Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Холодная война между Россией и США никогда не заканчивалась. Стратегические интересы двух стран сталкиваются на всем земном шаре, политики обвиняют друг друга, а общественное мнение каждой из сторон враждебно настроено к другой. Эти две военные сверхдержавы в основном и дирижируют региональными конфликтами — как открыто, так и закулисно — начиная с Сирии и Украины.
Между Москвой и Вашингтоном имеет место длительный конфликт, узаконенный противоположными интерпретациями исторических событий и испытывающий влияние неконтролируемых событий.
В противоположность распространенному мнению, холодная война между Россией и США никогда не заканчивалась. Стратегические интересы двух стран сталкиваются на всем земном шаре, политики обвиняют друг друга, а общественное мнение каждой из сторон враждебно настроено к другой. Эти две военные сверхдержавы в основном и дирижируют региональными конфликтами — как открыто, так и закулисно — начиная с Сирии и Украины. В последние годы уже и без того трудные отношения между ними особенно ухудшились, хотя всегда существовали предпосылки для этого, проистекающие из соперничества и глубокого взаимного непонимания. «Мирные дивиденды», которые сулил сначала закат советской империи, а затем распад СССР, так никогда и не материализовались. История не «кончилась», как предвещала известная американская политическая теория. Из посеянной повсюду демократии по-американски не вырос мир, как предполагала другая авторитетная формула академической науки, «теория демократического мира». Пришло время честно поразмыслить о том, почему американцы и другие представители Запада не поняли значение и результаты смены власти конца 80-х годов. Время также переосмыслить постсоветскую эволюцию России, чтобы более точно отразить ее историю, ценности, предпочтения. Нравится это нам или нет, но она была и остается великой евразийской — и мировой — державой, интересы которой следует признавать и удовлетворять.
Любая оценка отношений между двумя сверхдержавами и геополитического влияния каждой из них должна пройти сквозь призму"неудобной правды«: у русских и американцев диаметрально противоположные взгляды на распад СССР в Европе, конец советской политико-экономической системы и нынешние позиции России в Евразии. Равным образом очень по-разному видится и мировая система власти после 1991 года, и место в ней США. Если американцы рассматривают их неоспоримый статус мировой державы как необходимое условие поддержания стабильности и даже мира в планетарном масштабе, русские с опасением и недоверием относятся к тому, что воспринимают как pax americana. В то же самое время в глобальной пост-советской системе нет и не было ясного понимания позиции России в Евразии и в мире и ее права выражать свои властные интересы.
По сравнению с 1992 годом восстановление мощи все более твердой и уверенной в себе России поменяло ее способность проецировать вовне свои ценности и геостратегические интересы, между тем как видение Москвой своих интересов роли в мире осталось неизменным. 2014 год стал решающим в поиске постсоветской «национальной идеи». После девяностых, периода, который русские вспоминают как «смутное время» — это выражение обозначает эпоху политического и социально-экономического хаоса в сочетании с иностранным вторжением — Россия вернулась к традиционной для нее роли евразийской державы, защитницы славянских ценностей и восточного православия. Однако в тот же самый период позиция Соединенных Штатов и их ожидания относительно России не поменялись. Считая ее проигравшей холодную войну, Америка ожидала, что Москва откажется от своих претензий на сферу влияния, так же как после 1945 года победители и побежденные в Европе и Японии приняли новые роли в глобальной системе. Однако способность Вашингтона, все еще остающегося господствующей военной державой и лидером в экономической сфере, единолично формировать международную реальность уменьшилась. При этой расстановке сил Россия больше не согласится на положение «рядового» и не подчинит свои евроазиатские интересы интересам сопредельных стран, включая США.
Сегодняшняя российско-американская холодная война — не новость, и в ближайшем будущем конца ей не предвидится. Для тех, кто желает видеть стакан непростых отношений между двумя странами наполовину полным, способность русских и американцев договариваться о стратегическом ядерном оружии и об иранской ядерной программе подает надежду, что соперники смогут прийти к согласию в определенных областях политики. В целом все же геостратегические позиции, а также суждения и восприятие игроками самих себя и своих соперников указывают на столкновение сил как логическое развитие сценария в долгой перспективе.
Недопонимать Россию
Состояние холодной войны подразумевает, что два соперника берут на себя ответственность за состояние отношений и стремятся смягчить непонимание, напряженность и поводы к конфликту. В рамках статьи невозможно описать все мириады ситуаций, потопивших российско-американские отношения начиная с 1992 года. Я ограничусь лишь некоторыми замечаниями о реалиях, затруднивших двухсторонние отношения после распада СССР. Эти заметки порождены идеей, что Вашингтон и его союзники глубоко не поняли Россию, ее внутренние условия, ее геостратегические интересы, ее философию и цели, которые руководили ее внутренней и внешней политикой. Можно спорить о том, было ли это непонимание случайным или намеренным, но нет сомнений в том, что оно лежит в основе нашей интерпретации действий русских, что в свою очередь полностью узаконило геополитическую линию, несовместимую с интересами этой страны.
Мои замечания по пунктам.
1) Русские не рассматривают конец холодной войны как свое поражение и не воспринимают себя проигравшей стороной. Они не вели себя как таковые, хотя серьезные внутренние проблемы и ограничения в возможности демонстрации силы в девяностые годы требовали большой осторожности. Михаил Горбачев ввел «новое мышление», которое привело к роспуску организации Варшавского договора и к выводу советских войск из Восточной Европы. В глазах русских они сами распустили советскую империю в Европе.
2) Аналогичным образом русские считают, что это они, через своих чиновников и активистов, положили конец советской системе на родине. Лидеры и население страны сделали выбор в пользу быстрого перехода к рыночной экономике и демократической политической модели, чтобы встроиться в глобальную систему.
3) Русские думают также, что к рождению 15 независимых государств на руинах СССР, включая Российскую Федерацию, привело внутреннее развитие событий и сделанный ими выбор. Они не жаждут возвращения советской системы, признавая ее преступления внутри и вне страны. Русские президенты, включая Путина, недвусмысленно разоблачили природу сталинизма и отказались от подавления, к которому обязывал бывший советский блок.
4) Имея перед собой государство, десятилетиями находившееся на грани краха, русские предприняли четверную революцию: на политическом, экономическом, социальном уровнях плюс поиск «новой национальной идеи». Несмотря на то, что перемены пошли изнутри, русские столкнулись с глубокими трудностями во всех четырех направлениях, особенно в последнем. Февраль 2014-го, спустя почти четверть века после распада СССР, стал решающим моментом: успех Сочинских Игр и политический коллапс на Украине подтвердили русскую постсоветскую «национальную идею».
5) Русские, как в царскую и советскую эпохи, воспринимают себя как естественных лидеров в Евразии, обладающих сферой влияния, в которой должны соблюдаться их фундаментальные интересы безопасности, а также как носителей славянских культурных ценностей и защитников восточного православия. Внимательное изучение российской внешней политики с 1800 года по сегодняшний день позволяет говорить о русской «чести», артикулированной вокруг этих трех столпов. Веками она находится в центре самосознания, в центре стратегической мысли и геополитических действий России. Элита и общественное мнение никогда от нее не отрекались, и не отказались от нее и с распадом СССР.
Эти пять наблюдений составляют ключ, который русские использовали, чтобы трактовать прошлое и проводить внутреннюю и внешнюю политику после 1991 года. И все же США полностью отвергают этот ключ, предлагая иную интерпретацию, согласно которой Запад выиграл холодную войну, Россия реформировалась в русле опыта и ценностей Запада и приняла новый геостратегический баланс (НАТО и ЕС), который подразумевает конец русских сфер влияния и традиции «особых отношений» с соседями. «(Без)действия Ельцинского правительства, казалось, подтверждали, что Москва приняла свою новую роль.
В действительности, США и их союзники глубоко неверно поняли Россию. События последнего десятилетия и недавно разгоревшиеся очаги кризиса показывают дистанцию между российской и американской точками зрения. По крайней мере в Москве, под пеплом нарождалась новая холодная война. Теперь, по прошествии более 15 лет с зари Путинской эры, во время которой в Вашингтоне сменили друг друга Бил Клинтон, Джордж Буш и Барак Обама, геостратегический разрыв между русскими и американцами весьма акцентирован, узаконен противоречащими друг другу историческими интерпретациями и подчинен непредсказуемости событий, которые игроки часто не в состоянии контролировать. Не понимая Россию и не признавая за ней в том, что Джордж Буш назвал «новым мировым порядком», места, которого она, по ее мнению, заслуживает, США отвергают идею державы, все более решительно настроенной отстаивать свое ведущее положение в Евразии и значимую долю в мировой системе.
Дилеммы сдерживания русского напора
В прошлом американцы отвечали на советскую угрозу политикой сдерживания, которая ограничивала экспансию враждебного блока. В период с 1945 по 1991 гг. СССР располагал огромной сферой влияния, которая отражала как имперское наследие царской России, так и последующие приобретения. Советские попытки дальнейшего расширения оказались неэффективными и даже удерживать под контролем своих сателлитов оказалось делом непростым — со временем многие члены блока получали все большую свободу маневра в отношении Москвы. Не удивительно, что когда пал Союз, некоторые из 14 бывших союзных республик стали искать новые решения, чтобы защититься от возврата к России. Молчаливое соглашение между советскими лидерами и высшими руководителями Запада, согласно которому НАТО и американцы не должны были претендовать на бывшие сферы советского влияния, почти сразу же было проигнорировано. Администрация Клинтона (1993 — 2001) особенно рьяно содействовала экспансии Атлантического Альянса и притоку громадных сумм американских денег. Столь же амбициозным был и ЕС, принимая в свое лоно различные страны, исторически входившие в сферу влияния России. Взамен Москве предлагались лишь скромные отношения с НАТО и Брюсселем, несомненно, не отвечающие ее беспокойству о судьбе регионов. В сущности, без открытых деклараций была сохранена политика сдерживания внешнеполитического влияния России.
В действительности сдерживанию России не было суждено долго продлиться. Нельзя перечислить все события последних десятилетий, но можно заметить, помимо расширения НАТО и ЕС, что многие евроазиатские страны, когда-то находившиеся в сфере влияния России, создали механизмы укрепления своего суверенитета в отношении Москвы. Демократическая Финляндия политически и экономически процветала в годы так называемой «финляндизации», вошла в ЕС и продолжила бояться возрождения России, не входя в НАТО. Эстония, Латвия и Литва, напротив, поспешили вступить в Североатлантический Альянс. Белоруссия, хотя и управляется авторитарным режимом, постаралась установить прочные и не угрожающие отношения с Россией. Украина же олицетворяет константу большей части бывших членов СССР или советского блока: метание между прорусскими и прозападными силами. С точки зрения Москвы, в евроазиатском пространстве, традиционно подчиненном ее национальным интересам и интересам безопасности, сконцентрировались значительные западные и особенно американские ресурсы и силы, зашедшие столь далеко от своих сфер влияния. События 2013 — 2014 года на Украине представили момент разрыва, развитие событий, уже предвиденное десять лет назад старейшим специалистом по России, Джорджем Кеннаном.
Низложение демократически избранного президента Виктора Януковича разбило вдребезги сложный выстраивавшийся два десятилетия баланс между прозападными и прорусскими силами, привив идею того, чтобы страна, которую русские XIX века называли «Малороссией», вошла в ЕС и в НАТО, полностью отделившись от Москвы. Самым ощутимым последствием стала аннексия Крыма, встретившая почти всеобщую поддержку в России и почти всеобщее осуждение на Западе, но не в остальной части мира. Не все пожелали присоединиться к ответным мерам против Москвы, как показало голосование об осуждении России в июне 2014 года на Генеральной Ассамблее ООН, встретившее противодействие Бразилии, Индии, Китая, ЮАР и даже Израиля. После же введения санкций другие страны наперегонки поспешили договариваться с Москвой о выгодном сотрудничестве.
Многие события последних лет, произошедшие в период гегемонии неуклонного Владимира Путина, способствовали возвращению русско-американских отношений в состояние холодной войны. Готовность Путина к сотрудничеству после 11 сентября 2001 года, чтобы помочь США совладать с исламским терроризмом, переросла сначала в недоверие в связи с событиями грузинской войны 2008 года, а затем в открытую оппозицию в связи с развитием конфликта в Ливии в 2011-м. Растущая вовлеченность России в сирийскую гражданскую войну временами выводила из терпения американцев, но более серьезные последствия имел украинский кризис.
В течение последних лет, при растущей решимости России ссориться с Путиным стало американским национальным спортом, логическое следствие постоянной, каждые несколько месяцев, публикации новых обвинений и «разоблачений» обитателя Кремля. Для американских вершителей судеб стало в итоге практически невозможно хоть как-то вовлекать Россию: враждебность, узаконенная сравнением между Путиным и Гитлером, исключает для любого лидера возможность сотрудничества с русским президентом, если он не хочет прослыть новым Невиллом Чемберленом. Наряду с этой выгодной демонизацией американская публичная сфера снобирует или игнорирует положительные достижения России, тогда как ее проблемы подчеркиваются и преувеличиваются. В действительности политики и общественное мнение знают невероятно мало о путинской России. Тем временем Россия как военная супердержава, традиционный враг, играет удобную роль антагониста: противник гораздо более убедительный, чем исламские экстремисты, которые, располагая ограниченными возможностями, используют средневековые методы, чтобы держать в страхе Запад. Исчезли сомнения по поводу целесообразности НАТО и расходов на военно-промышленный комплекс. Следующий президент США почти наверняка увеличит военные расходы, которые, согласно осторожным оценкам, уже сейчас равняются суммарным расходам восьми других сильнейших держав, а если брать расходы на разведку, возможно, уравновешивают соответствующие расходы всех остальных вместе взятых стран.
В начале XIX века США провозгласили доктрину Монро, чтобы оправдать существование собственной сферы влияния. Другие страны, в их числе СССР, повторили эту логику, чтобы узаконить свои сферы влияния. Можно спорить, имеют ли державы XXI века право охранять то, что они ощущают своими сферами влияния, но без сомнения они будут это делать. Спустя двести лет после провозглашения доктрины Монро Канада и Мексика пользуются степенью независимости и национального суверенитета, которую предоставляет им Вашингтон. Они никогда не войдут в состав военного или экономического блока, который бы исключал США, а те, в свою очередь, не допустят размещения враждебных военных баз вокруг собственных границ.
Вопрос в том, на что пойдет Россия XXI века. Есть базы НАТО в балтийских странах, меньше чем в получасе лета от Санкт-Петербурга. Украина могла бы однажды принять у себя силы Атлантического Альянса. Несмотря на близящийся конец срока, администрация Обамы увеличивает на 2017 год до 3,4 миллиарда долларов расходы на высокотехнологичное вооружение, адресованное центрально- и восточноевропейским членам НАТО. А его преемники сулят еще больше. С момента возвращения в Кремль в 2012 году Путин занял настороженную позицию и продемонстировал стремление вовлечь США как в Украинском вопросе, так и в Сирии. Наоборот, Вашингтон наделяет героическим ореолом свою роль в этих и других кризисах: любой маневр макиавеллического Путина должен быть немедленно остановлен. Американцы игнорируют даже успех российского президента в контроле над выводом химического оружия из Сирии.
Мировые позиции США в отношении России сильны, они поддерживаются традиционными союзниками, но в целом игнорируются странами БРИКС и государствами Южного полушария. Москва частично поставлена в угол, но старается обойти это ограничение — с неясным исходом. Ситуация динамична, непредсказуема и часто не подконтрольна ни Москве, ни Вашингтону. Кто бы мог предвидеть, что экс-президент Грузии, Михаил Саакашвили — любимец американского политического истеблишмента, который в 2008 году атаковал российские силы в Южной Осетии — попадет в немилость и сбежит из страны под угрозой ареста, окажется на Украине, получит ее гражданство, станет губернатором Одессы и теперь будет рассматриваться как потенциальный премьер-министр?
Русские и американцы могут даже заключить фрагментарное соглашение по отдельным политическим вопросам, как то глобальное потепление или рост ядерной угрозы. Но столкновение не прекратится. Если для Вашингтона приоритетом номер один является сдерживать ощущаемую им воинственность русских, а для Москвы — вернуть себе традиционное евроазиатское, славянское и православное лидерство, для всех других наиболее настоятельная необходимость — сдержать эту холодную войну.
По сравнению с 1992 годом восстановление мощи все более твердой и уверенной в себе России поменяло ее способность проецировать вовне свои ценности и геостратегические интересы, между тем как видение Москвой своих интересов роли в мире осталось неизменным. 2014 год стал решающим в поиске постсоветской «национальной идеи». После девяностых, периода, который русские вспоминают как «смутное время» — это выражение обозначает эпоху политического и социально-экономического хаоса в сочетании с иностранным вторжением — Россия вернулась к традиционной для нее роли евразийской державы, защитницы славянских ценностей и восточного православия. Однако в тот же самый период позиция Соединенных Штатов и их ожидания относительно России не поменялись. Считая ее проигравшей холодную войну, Америка ожидала, что Москва откажется от своих претензий на сферу влияния, так же как после 1945 года победители и побежденные в Европе и Японии приняли новые роли в глобальной системе. Однако способность Вашингтона, все еще остающегося господствующей военной державой и лидером в экономической сфере, единолично формировать международную реальность уменьшилась. При этой расстановке сил Россия больше не согласится на положение «рядового» и не подчинит свои евроазиатские интересы интересам сопредельных стран, включая США.
Сегодняшняя российско-американская холодная война — не новость, и в ближайшем будущем конца ей не предвидится. Для тех, кто желает видеть стакан непростых отношений между двумя странами наполовину полным, способность русских и американцев договариваться о стратегическом ядерном оружии и об иранской ядерной программе подает надежду, что соперники смогут прийти к согласию в определенных областях политики. В целом все же геостратегические позиции, а также суждения и восприятие игроками самих себя и своих соперников указывают на столкновение сил как логическое развитие сценария в долгой перспективе.
Недопонимать Россию
Состояние холодной войны подразумевает, что два соперника берут на себя ответственность за состояние отношений и стремятся смягчить непонимание, напряженность и поводы к конфликту. В рамках статьи невозможно описать все мириады ситуаций, потопивших российско-американские отношения начиная с 1992 года. Я ограничусь лишь некоторыми замечаниями о реалиях, затруднивших двухсторонние отношения после распада СССР. Эти заметки порождены идеей, что Вашингтон и его союзники глубоко не поняли Россию, ее внутренние условия, ее геостратегические интересы, ее философию и цели, которые руководили ее внутренней и внешней политикой. Можно спорить о том, было ли это непонимание случайным или намеренным, но нет сомнений в том, что оно лежит в основе нашей интерпретации действий русских, что в свою очередь полностью узаконило геополитическую линию, несовместимую с интересами этой страны.
Мои замечания по пунктам.
1) Русские не рассматривают конец холодной войны как свое поражение и не воспринимают себя проигравшей стороной. Они не вели себя как таковые, хотя серьезные внутренние проблемы и ограничения в возможности демонстрации силы в девяностые годы требовали большой осторожности. Михаил Горбачев ввел «новое мышление», которое привело к роспуску организации Варшавского договора и к выводу советских войск из Восточной Европы. В глазах русских они сами распустили советскую империю в Европе.
2) Аналогичным образом русские считают, что это они, через своих чиновников и активистов, положили конец советской системе на родине. Лидеры и население страны сделали выбор в пользу быстрого перехода к рыночной экономике и демократической политической модели, чтобы встроиться в глобальную систему.
3) Русские думают также, что к рождению 15 независимых государств на руинах СССР, включая Российскую Федерацию, привело внутреннее развитие событий и сделанный ими выбор. Они не жаждут возвращения советской системы, признавая ее преступления внутри и вне страны. Русские президенты, включая Путина, недвусмысленно разоблачили природу сталинизма и отказались от подавления, к которому обязывал бывший советский блок.
4) Имея перед собой государство, десятилетиями находившееся на грани краха, русские предприняли четверную революцию: на политическом, экономическом, социальном уровнях плюс поиск «новой национальной идеи». Несмотря на то, что перемены пошли изнутри, русские столкнулись с глубокими трудностями во всех четырех направлениях, особенно в последнем. Февраль 2014-го, спустя почти четверть века после распада СССР, стал решающим моментом: успех Сочинских Игр и политический коллапс на Украине подтвердили русскую постсоветскую «национальную идею».
5) Русские, как в царскую и советскую эпохи, воспринимают себя как естественных лидеров в Евразии, обладающих сферой влияния, в которой должны соблюдаться их фундаментальные интересы безопасности, а также как носителей славянских культурных ценностей и защитников восточного православия. Внимательное изучение российской внешней политики с 1800 года по сегодняшний день позволяет говорить о русской «чести», артикулированной вокруг этих трех столпов. Веками она находится в центре самосознания, в центре стратегической мысли и геополитических действий России. Элита и общественное мнение никогда от нее не отрекались, и не отказались от нее и с распадом СССР.
Эти пять наблюдений составляют ключ, который русские использовали, чтобы трактовать прошлое и проводить внутреннюю и внешнюю политику после 1991 года. И все же США полностью отвергают этот ключ, предлагая иную интерпретацию, согласно которой Запад выиграл холодную войну, Россия реформировалась в русле опыта и ценностей Запада и приняла новый геостратегический баланс (НАТО и ЕС), который подразумевает конец русских сфер влияния и традиции «особых отношений» с соседями. «(Без)действия Ельцинского правительства, казалось, подтверждали, что Москва приняла свою новую роль.
В действительности, США и их союзники глубоко неверно поняли Россию. События последнего десятилетия и недавно разгоревшиеся очаги кризиса показывают дистанцию между российской и американской точками зрения. По крайней мере в Москве, под пеплом нарождалась новая холодная война. Теперь, по прошествии более 15 лет с зари Путинской эры, во время которой в Вашингтоне сменили друг друга Бил Клинтон, Джордж Буш и Барак Обама, геостратегический разрыв между русскими и американцами весьма акцентирован, узаконен противоречащими друг другу историческими интерпретациями и подчинен непредсказуемости событий, которые игроки часто не в состоянии контролировать. Не понимая Россию и не признавая за ней в том, что Джордж Буш назвал «новым мировым порядком», места, которого она, по ее мнению, заслуживает, США отвергают идею державы, все более решительно настроенной отстаивать свое ведущее положение в Евразии и значимую долю в мировой системе.
Дилеммы сдерживания русского напора
В прошлом американцы отвечали на советскую угрозу политикой сдерживания, которая ограничивала экспансию враждебного блока. В период с 1945 по 1991 гг. СССР располагал огромной сферой влияния, которая отражала как имперское наследие царской России, так и последующие приобретения. Советские попытки дальнейшего расширения оказались неэффективными и даже удерживать под контролем своих сателлитов оказалось делом непростым — со временем многие члены блока получали все большую свободу маневра в отношении Москвы. Не удивительно, что когда пал Союз, некоторые из 14 бывших союзных республик стали искать новые решения, чтобы защититься от возврата к России. Молчаливое соглашение между советскими лидерами и высшими руководителями Запада, согласно которому НАТО и американцы не должны были претендовать на бывшие сферы советского влияния, почти сразу же было проигнорировано. Администрация Клинтона (1993 — 2001) особенно рьяно содействовала экспансии Атлантического Альянса и притоку громадных сумм американских денег. Столь же амбициозным был и ЕС, принимая в свое лоно различные страны, исторически входившие в сферу влияния России. Взамен Москве предлагались лишь скромные отношения с НАТО и Брюсселем, несомненно, не отвечающие ее беспокойству о судьбе регионов. В сущности, без открытых деклараций была сохранена политика сдерживания внешнеполитического влияния России.
В действительности сдерживанию России не было суждено долго продлиться. Нельзя перечислить все события последних десятилетий, но можно заметить, помимо расширения НАТО и ЕС, что многие евроазиатские страны, когда-то находившиеся в сфере влияния России, создали механизмы укрепления своего суверенитета в отношении Москвы. Демократическая Финляндия политически и экономически процветала в годы так называемой «финляндизации», вошла в ЕС и продолжила бояться возрождения России, не входя в НАТО. Эстония, Латвия и Литва, напротив, поспешили вступить в Североатлантический Альянс. Белоруссия, хотя и управляется авторитарным режимом, постаралась установить прочные и не угрожающие отношения с Россией. Украина же олицетворяет константу большей части бывших членов СССР или советского блока: метание между прорусскими и прозападными силами. С точки зрения Москвы, в евроазиатском пространстве, традиционно подчиненном ее национальным интересам и интересам безопасности, сконцентрировались значительные западные и особенно американские ресурсы и силы, зашедшие столь далеко от своих сфер влияния. События 2013 — 2014 года на Украине представили момент разрыва, развитие событий, уже предвиденное десять лет назад старейшим специалистом по России, Джорджем Кеннаном.
Низложение демократически избранного президента Виктора Януковича разбило вдребезги сложный выстраивавшийся два десятилетия баланс между прозападными и прорусскими силами, привив идею того, чтобы страна, которую русские XIX века называли «Малороссией», вошла в ЕС и в НАТО, полностью отделившись от Москвы. Самым ощутимым последствием стала аннексия Крыма, встретившая почти всеобщую поддержку в России и почти всеобщее осуждение на Западе, но не в остальной части мира. Не все пожелали присоединиться к ответным мерам против Москвы, как показало голосование об осуждении России в июне 2014 года на Генеральной Ассамблее ООН, встретившее противодействие Бразилии, Индии, Китая, ЮАР и даже Израиля. После же введения санкций другие страны наперегонки поспешили договариваться с Москвой о выгодном сотрудничестве.
Многие события последних лет, произошедшие в период гегемонии неуклонного Владимира Путина, способствовали возвращению русско-американских отношений в состояние холодной войны. Готовность Путина к сотрудничеству после 11 сентября 2001 года, чтобы помочь США совладать с исламским терроризмом, переросла сначала в недоверие в связи с событиями грузинской войны 2008 года, а затем в открытую оппозицию в связи с развитием конфликта в Ливии в 2011-м. Растущая вовлеченность России в сирийскую гражданскую войну временами выводила из терпения американцев, но более серьезные последствия имел украинский кризис.
В течение последних лет, при растущей решимости России ссориться с Путиным стало американским национальным спортом, логическое следствие постоянной, каждые несколько месяцев, публикации новых обвинений и «разоблачений» обитателя Кремля. Для американских вершителей судеб стало в итоге практически невозможно хоть как-то вовлекать Россию: враждебность, узаконенная сравнением между Путиным и Гитлером, исключает для любого лидера возможность сотрудничества с русским президентом, если он не хочет прослыть новым Невиллом Чемберленом. Наряду с этой выгодной демонизацией американская публичная сфера снобирует или игнорирует положительные достижения России, тогда как ее проблемы подчеркиваются и преувеличиваются. В действительности политики и общественное мнение знают невероятно мало о путинской России. Тем временем Россия как военная супердержава, традиционный враг, играет удобную роль антагониста: противник гораздо более убедительный, чем исламские экстремисты, которые, располагая ограниченными возможностями, используют средневековые методы, чтобы держать в страхе Запад. Исчезли сомнения по поводу целесообразности НАТО и расходов на военно-промышленный комплекс. Следующий президент США почти наверняка увеличит военные расходы, которые, согласно осторожным оценкам, уже сейчас равняются суммарным расходам восьми других сильнейших держав, а если брать расходы на разведку, возможно, уравновешивают соответствующие расходы всех остальных вместе взятых стран.
В начале XIX века США провозгласили доктрину Монро, чтобы оправдать существование собственной сферы влияния. Другие страны, в их числе СССР, повторили эту логику, чтобы узаконить свои сферы влияния. Можно спорить, имеют ли державы XXI века право охранять то, что они ощущают своими сферами влияния, но без сомнения они будут это делать. Спустя двести лет после провозглашения доктрины Монро Канада и Мексика пользуются степенью независимости и национального суверенитета, которую предоставляет им Вашингтон. Они никогда не войдут в состав военного или экономического блока, который бы исключал США, а те, в свою очередь, не допустят размещения враждебных военных баз вокруг собственных границ.
Вопрос в том, на что пойдет Россия XXI века. Есть базы НАТО в балтийских странах, меньше чем в получасе лета от Санкт-Петербурга. Украина могла бы однажды принять у себя силы Атлантического Альянса. Несмотря на близящийся конец срока, администрация Обамы увеличивает на 2017 год до 3,4 миллиарда долларов расходы на высокотехнологичное вооружение, адресованное центрально- и восточноевропейским членам НАТО. А его преемники сулят еще больше. С момента возвращения в Кремль в 2012 году Путин занял настороженную позицию и продемонстировал стремление вовлечь США как в Украинском вопросе, так и в Сирии. Наоборот, Вашингтон наделяет героическим ореолом свою роль в этих и других кризисах: любой маневр макиавеллического Путина должен быть немедленно остановлен. Американцы игнорируют даже успех российского президента в контроле над выводом химического оружия из Сирии.
Мировые позиции США в отношении России сильны, они поддерживаются традиционными союзниками, но в целом игнорируются странами БРИКС и государствами Южного полушария. Москва частично поставлена в угол, но старается обойти это ограничение — с неясным исходом. Ситуация динамична, непредсказуема и часто не подконтрольна ни Москве, ни Вашингтону. Кто бы мог предвидеть, что экс-президент Грузии, Михаил Саакашвили — любимец американского политического истеблишмента, который в 2008 году атаковал российские силы в Южной Осетии — попадет в немилость и сбежит из страны под угрозой ареста, окажется на Украине, получит ее гражданство, станет губернатором Одессы и теперь будет рассматриваться как потенциальный премьер-министр?
Русские и американцы могут даже заключить фрагментарное соглашение по отдельным политическим вопросам, как то глобальное потепление или рост ядерной угрозы. Но столкновение не прекратится. Если для Вашингтона приоритетом номер один является сдерживать ощущаемую им воинственность русских, а для Москвы — вернуть себе традиционное евроазиатское, славянское и православное лидерство, для всех других наиболее настоятельная необходимость — сдержать эту холодную войну.
