После российской аннексии Крыма испытание обещанными российскими благами прошли немногие прокуроры полуострова. По данным главного военного прокурора Украины Анатолия Матиоса, всего 51 прокурорский работник остался верен присяге и перешел работать на материковую часть Украины.
Еще 144 бывших сотрудника прокуратуры АРК стали фигурантами уголовного производства по ч. 1 ст. 111 (госизмена) УК Украины. Список тех, кому были предъявлены уведомления о подозрении, был обнародован в мае прошлого года.
До сих пор мало что известно том, как развивались события внутри органов надзорного ведомства во время захвата полуострова. Бывший прокурор Сакской межрайонной прокуратуры Евгений Суходольский, который теперь работает в органах прокуратуры Ровенской области, рассказал, чем заманивали крымских прокуроров на службу России, как освобождали кресло Наталье Поклонской и расправлялись с несогласными.
«Крым.Реалии»: С чего началась оккупация Крыма лично для вас?
Евгений Суходольский: 27 февраля собирался на учебный семинар, который ранее был запланирован в прокуратуре АРК. Утром позвонили коллеги и сказали, что на Севастопольскую (улица Севастопольская, 21 в Симферополе, адрес прокуратуры АРК — прим. ред.) не едем, семинар отменен в связи с определенными событиями, о которых по телефону говорить не стали. Я собрался и поехал на работу в Саки. Жил я под Симферополем и ездил на работу посредством общественного транспорта. Когда ехал в тот раз, обратил внимание, что при выезде из Симферополя со стороны Гвардейского стоит колонна бронетехники БТР без опознавательных знаков. Придя на работу, уже из СМИ узнал о захвате административных зданий в Крыму.
— На работе вам что-либо поясняли в связи с этим?
— Нет, мы работали в штатном режиме. Руководство на эти темы говорило ближе к середине марта, а до этого хранило молчание. Я обратил внимание на то, что на официальном сайте прокуратуры АРК появилась информация о создании штаба по освобождению захваченных админзданий под руководством прокурора АРК Вячеслава Павлова. Я тогда наивно подумал, что здания действительно будут освобождать. А уже 4 марта появилось сообщение, что указом и. о. Генерального прокурора Украины, и. о. прокурора АРК назначен Алексей Угрюмов (на тот момент один из заместителей прокурора АРК — прим. ред.). Павлов тогда то ли ушел на больничный, то ли уволился. Я уже начал понимать, к чему это все идет. И затем я узнал от коллег, что Угрюмов подвергся физической расправе со стороны так называемой «самообороны Крыма». Его избили.
— Как это произошло?
— Его буквально вынесли из кабинета, «уронив» при этом несколько раз. Он оказывал сопротивление и до последнего пытался исполнять обязанности прокурора, согласно закону. Тогда сотрудники многих органов прокуратуры Крыма были возмущены этим, хотя и публично говорить об этом опасались.
— Что происходило в это время у вас на работе? Какие-то инструкции были в связи с ситуацией в Крыму?
— Нет, мы вели текущую деятельность. Но уже в начале марта внутри коллектива начались процессы негласного разделения во взглядах. Наиболее активными были проукраинские сотрудники, остальные ждали у моря погоды. Когда ситуация усугублялась, соотношение сил изменилось. Становились больше пророссийских за счет тех, кто подвергались пропаганде. Но даже среди них были сочувствующие, которые впоследствии говорили: «Вы — молодцы, а мы чувствуем себя предателями».
— Как в органах прокуратуры восприняли приход в прокуратуру Крыма Натальи Поклонской?
— Есть ли информация, кто предлагал эту должность крымским прокурорам?
— Насколько я знаю, эти предложения поступали не из Кремля и даже не из Генпрокуратуры России, а из бандитской среды — от тех, «большевиков», кто захватили тогда власть в Крыму.
— Вы осознавали, что Поклонская де-факто назначена прокурором АРК и вам предстояло с ней работать? Как вы это восприняли?
— Мы понимали, что это назначение незаконно. И оно в прокурорской среде было воспринято с осуждением. Понятно, что не каждый мог открыто об этом говорить. Но в подтверждение этому следует привести видео с ее представления в Симферополе. Обратите внимание, что на тех видео, которые распространили различные СМИ, показан только президиум, где выступала Поклонская. А именно зал с теми, для кого она выступала, не показывали. Потому что в том зале большинства сотрудников, как аппарата — прокуратуры АР Крым, так и прокуроров из регионов, не было.
— Почему их не было?
— Потому что было понимание, что это назначение незаконно. И большинство крымских прокуроров это не просто понимали, но и осуждали. Интересно также то, что куда бы Поклонская ни ездила по Крыму, ее всегда сопровождала охрана. Насколько я знаю, ни один прокурор в Крыму и Севастополе к услугам охраны до этого не обращался. А если человек чего-то опасается так, что нанимает охрану, это о многом говорит.
— Что изменилась после прихода в крымскую прокуратуру Поклонской?
— В среде коллег более активно начались разговоры о необходимости перехода на службу России. Как аргумент приводилось то, что «всего-навсего нужно будет поменять гражданство». Многие недоумевали: разве представляет сложность просто сменить гражданство и перейти на работу в другой государственный орган? Рассказывали, что бояться нечего, поскольку мы — «братские народы». Так подавалось это.
Один из руководителей Сакской межрайонной прокуратуры на одном из последних совещаний перед днем незаконного крымского «референдума» жестко критиковал Генпрокуратуру Украины и говорил, что уже есть воздушный коридор с Российской Федерацией и к нам в Крым прилетит Юрий Чайка (генпрокурор России — прим. ред.). Но я отмечу, что в нашей прокуратуре была возможность каждому принять решение самостоятельно, а в других прокуратурах осуществлялось реальное давление на сотрудников.
— Чем заманивали на службу в России? Что обещали, предлагали?
— В основном материальные блага. Некоторые коллеги между собой обсуждали, что Россия — это полицейское государство, там правоохранители управляют всеми сферами общества, всегда обеспечены материально и лучше себя чувствуют, чем их коллеги в Украине. Многие переходили на службу в Россию, даже не удосужившись поехать в Киев и официально уволиться. А просто избавились от украинского паспорта, взяли российский и считают это в порядке вещей.
— Что лично вам предлагали?
— Эту информацию я предоставил органам внутренней безопасности Украины и пока не имею возможности ее разглашать.
— Почему вы решили уехать из Крыма и как приняли такое решение?
— Изначально, наблюдая за тем, что происходит в Крыму, я понимал для себя, что не собираюсь переприсягать другому государству. Когда я понял, что далее исполнять функции в Крыму невозможно, я обратился в Генеральную прокуратуру Украины и мне порекомендовали попытаться забрать свои документы из прокуратуры АРК. Придя туда, я увидел, что прокуратура АРК поменялась полностью. Там бродили представители «крымской самообороны», казачки, в коридорах была полнейшая антисанитария.
Придя в отдел кадров, я увидел, что ни одного прошлого сотрудника там не осталось, все — совершенно новые лица. Я пришел и прямо сказал, что на период временной оккупации Крыма я планирую продолжать свою деятельность на материковой части Украины. Специально подчеркнул это, чтобы проверить реакцию. Так называемая начальница отдела кадров заявила мне, что, согласно федеральному законодательству, я обязан еще три недели отработать и тогда только будет принято решение о моем увольнение. В итоге трудовую книжку я так и не забрал. Собрал вещи и уехал из Крыма.
— Вы понимали, куда вы едете, и будет ли у вас работа?
— Новой работы у меня не было на тот момент. Но я поехал в Киев, где живут мои друзья. Для меня было сюрпризом встретить в здании Генеральной прокуратуры Украины крымчан-земляков, которых не ожидал там увидеть. Но в Киеве я надолго не задержался, через несколько дней я перевелся в Ровенскую область, где я и продолжаю работать сейчас.
— Какие уроки вы извлекли из крымского опыта?
— Это богатый опыт. Не каждому доводилось в жизни сталкиваться с тем, с чем столкнулся я. Но я не ставлю себе это в заслугу. Мой выбор — это выбор любого нормального человека. Тех, кто перешли на сторону врага, в условиях военного конфликта низкой интенсивности, я не хочу осуждать. Об их поступках мы сможем полноценно судить только через определенный исторический промежуток времени.
