Чеченскую диаспору во Франции и Бельгии часто обвиняют в связях с исламистами. Насколько оправданно?

Новость — правда, окончательно не подтвержденная — о гибели в Сирии Тархана Батирашвили (он же — Умар аш-Шишани), одного из лидеров «Исламского государства» (организация признана террористической в России. — РС), не осталась незамеченной во Франции. Об «Умаре Чеченском» в последние месяцы неоднократно сообщали французские СМИ, и некоторые обозреватели задавались вопросом: способен ли тот факт, что этнический чеченец занимает в иерархии ИГ такое высокое положение, повысить вероятность вербовки французских чеченцев в ряды джихадистов? Вероятность радикализации живущих во Франции выходцев с Северного Кавказа тревожит и французские спецслужбы. После прошлогодних терактов в Париже представителей чеченской общины во Франции неоднократно задерживали по подозрению в причастности к вербовке молодежи — для отправки в Сирию.

В феврале 2015 года, спустя месяц после теракта в редакции «Шарли Эбдо», в районе Тулузы были задержаны шесть выходцев из Чечни. Двое из них уже имели французское гражданство, четверо имели статус беженцев. Они попали в поле зрения спецслужб в рамках следствия по факту вербовки и отправки жителей Франции в Сирию.

Арзу (имя вымышленное), 25-летний житель города Альби на юге Франции (департамент Тарн), рассказал Радио Свобода, как ранним утром 8 февраля прошлого года в его квартиру пришли с обыском полицейские: «Я не сразу понял, что происходит. Меня и находившихся со мной в квартире двух родственников заставили лечь лицом вниз. Один из полицейских говорил по-русски, у нас даже была мысль, что это операция российского спецназа. Они стали обыскивать квартиру, сфотографировали стоящие на полках в зале томики Корана, семейные реликвии». Арзу в числе других увезли в Париж: во Франции все дела, связанные с терроризмом, рассматривает специальный суд в столице. Как тогда сообщили центральные СМИ, 12 февраля 2015 года чеченцам были предъявлены обвинения в причастности к деятельности сети по отправке джихадистов в Сирию.

На сегодняшний день ни один из них еще не осужден, рассказал Радио Свобода Майрбек Вачагаев, кандидат исторических наук, специалист по Северному Кавказу, соредактор издающегося в Оксфорде журнала Caucasus Survey. В конце 90-х годов Вачагаев был генеральным представителем непризнанной Чеченской Республики Ичкерия в Российской Федерации. В 2000 году уехал во Францию, где получил политическое убежище, а позже — гражданство. Он не считает себя диссидентом и говорит, что живет как обычный французский гражданин. Так же живут здесь и тысячи других выходцев из Чечни, уверяет Майрбек Вачагаев, но для них не новость, что во Франции, и в целом в Европе, в отношении чеченской общины существуют укоренившиеся стереотипы.

Если в СМИ упоминают чеченцев, речь, как правило, идет о криминальной хронике. Взять хотя бы вышедший 3 марта во французском региональном издании La Depeche материал под заголовком «Война кланов между албанцами и чеченцами». 25 февраля в Liberation появилась статья о трех молодых чеченцах из Реймса, в домах которых, в рамках действующего в стране режима чрезвычайного положения, был проведен ночной обыск — без каких-либо объяснений. 29 февраля французский телеканал iTELE показал репортаж «Чеченцы — ударная группа "Исламского государства"», в котором детально анализируется роль выходцев из Чечни в конфликте на территории Сирии. Вот как оценивает все эти сообщения Майрбек Вачагаев:

— Это не сегодня началось. Чеченская диаспора привыкла к тому, что обвинения в ее адрес звучат с момента ее появления во Франции. А появилась она здесь с началом второй чеченской войны в 2000 году, и на сегодняшний день насчитывает от 35 до 40 тысяч человек, по данным МВД Франции. Это уже довольно мощная диаспора, самая крупная из чеченских общин в Европе. Чеченцы являются самой удобной мишенью. Их не надо раскручивать. Они вели войну на Северном Кавказе, Россия обвиняет их в терроризме, организации взрывов и так далее. Иными словами, это уже раскрученный «бренд». Когда говоришь французу, что чеченец якобы связан с террористами, с «Исламским государством», это французу понятно. Если в прессе появится заметка о том, что дагестанец или аварец был связан с той или иной группировкой, тут потребуются дополнительные разъяснения: где находится Дагестан, кто такие аварцы. Говорить о чеченцах для журналистов проще всего. Но помимо заголовков, которые мы видели в течение многих лет, по данным МВД Франции, ни один случай не был доказан и ни один чеченец не был осужден по статье «Терроризм». Да, чеченец может быть осужден за нападение, драку, кражу. По факту терроризма на сегодняшний день ни одного приговора не было.

Были задержания. Например, массовое задержание в прошлом году, накануне митинга в поддержку «Шарли Эбдо» («Республиканский марш», массовая демонстрация против террора и в поддержку свободы слова 11 января 2015 года, после терактов в редакции «Шарли Эбдо». — РС). В числе первых, кто был заподозрен и кого полиция сочла нужным взять под контроль, оказались чеченцы. За одну ночь только в Париже было задержано где-то двенадцать семей. Все СМИ написали тогда об аресте чеченцев. На фоне того, что произошло в редакции "Шарли", все это восприняли с тревогой и начали думать, что чеченцы могут быть как-то с этим связаны. Потому что, во-первых, они мусульмане, а во-вторых, они организовали грандиозный митинг против этого журнала в Грозном. И ни одно из французских СМИ, даже солидные издания, не соизволило затем написать, что все эти люди, без исключения, были освобождены 48 часов спустя — без предъявления им каких-либо обвинений. С тех пор их ни разу не вызывали и не допрашивали, ими не интересовались. Всё сошло на нет, а таких случаев по всей Франции сотни.

После терактов в Париже 13 ноября 2015 года выходцы из Чечни снова оказались в поле зрения спецлужб. По словам Майрбека Вачагаева, только в феврале в этой связи по всей Франции было задержано около двадцати человек:

— Обращались с ними как с террористами. И перед ними даже не соизволили извиниться, хотя всех отпустили. Наши попытки убедить этих людей подать в суд на такой произвол не дали результата.

Когда говорят, что чеченцы связаны с «Исламским государством», в этом есть определенная доля истины. Мы знаем, что несколько человек в Сирии возглавляют определенные группы и внесены в черный список Соединенными Штатами и ООН как люди, которых необходимо преследовать. Среди них — и люди чеченской национальности. Но это капля в море. Сегодня чеченцы в Сирии могут составлять ноль целых одну тысячную процента. Из Франции, если верить последним публикациям на эту тему, со ссылкой на данные МВД, в Сирию уехали четыре или пять чеченцев. Был ли смысл вообще их упоминать, учитывая, что в Сирию воевать уехали несколько тысяч французских граждан?

С тех пор эти пятеро подозреваемых в терроризме чеченцев вернулись во Францию и были тут задержаны, отмечает Майрбек Вачагаев. Сами они утверждают, что были в Турции, а не в Сирии, но французские следователи уверены в обратном:

— Полиция и спецслужбы повесили на чеченцев определенный ярлык. Несколько лет назад в Ницце сотрудники спецслужб рано утром пришли с обыском в квартиру чеченца. Человек, вероятно, подумав в полусне, что он в России, выскочил из окна четвертого этажа. Парню было 24 года, через неделю он должен был жениться. По словам находившихся с ним в квартире людей, первая мысль у них была, что это — русский спецназ, что они в России. За смерть этого парня до сих пор ни один человек не был привлечен к ответственности. Все сошло на нет.

Подобные случаи чеченская община воспринимает очень болезненно, но вместе с тем французские чеченцы не склонны видеть в этом целенаправленную политику государства. Когда речь идет о режиме чрезвычайного положения, многие попадают в поле зрения полиции, отмечает Майрбек Вачагаев:

— По данным, публикуемым французским МВД, за все годы существования здесь чеченской диаспоры лишь около двадцати ее представителей попадали под стражу, и чаще всего это было связано с драками с применением холодного оружия. Эта статистика свидетельствует о том, что чеченцы не являются проблемой для Франции. Сами французы не считают чеченцев проблемой. Общество продолжает, в целом, быть солидарно с выходцами из Чечни, как это было в период второй чеченской войны. Простые люди, те, кому приходится работать с чеченцами, учить их детей, пытаются в первую очередь оказать им поддержку. В этом смысле французское общество отличается от российского, где, если однажды вы появились в прессе как враг, то этот имидж никогда не измените. Здесь, во Франции, такого нет, здесь люди пытаются определить сами для себя, кто кем является.

По словам Вачагаева, с первых дней пребывания во Франции чеченцы стремятся найти работу и не рассчитывают на социальную помощь государства: 

— Сотни чеченцев, в том числе девушек, учатся в лучших вузах Франции. Две чеченки учатся в Высшей школе управления, два парня — в «Коллеж де Франс», несколько чеченских девушек – на юридическом факультете Сорбонны. Есть чеченцы в Высшей школе социальных наук и в Институте политических наук. В университете Гренобля даже есть своя студенческая диаспора. Диплом университета Ниццы чеченцы считают не очень престижным, предпочитая ему Монако.

Французские охранные фирмы предпочитают чеченцев остальным, говорит Вачагаев, потому что они заработали себе репутацию очень надежных сотрудников. Немало представителей общины занимаются медициной, и в Париже работают несколько чеченских врачей, подтвердивших во Франции свой диплом.

— Есть адвокаты, есть предприниматели в строительной сфере. В нескольких городах открыты чеченские культурные общества: Тулуза, Альби, Гренобль, Нант, Страсбург, Париж. Людям важно, чтобы их дети не потеряли чеченский язык, и с этой целью организованы воскресные школы. Для иммигрантов первого поколения чеченцы очень хорошо адаптировались во Франции, —  считает Майрбек Вачагаев. Он отмечает любопытный факт: многим чеченским семьям первоначальную помощь во Франции оказывали потомки русской белой эмиграции. Грань между русскими и чеченцами, говорит он, здесь стирается намного быстрее, чем в России. По его словам, сейчас практически каждый второй чеченец во Франции уже имеет французское гражданство. Это позволяет спокойно летать в Москву. В последние несколько лет большинство чеченских семей пытаются хотя бы раз в год съездить домой.

Чеченского фактора в отношениях Франции и России более не существует, считает Вачагаев. Если в прошлом Россия добивалась выдачи того или иного из чеченских беженцев, то со временем эта проблема отпала сама собой:

— Я думаю, что сейчас это вряд ли затрагивается на уровне государств, как это было в прошлом десятилетии. Есть контакты между спецслужбами России и Франции, есть определенные договоренности, подписанные МВД двух стран. Прямая выдача чеченского беженца России — очень сложная процедура, но такие случаи были. Из года в год эта тема становилась все менее актуальной, даже для России. Она уже не так активна в этом отношении, как была примерно до года, когда здесь формировалась чеченская диаспора. Сегодня России нужно просто свыкнуться с ситуацией, ведь в Европе проживает от 120 до 150 тысяч чеченцев: в Германии, Франции, Бельгии, Австрии, Дании, Норвегии. Я думаю, по мере того как чеченская диаспора численно укреплялась здесь в Европе, Россия утратила интерес к здешним чеченцам.   

Сам Майрбек Вачагаев в последние несколько лет не имел с Россией никаких контактов. "Разве что в российских газетах время от времени меня могут упомянуть, как бывшего пресс-секретаря Масхадова, – говорит он. – Но я отказался от российского гражданства, я гражданин Франции, живу и работаю здесь". Ехать на родину, в Чечню, желания у него нет.

Од Мерлен, специалист по России и Северному Кавказу с кафедры политологии Свободного университета Брюсселя, считает, что определенный имидж у европейской чеченской диаспоры уже сложился, и на нем вряд ли отразится тот факт, что некоторые представители этой диаспоры воюют в рядах джихадистов в Сирии:

— Скорее влияет то, что происходит после таких событий, как теракты во Франции. За ними последовали обыски, и общественность открыла для себя тот факт, что среди подозреваемых есть чеченцы. В июне в Бельгии тоже арестовали нескольких чеченцев. Тогда раскрылся тот факт, что среди тех, кто собирался в Сирию, есть и чеченцы, живущие в диаспоре.

По мнению бельгийского политолога, европейцам необходимо более доходчиво объяснить, что происходило в Чечне в последние двадцать лет, почему проект независимого чеченского государства потерпел крах и по каким причинам некоторые выходцы из Чечни испытывают теперь симпатии к другому проекту — исламскому халифату. Но говорить о массовой радикализации чеченской диаспоры в Европе однозначно не приходится. «Радикализация свойственна не чеченцам как этнической группе. Она касается мусульман как религиозной общности, — отмечает Од Мерлен. — Как считают некоторые эксперты, это явление чаще наблюдается среди молодых людей из нерелигиозных семей».

По ее мнению, происходящие в чеченской общине процессы по-разному влияют на разные поколения:

— Чеченская молодежь в диаспоре более склонна к глубокой практике ислама. Я замечаю это и у девушек. Например, в диаспоре почти не увидишь чеченских женщин старше сорока лет в платке. Это редкий случай. А двадцатилетние в платке есть. Далеко не все, но есть. Среди двадцатилетних чеченских мужчин гораздо больше тех, кто обязательно молится, нежели среди более старшего поколения. И эта разница в поведении объясняется некоторыми объективными факторами: эти молодые люди выросли в диаспоре, они относятся к исламу как к части своей идентичности. Есть также фактор общения с другими живущими в диаспоре мусульманами. Тут переплетаются разные процессы.

Чеченская община хорошо интегрирована в европейское общество, говорит бельгийский эксперт, но эта интеграция не исключает связей с родиной и интереса к тому, что там происходит:

— Многие семьи, которые уже имеют бельгийское или французское гражданство, навещают родственников, живущих в Чечне. Но когда они там, то понимают, что там за власть, что за политический режим, какая там ситуация. И я бы не сказала, что у них есть желание вернуться туда навсегда. Мировоззрение и восприятие чеченцев, живущих в Европе, очень ясное. Реальная ситуация убеждает их в необходимости оставаться здесь. Тем более что и дети, и взрослые хорошо интегрируются.

Тем не менее, по словам Од Мерлен, немало выпускников европейских вузов из числа выходцев из Чечни проявляют интерес к совместным проектам с Россией в целом и с Чеченской Республикой в частности.

Тем более что, по ее словам, в отношениях России и Европы чеченский вопрос в последние годы отошел на второй план:

— Геополитика изменилась, появились Сирия, Украина. В европейско-российских отношениях доминируют новые темы. Кроме того, открытой войны в Чечне уже нет, и для тех, кто не стремится глубже понять ситуацию, Чечня полностью вернулась под контроль Москвы. Чеченский фактор уже почти не существует в качестве разменной монеты в переговорах и в разных политических дискуссиях, — отмечает бельгийский политолог.