положительной ценности не идет дальше старой стратегической культуры периода холодной войны: этот документ мог быть с равным успехом подписан Леонидом Брежневым и Ричардом Никсоном. Сегодня, когда благоприятные исторические обстоятельства перешли в свою противоположность, шансы на новый качественный прогресс еще ниже.
Можно предположить три сценария, в которых положительный прогресс в отношениях между Москвой и Вашингтоном станет реальной перспективой. Первый сценарий — в случае действительного поражения США, вызванного чрезмерным имперским напором, усугублением конфликта с Китаем и необходимостью сокращать свои международные обязательства. В случае ухода США с Ближнего Востока, существенного ослабления НАТО, меньшей вовлеченности американцев в украинский кризис, замораживания проекта космического щита в Европе Москва могла бы диктовать Вашингтону свои правила игры в двухсторонних отношениях. Вероятность такого сценария весьма маловероятна.
Второй сценарий строится на противоположной гипотезе геополитического поражения или как минимум стратегического отступления России. Дальнейшее обострение экономических проблем, усугубленное сохранением санкций со стороны Запада, рост социальной напряженности, подъем политической оппозиции — все это могло бы привести если не к полной смене политического режима, то по крайней мере к радикальной трансформации нынешней внешней политики Кремля, с отказом от активного противостояния Америке и возвращением к сближению с Западом по модели 90-х годов прошлого века, в том числе с большими односторонними уступками со стороны Москвы (линия, условно именуемая «линией Козырева»). Как легко можно вообразить, вероятность такого сценария также близка к нулю.
Наконец, третья гипотеза: в не самом отдаленном будущем Россия и Соединенные Штаты могут столкнуться с угрозой такого масштаба, что по сравнению с ней сегодняшние противоречия покажутся несущественными или, по крайней мере, не фундаментальными. Сторонники этого сценария находят аналогии в советско-американском союзничестве в годы второй мировой войны, когда Иосиф Сталин и Франклин Делано Рузвельт были вынуждены преодолеть взаимные предрассудки и недоверие во имя борьбы с общим смертельным врагом. На роль гитлеровского нацизма предлагаются различные сегодняшние угрозы: от катастрофических глобальных изменений климата до неудержимой экспансии международного терроризма.
На мой взгляд, третий сценарий заслуживает большего внимания, нежели первые два. Несмотря на это, он тоже в ближайшем будущем видится маловероятным. К сожалению, появление на мировой сцене новой террористической сети, крайне опасной для всех, так называемого «Исламского государства» (ИГ) на сегодняшний день не только не привело к радикальному повороту в российско-американских отношениях в целом, но даже не способствовало появлению каких-либо форм систематического сотрудничества по этому конкретному вопросу. Сотрудничество между Россией и США в борьбе с ИГ носит в лучшем случае тактический характер, в то время как каждая из сторон постоянно обвиняет другую в явной или тайной поддержке общего врага. Хотелось бы надеяться, что в будущем эта ситуация сможет измениться, но пока что нет причин быть оптимистами.
Что же можно отнести в категорию «возможного» в российско-американских отношениях? Очевидно, что чтобы ответить на этот вопрос, необходимо обратиться к тем сферам международных отношений, в которых роль России и США в ближайшей перспективе останется значительной и где без активного взаимодействия Кремля и Белого Дома каждая из сторон столкнется с растущими проблемами. Ясно, что вовлеченность Москвы и Вашингтона в мировую политику и экономику несимметрична, равно как и не является одинаковым уровень их влияния на те или иные сферы международных отношений. И все же области, в которых интересы двух стран пересекаются, достаточно обширны.
Императивы общих интересов
Прежде всего, несмотря на расхождения во мнениях о будущем миропорядке, Россия и США не заинтересованы в полном и радикальном уничтожении существующего устройства. Обе державы остаются игроками, ориентированными в целом на поддержание глобального статус-кво. В новом мировом порядке, какую бы форму он ни принял, роль Москвы и Вашингтона будет менее значимой, чем сейчас. Поэтому российско-американское сотрудничество во имя сохранения «несущих опор» мировой системы отношений (в первую очередь, ООН) со всей очевидностью продолжится. Оба государства заинтересованы в расширении повестки дня Большой двадцатки. Остаются также возможности позитивного, хотя и ограниченного, сотрудничества между двумя странами в вопросах сохранения и развития региональных организаций (например, ОБСЕ, АТЭС или Арктический Совет).
Так же очевидно, что Россию и США объединяет и будет объединять общий интерес — предотвращение ядерной угрозы. Несмотря на важность ядерного арсенала третьих стран, сегодня в мире, как и в годы холодной войны, существуют только две ядерные сверхдержавы, и ситуация останется таковой как минимум до середины XXI века. Тем более что и Москва, и Вашингтон уже начали новый раунд в гонке ядерных вооружений, который обретает свою логику и набирает скорость в обеих странах.
Нетрудно предвидеть, что стороны будут пытаться как-либо ограничить наиболее дорогостоящие и дестабилизирующие направления военного соперничества. Поэтому в среднесрочной перспективе весьма вероятно возобновление механизмов контроля над вооружением. Проводя приблизительные аналогии во временами холодной войны, возможно предположить, что Москва и Вашингтон окажутся в ситуации, аналогичной ситуации конца шестидесятых годов прошлого века (назавтра после встречи в Глассборо Алексея Косыгина и Линдона Джонсона в июне 1967 года): необходимость двухстороннего контроля над ядерным оружием была уже очевидна, но неблагоприятные внешние обстоятельства — эскалация войны во Вьетнаме, события в Чехословакии в 1968 г. — еще какое-то время препятствовали началу содержательных переговоров.
Российские и американские интересны совпадают также в противодействии распространению оружия массового уничтожения и в борьбе с международным терроризмом. Напоминаем, что активное двухстороннее сотрудничество в вопросах сирийского химического оружия и иранского ядерного досье продолжалось даже в самые тяжелые моменты украинского кризиса. Конечно, отсутствие взаимного доверия ограничит масштаб и глубину сотрудничества. Все же это сотрудничество будет развиваться, особенно в случае продолжения активности террористических групп на территории двух стран («эффект 11 сентября»).
США и Россия — соответственно первый и второй мировые экспортеры оружия. Отношения в этой сфере будут преимущественно базироваться на конкуренции. Но задача упорядочения рынка вооружения остается актуальной для обеих стран. Отсутствие эффективных механизмов контроля может вызвать серьезные негативные последствия для американских и российских интересов.
В силу ряда исторических, экономических, географических и другого рода причин Москва и Вашингтон оказались вовлечены в многочисленные конфликты, вспыхнувшие вдоль длинной евро-азиатской дуги нестабильности: от Балкан и Ближнего Востока до Афганистана и Корейского полуострова. Российская и американская стратегии в конкретных региональных кризисах далеки от полного совпадения, но сфера общих или совпадающих интересов, несомненно, существует. К примеру, невозможно себе представить, чтобы Москва поставила своей задачей вытеснить Вашингтон с Ближнего Востока, поскольку наиболее вероятным итогом ухода американцев из региона стало бы нарушение регионального баланса сил, дезинтеграция государств и создание вакуума, который был бы заполнен политическим экстремизмом.
Есть и другие очевидные точки пересечения интересов двух стран. США и России остаются территориями самой массовой иммиграции в мире. Эффективный международный режим контроля за миграционными потоками невозможен без активного российско-американского сотрудничества в двустороннем или многостороннем порядке. Наши две страны — в числе мировых лидеров по производству энергии. Они несут огромную ответственность за глобальные изменения климата. Суммарная деятельность двух стран на мировом рынке продовольствия не менее важна. Можно предположить, что сотрудничество между Россией и США (или отсутствие такового) станет одним из определяющих факторов в успехе или крахе мирового сообщества в борьбе с транснациональной кибер-преступностью.
С чего начинать?
Считают, что любой прогресс в российско-американских отношениях возможен лишь после того, как в Вашингтоне начнет работу новая администрация, то есть не ранее января 2017 года. Фактически, если учесть также время, необходимое на формирование новой президентской команды, любые сколько-нибудь значимые инициативы отложатся до лета, если не до осени следующего года.
Насколько оправдан этот выжидательный подход? Во-первых, не следует придавать излишний вес значению политических разногласий между партиями в формировании и реализации внешней политики США. Новая американская администрация (в особенности, если выборы выиграет Республиканская партия) будет отличаться от предшествующих по стилю, тактическим решениям, но не в видении фундаментальных национальных интересов. Следовательно, будет невозможно перевернуть страницу и начать новую главу в отношениях между Москвой и Вашингтоном. Напротив, чем существеннее будет позитивный багаж, унаследованный преемниками Барака Обамы, тем легче будет предпринимать новые шаги.
Тема России в той мере, в какой она будет присутствовать на финальном этапе предвыборной кампании летом и осенью нынешнего года, к сожалению, будет иметь невыгодную для Москвы окраску: будет потрачено много времени на споры о том, сколько наивности и мягкости проявила администрация Обамы в отношениях с российскими верхами. Поэтому было бы в интересах будущего развития двухсторонних отношений смягчить насколько возможно эту тему, добившись хотя бы символического прогресса в двух важнейших направлениях: Сирия и Украина.
Кроме того, быстро меняющаяся международная ситуация обусловливает тот факт, что любое прерывание российско-американского диалога является непозволительной роскошью. Совершенно ясно, что любое прерывание приведет к дальнейшему усугублению критических ситуаций в разных регионах земного шара, увеличению риска прямого военного столкновения между США и Россией, усилению в обоих странах позиций сторонников конфронтации. Время играет против нас.
Над чем стоило бы начать работать в самом ближайшем будущем? Во-первых, необходимо возобновить всесторонний российско-американский диалог (или хотя бы максимально возможно широкий). На разных уровнях и с разными действующими лицами: от военных до парламентариев, от государственных служащих до сотрудников спецслужб. Возобновление диалога — не уступка одной из сторон и тем более не подразумевает одобрение политики партнера. Отсутствие же диалога неизбежно породит недоверие и страх и создаст другие риски.
Во-вторых, крайне важно смягчать тона враждебной риторики, по крайней мере, на официальном уровне. Эта риторика создает клише, которые потом используются средствами массовой информации, влияют на общественное мнение, апеллируют к устаревшим комплексам и к темным инстинктам национальной идентичности. Кроме того, она обрастает собственной логикой и собственной тягой, от которой все тяжелее освободиться.
В-третьих, необходимо максимально беречь позитивные аспекты, сохранившиеся в российско-американских отношениях в условиях негативного воздействия нынешнего кризиса. Это касается, например, двухстороннего сотрудничества по проблемам Арктики, некоторых приоритетных для обеих стран научных проектов, межуниверситетское партнерство или сотрудничество между муниципалитетами двух стран. Несомненно, будет нелегко полностью изолировать эти аспекты от негативного общеполитического контекста, но пытаться делать это возможно и необходимо.
В-четвертых, высокий накал российско-американской конфронтации можно снизить участием обеих стран в многосторонних форматах, таких как Большая двадцатка, АТЭС, международные экономические и финансовые институты. Не случайно, что именно в многостороннем формате был достигнут прогресс в решении иранской ядерной проблемы; переговоры с Северной Кореей проводятся в многостороннем формате, так же как и с Сирией. Этот формат позволяет обеим сторонам проявлять большую гибкость.
На пятом месте должно было бы быть, и это очень важно, хотя не просто, возобновление и развитие диалога между российским и американским гражданским обществом. С этой точки зрения, возможно, обе стороны могли бы несколько откорректировать свои позиции: Россия могла бы перестать считать любую американскую некоммерческую организацию очередным инструментом в руках Госдепартамента или ЦРУ, а Соединенные Штаты могли бы перестать сводить российское гражданское общество к узкому кругу своих традиционных партнеров, которые часто тяготеют к антисистемной политической оппозиции.
На шестом месте стоит актуальная задача усиления и развития русистики в США и американистики в России. Профессиональные сообщества в обеих странах давно переживают значительные экономические трудности, к которым сегодня прибавляется искажающий политический контекст. Граница между экспертом и пропагандистом, между академической наукой и псевдонаучной публицистикой зачастую непрочная. Независимая, но качественно более низкая аналитика или низкий спрос на углубленные исследования сокращают шансы выведения российско-американских отношений в конструктивное русло.
Выход из нынешнего кризиса в российско-американских отношениях — не самая близкая перспектива. В сегодняшних условиях самая насущная задача — изменить динамику кризиса из негативной в позитивную. Это создаст необходимые предпосылки для постановки более амбициозных задач на следующем этапе.
