Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
В свете значительного укрепления российского военного присутствия в Армении и постепенного размораживания азербайджанско-армянского конфликта в Нагорном Карабахе вероятно, что во втором раунде поединка между Эрдоганом и Путиным будет разыграна кавказская карта. Речь идет о столкновении, исход которого радикально отразится на расстановке сил в Евразии.
1. «Метод Кесарии» сработал (торговцы на базарах Кесарии слывут за самых несговорчивых — прим. пер.) С твердостью, достойной торговцев на базарах старой Кесарии, турецкий премьер-министр Ахмет Давутоглу сорвал банк за столом европейских переговоров. На основе «новых предложений», представленных им на рассмотрение европейских коллег в связи со встречей в верхах 7 марта и затем подтвержденных на встрече 17-18 марта, Турция обязалась принимать обратно всех мигрантов, незаконно перебравшихся на греческие острова с турецкой территории. Взамен Брюссель за каждого возвращенного в Анкару сирийца примет одного сирийского беженца, проживающего в Турции, в двухлетние сроки перечислит на счета Турции 6 миллиардов евро (которые пойдут исключительно на обеспечение нужд сирийцев, принятых Турцией) и отменит до июля (при соблюдении определенных условий) требования по получению визы для турецких граждан, желающих путешествовать в шенгенской зоне. Это помимо нового этапа переговоров о вступлении Анкары в ЕС. Соглашение 18 марта перевели отношения Турции и Евросоюза в новое измерение. Парадоксальным образом это произошло именно в тот исторический момент, когда отношения между игроками отмечены взаимным презрением.
Используя ужас европейцев перед массами несчастных, спасающихся бегством от войн, к которым они не совсем непричастны (подавляющее большинство сирийских беженцев бежит сейчас уже не от «Исламского государства», а от жестокостей режима Асада, негласного союзника Запада), Эрдоган и Давутоглу сумели вклиниться в трещины Старого Света, добившись для себя исключительных результатов. Для Турции мартовский договор — историческая победа. Для ЕС — позорное поражение.
Эрдоган добился реванша за десятилетия унижений, десятки безрезультатных саммитов, в которых с Турцией обходились, как с парией, за невозможные отношения, когда Европа обращалась с наследниками султанов, как со школярами. Не только. Турецкий президент заготовил для Брюсселя дополнительное унижение, проведя захват группы «Феза» (владельца газет «Zaman» и «Today’s Zaman», а также агентства «Cihan») как раз накануне саммита. Битва в войне между «султаном» и его бывшим союзником Фетуллой Гюленом имеет мало отношения к свободе слова, но Эрдоган был уверен, что события получат именно такую трактовку в европейских СМИ. И Европа, которая претендует на роль родины универсальных либеральных ценностей, не нашла ничего лучшего, как доверить свой приговор твитам кучки евробюрократов, для которых слово «недопустимый» явно имеет чудотворную силу.
От глобальных устремлений, которые, как верилось, лежали в основании европейскго проекта, осталась лишь кучка партикуляризмов и страхов, которые Эрдоган и Давутоглу умело использовали, чтобы продиктовать Брюсселю свои условия. И это только начало: турецкие лидеры знают, как взять ЕС за горло. Они понимают, что нужны европейцам как воздух, чтобы сдержать скопившийся на границе между Турцией и Европой поток мигрантов — несколько сотен тысяч человек, которых без труда можно было бы разместить на континенте с населением в 500 миллионов человек, пребывающем в глубоком демографическом кризисе. Эрдоган осознает, что лидеры Старого Света хотят сделать из него «нового Каддафи». И он принял вызов. С одним «но»: «султан» больше ничего не будет давать даром. Напротив, он будет брать больше, чем обещает дать. Седьмого марта, сразу после того, как Давутоглу огласил «новые предложения», Эрдоган предупредил своего премьер-министра, чтобы тот не возвращался на родину без обещанных Евросоюзом в ноябре 2015 года 3 миллиардов. Ясный посыл Европе: никаких одолжений, никакой «честной игры» — лишь суровые «бои без правил».
Многие комментаторы описывали позицию Турции на переговорах как «шантаж». Пожалуй, стоит отметить, что не только идеологически далекие от Эгдогана аналитики, но даже те, кто описывает свои отношения с президентом Республики в терминах ненависти, выразили определенное удовлетворение, читая о беседах, в которых «султан» грозил председателю Еврокоммиссии Юнкеру и президенту Совета Европы Туску тем, что погрузит сирийских беженцев на автобусы и отошлет в Европу. Те, кто думал, что Анкара молча согласится в одиночку взвалить на себя бремя одного из самых тяжелых гуманитарных кризисов послевоенного времени, в то время как европейцы исподтишка заигрывают с Путиным и Асадом (то есть, с теми, кто вызвал этот кризис), должен будет пройти ускоренный курс эрдоганизма. Перед нами уже не старая Турция военных, готовых удовлетворить малейший каприз Запада, лишь бы сохранить свою эфемерную власть. Нравится нам это или нет, Эрдоган поменял правила игры. И остальным придется спешно их учить.
2. Решение отменить обязательные въездные визы для турецких граждан, желающих въехать в Шенгенскую зону, положило конец длившейся десять лет несправедливости. Турция оставалась единственной страной-кандидатом в члены ЕС, которая не пользовалась безвизовым режимом, несмотря на данные касательно просьб об убежище, отказов в получении виз и количества турок-нелегалов, ясно демонстрирующие, что страх перед «турецким вторжением» на Старый Континент полностью лишен оснований.
Возможно, Турция так и не войдет в Европу. Турки же (и курды) — уже в Европе. Особенно курды. Парадоксальным образом отмена визового режима произошла в наименее благоприятный момент. В Брюсселе и в Берлине боятся не только маловероятного неконтролируемого потока турок, прибывших в поисках работы, сколько — главным образом — исхода курдов, спасающихся от войны на юго-востоке Турции. Девятого марта, — возможно, чтобы успокоить европейцев — турецкое правительство заявило об окончании военных операций в Суре — районе, сильнее всего вовлеченном в военные действия между турецкой армией и РПК. Однако несколько дней спустя Анкара отправила 20 тысяч солдат в районы Насайбин и Юкцекова, открыв новый и более интенсивный этап гражданской войны в Турции. В этом контексте исход курдов в Европу не кажется таким уж невозможным, особенно в свете того факта, что из-за войны десятки тысяч людей были вынуждены оставить свои жилища и искать временное убежище в других районах страны. В настоящий момент в Турции тысячи курдских беженцев — вдобавок к примерно двум с половиной миллионам сирийских «гостей».
Участь последних — суть соглашения между Турцией и ЕС. Применяя соглашение о возврате, принятое 2013 году, Анкара примет обратно всех мигрантов, незаконно переправившихся в Грецию с турецкой территории, независимо от их национальности. Сирийцы останутся в Турции, все остальные будут репатриированы в страны своего происхождения. Помимо борьбы с нелегальной миграцией, обязательство Европы принимать у себя каждого сирийца, законно проживающего на территории Турции, за каждого сирийца, принятого Турцией, служит для того, чтобы сохранять неизменным общее число беженцев внутри страны. Вероятно, европейцы смогут проводить отбор среди подлежащих приему сирийцев, принимая самых талантливых и подготовленных. В этом смысле Турция проигрывает.
Именно тут вступают в игру 6 миллиардов евро, которые члены Евросоюза переведут в турецкие фонды. Несмотря на внушительное количество нулей, речь идет об относительно небольшой сумме, составляющей чуть больше половины того, что Турция потратила за последние пять лет на сирийских беженцев. Европейские 6 миллиардов покроют расходы на содержание сирийских «гостей» лишь в течение двух ближайших лет. Следовательно, речь идет о временной амортизационной мере, которое ослабит финансовое давление сирийской войны на Турцию, но не решит проблему. В силу ряда причин, не последняя из которых— тот факт, что гражданская война в Сирии, похоже, затягивается надолго — ныне проживающие в Турции сирийцы станут структурным компонентом турецкого общества. Компонентом, составляющим около 3% от населения страны. Анкара недавно выдала разрешения на работу части «гостей» — с некоторыми ограничениями, призванными предупредить волну отторжения со стороны турецкого общества. И все же трудно предполагать, чтобы живущие в Турции 2,5 миллиона сирийцев смогли за короткий период эффективно интегрироваться на рынке рабочей силы. Это означает, что когда 6 миллиардов кончатся, турки снова придут за деньгами в Брюссель.
Вопрос о сирийский беженцах имеет, кроме того, важное юридическое значение. Ведь Турция не признала за ними статус беженцев, они — лишь «гости». Таким образом, сирийцы в Турции, включая 150 тысяч детей, родившихся уже здесь, юридически говоря, находятся между небом и землей. В этой связи важно отметить, что в этом году сирийцы, приехавшие в Турцию в 2011 году, могут подать заявление о предоставлении гражданства. На сегодняшний день позиция турецкого правительства по этому вопросу не вполне ясна. Однако совершенно очевидно, что предоставление гражданства разрешило бы проблему юридического статуса, не говоря уже об усилении позиций Анкары в ее новых финансовых требованиях к Европе. Интересен в этом смысле тот факт, что в 2019 году — году местных, президентских и парламентских выборов — сирийцев, которые будут иметь право на гражданство, а с ним и право голоса, будет почти два миллиона. Трудно себе представить, что новые граждане проголосуют за лидера РНП Кемаля Кылычдароглу, который в прошлом году хотел отправить их всех обратно в Сирию, а месяц назад заявил, что это Турций должна дать 6 миллиардов Европе, чтобы та приняла беженцев, или за националистическую партию. Часть сирийских курдов могла бы проголосовать за НДП, если она еще будет существовать, но подавляющее большинство составило бы, вероятно, плородную электоральную почву, частично финансируемую ЕС, для «партии справедливости» Эрдогана.
3. На стратегическом уровне соглашение между Турцией и ЕС консодилирует ось «Анкара-Берлин». Это, несомненно, новое и значимое явление в геополитике. Мягко говоря, удивительно наблюдать, как канцлер Ангела Меркель, даже рискуя своей ролью европейского лидера, взяла на себя роль защитникаТурции в Европе. Меркель не только с железной настойчивостью отстаивала необходимость соглашения с Анкарой, она также — единственная из западных политических лидеров, открыто поддержавших предложение турок создать зону безопасности на севере Сирии. Последний раз отношения между двумя странами достигали такой глубины, когда обе были империями. Не случайно Эрдоган по случаю визита Ангелы Меркель в Стамбул в конце октября 2015 года вытащил из хранилищ дворца Йылдыз два кресла позднеосманской эпохи. Именно этот визит, состоявшийся через несколько дней после судьбоносных выборов 1 ноября, в момент, когда никто другой из европейских лидеров не бы готов легитимировать «султана», демонстрирует, что Берлин видит в Турции Эгдогана ценного игрока на Ближнем Востоке.
Кроме того, появление оси Анкара-Берлин — самый очевидный сигнал конца европейских устремлений Турции. Начало нового этапа переговоров, предусмотренное соглашением 18 марта, является лишь отвлекающим маневром, призванным сохранить видимость продолжающегося процесса интеграции. Эрдоган уже давно не испытывает никакого желания становиться частью конгломерата партикуляризмов, что серьезно ограничило бы ему свободу маневров как внутри страны, так и в регионе. И именно с этой Турцией, не желающей вступать в ЕС, Берлин собрается устанавливать партнерские отношения, потенциал которых следует оценивать в свете очередной геополитической революции, совершенной Эрдоганом.
Укрепление отношений с Германией является, в свою очередь, лишь кирпичиком в стратегии, развитой «султаном» после кризиса в отношениях в Россией, столкновение с которой — стержень, вокруг которого вращаются геополитические ухищрения Эрдогана. Ченгиз Сандар заметил, что дата визита Давутоглу в Тегеран — ровно за день до турецко-европейского саммита 7 марта — отнюдь не была случайной. Поездка турецкого премьер-министра к тому же была весьма успешной; возможно, она даже положила начало новому этапу в отношениях между Турцией и Ираном. Продемонстрировав неординарный дар международного политика, последнее время заслоненный внутренними делами, Давутоглу сумел использовать в свою пользу все более явные разногласия между Москвой и Тегераном в Сирии, открыв интересные сценарии сотрудничества с Ираном. Шаги Давутоглу намечают ось Берлин-Анкара-Тегеран, пока еще тонкую, которая, если ее укреплять, могла бы многое изменить в сирийско-иракском регионе. Возможно, пока рано намечать сценарии этого типа, но кажется, что Турция и Иран решили смахнуть пыль со старого проекта двоевластия на Ближнем Востоке. Возможно, с немецким благословением вместо американского.
4. Очень интересны также шаги Анкары в восточном Средиземноморье. После бурных эмоций в прошлом апреле Эрдоган, похоже, согласился отойти в сторону и позволить «щенку» Акинчи, турецко-киприотскому президенту, вести переговоры по решению кипрского спора. Президент, похоже, понял, что, отказываясь от прямого контроля над Турецкой Республикой Северного Кипра, он может получить значительные геостратегические и энергетические выгоды. Тем временем Анкара развивает отношения с Грецией, которые, кажется, никогда еще не были такими близкими, особенно в свете европейско-турецкого соглашения о мигрантах.
Еще более значимым является тот факт, что на заседании Совета министров 22 февраля Эрдоган благословил нормализацию отношений с режимом генерала-путчиста аль-Сиси. Этот шаг султан взвешивал многие месяцы, его необходимость стала очевидной после осуждения Арабской Лигой инцидента в Башике. Это событие обнажило глубокую трещину в отношениях между Турцией и арабским миром, которую с необычной откровенностью признал даже Давутоглу в нашумевшем интервью «Аль-Джазире». Однако истинной целью, которую преследует Турция в левантийско-средиземноморском регионе, остается нормализация отношений с Израилем. Долгий путь сближения между Анкарой и Иерусалимом, кажется, близится к финальной точке. На следующий день после теракта в Стамбуле 19 марта глава МИД Израиля Доре Голд направился в турецкую столицу: речь идет о первом израильском визите на высшем уровне со времен инцидента с Мави Мармара в 2010 году. В январе Эрдоган вынужден был признать, что «Турция нуждается в Израиле» — и в силу этой причины, видимо, согласиться на какие-то формальные уступки по Газе. Кроме того, Нетаньяху, кажется, не намерен заострять внимание на близких отношений Турции с Хамасом. Головокружительные последствия возможной нормализации отношений между двумя крупнейшими государствами региона красноречиво проясняют имя того единственного, кто стоит на пути этого процесса — Владимир Путин.
В стратегии Анкары важнейшее место занимают также Черноморский и Каспийский бассейны. По мнению некоторых, у истоков турецко-российского кризиса стоит не столько военная операция Москвы в Сирии, сколько аннексия Крыма — шаг, который изменил соотношение сил на Черном море в пользу России. В качестве контрманевра Анкара укрепила отношения с тем, что осталось от Украины. Показательно, что Давутоглу выбрал именно Киев местом для своего заявления о том, что Россия — «террористическая организация». Речь идет об откровенно слабом ответном действии, которое, однако, могло бы скоро превратить Черное море в платформу для возобновления турецко-американского сотрудничества.
На Кавказе же Турция делает ставку на Азербайджан, чтобы уравновесить российское давление. Турецкие средства массовой информации широко освещали решение Ильхама Алиева перенести пятую встречу Совета турецко-азербайджанского стратегического сотрудничества высшего уровня из Баку в Анкару сразу после теракта в турецкой столице 13 марта. Равно как и тот факт, что Эрдоган проводил своего партнера до трапа самолета: это совершенно нетипичное для турецкого лидера поведение. Речь идет о маленьких жестах, которые подтверждают прочность связей между Анкарой и Баку. Связей, чей потенциал не ограничен небольшими поставками азербайджанского газа, которые (возможно) получит Турция в 2018 году. Напомнив, что союз между Турцией и Азербайджаном «вечен», в разговоре о Нагорном Карабахе Алиев недвусмысленно ссылался на успехи Анкары в области обороны и о том, как эти успехи влияют на оборонные способности его родины. Несколькими днями раньше азербайджанский министр обороны заявил о гибели десяти армянских солдат.
В свете значительного укрепления российского военного присутствия в Армении и постепенного размораживания азербайджанско-армянского конфликта в Нагорном Карабахе вероятно, что во втором раунде поединка между Эрдоганом и Путиным будет разыграна карта южного Кавказа. Речь идет о столкновении, исход которого радикально отразится на расстановке сил в Евразии. Вот почему «султан» хочет начать партию, обеспечив себе надежные тылы.
Многие комментаторы описывали позицию Турции на переговорах как «шантаж». Пожалуй, стоит отметить, что не только идеологически далекие от Эгдогана аналитики, но даже те, кто описывает свои отношения с президентом Республики в терминах ненависти, выразили определенное удовлетворение, читая о беседах, в которых «султан» грозил председателю Еврокоммиссии Юнкеру и президенту Совета Европы Туску тем, что погрузит сирийских беженцев на автобусы и отошлет в Европу. Те, кто думал, что Анкара молча согласится в одиночку взвалить на себя бремя одного из самых тяжелых гуманитарных кризисов послевоенного времени, в то время как европейцы исподтишка заигрывают с Путиным и Асадом (то есть, с теми, кто вызвал этот кризис), должен будет пройти ускоренный курс эрдоганизма. Перед нами уже не старая Турция военных, готовых удовлетворить малейший каприз Запада, лишь бы сохранить свою эфемерную власть. Нравится нам это или нет, Эрдоган поменял правила игры. И остальным придется спешно их учить.
2. Решение отменить обязательные въездные визы для турецких граждан, желающих въехать в Шенгенскую зону, положило конец длившейся десять лет несправедливости. Турция оставалась единственной страной-кандидатом в члены ЕС, которая не пользовалась безвизовым режимом, несмотря на данные касательно просьб об убежище, отказов в получении виз и количества турок-нелегалов, ясно демонстрирующие, что страх перед «турецким вторжением» на Старый Континент полностью лишен оснований.
Возможно, Турция так и не войдет в Европу. Турки же (и курды) — уже в Европе. Особенно курды. Парадоксальным образом отмена визового режима произошла в наименее благоприятный момент. В Брюсселе и в Берлине боятся не только маловероятного неконтролируемого потока турок, прибывших в поисках работы, сколько — главным образом — исхода курдов, спасающихся от войны на юго-востоке Турции. Девятого марта, — возможно, чтобы успокоить европейцев — турецкое правительство заявило об окончании военных операций в Суре — районе, сильнее всего вовлеченном в военные действия между турецкой армией и РПК. Однако несколько дней спустя Анкара отправила 20 тысяч солдат в районы Насайбин и Юкцекова, открыв новый и более интенсивный этап гражданской войны в Турции. В этом контексте исход курдов в Европу не кажется таким уж невозможным, особенно в свете того факта, что из-за войны десятки тысяч людей были вынуждены оставить свои жилища и искать временное убежище в других районах страны. В настоящий момент в Турции тысячи курдских беженцев — вдобавок к примерно двум с половиной миллионам сирийских «гостей».
Участь последних — суть соглашения между Турцией и ЕС. Применяя соглашение о возврате, принятое 2013 году, Анкара примет обратно всех мигрантов, незаконно переправившихся в Грецию с турецкой территории, независимо от их национальности. Сирийцы останутся в Турции, все остальные будут репатриированы в страны своего происхождения. Помимо борьбы с нелегальной миграцией, обязательство Европы принимать у себя каждого сирийца, законно проживающего на территории Турции, за каждого сирийца, принятого Турцией, служит для того, чтобы сохранять неизменным общее число беженцев внутри страны. Вероятно, европейцы смогут проводить отбор среди подлежащих приему сирийцев, принимая самых талантливых и подготовленных. В этом смысле Турция проигрывает.
Именно тут вступают в игру 6 миллиардов евро, которые члены Евросоюза переведут в турецкие фонды. Несмотря на внушительное количество нулей, речь идет об относительно небольшой сумме, составляющей чуть больше половины того, что Турция потратила за последние пять лет на сирийских беженцев. Европейские 6 миллиардов покроют расходы на содержание сирийских «гостей» лишь в течение двух ближайших лет. Следовательно, речь идет о временной амортизационной мере, которое ослабит финансовое давление сирийской войны на Турцию, но не решит проблему. В силу ряда причин, не последняя из которых— тот факт, что гражданская война в Сирии, похоже, затягивается надолго — ныне проживающие в Турции сирийцы станут структурным компонентом турецкого общества. Компонентом, составляющим около 3% от населения страны. Анкара недавно выдала разрешения на работу части «гостей» — с некоторыми ограничениями, призванными предупредить волну отторжения со стороны турецкого общества. И все же трудно предполагать, чтобы живущие в Турции 2,5 миллиона сирийцев смогли за короткий период эффективно интегрироваться на рынке рабочей силы. Это означает, что когда 6 миллиардов кончатся, турки снова придут за деньгами в Брюссель.
Вопрос о сирийский беженцах имеет, кроме того, важное юридическое значение. Ведь Турция не признала за ними статус беженцев, они — лишь «гости». Таким образом, сирийцы в Турции, включая 150 тысяч детей, родившихся уже здесь, юридически говоря, находятся между небом и землей. В этой связи важно отметить, что в этом году сирийцы, приехавшие в Турцию в 2011 году, могут подать заявление о предоставлении гражданства. На сегодняшний день позиция турецкого правительства по этому вопросу не вполне ясна. Однако совершенно очевидно, что предоставление гражданства разрешило бы проблему юридического статуса, не говоря уже об усилении позиций Анкары в ее новых финансовых требованиях к Европе. Интересен в этом смысле тот факт, что в 2019 году — году местных, президентских и парламентских выборов — сирийцев, которые будут иметь право на гражданство, а с ним и право голоса, будет почти два миллиона. Трудно себе представить, что новые граждане проголосуют за лидера РНП Кемаля Кылычдароглу, который в прошлом году хотел отправить их всех обратно в Сирию, а месяц назад заявил, что это Турций должна дать 6 миллиардов Европе, чтобы та приняла беженцев, или за националистическую партию. Часть сирийских курдов могла бы проголосовать за НДП, если она еще будет существовать, но подавляющее большинство составило бы, вероятно, плородную электоральную почву, частично финансируемую ЕС, для «партии справедливости» Эрдогана.
3. На стратегическом уровне соглашение между Турцией и ЕС консодилирует ось «Анкара-Берлин». Это, несомненно, новое и значимое явление в геополитике. Мягко говоря, удивительно наблюдать, как канцлер Ангела Меркель, даже рискуя своей ролью европейского лидера, взяла на себя роль защитникаТурции в Европе. Меркель не только с железной настойчивостью отстаивала необходимость соглашения с Анкарой, она также — единственная из западных политических лидеров, открыто поддержавших предложение турок создать зону безопасности на севере Сирии. Последний раз отношения между двумя странами достигали такой глубины, когда обе были империями. Не случайно Эрдоган по случаю визита Ангелы Меркель в Стамбул в конце октября 2015 года вытащил из хранилищ дворца Йылдыз два кресла позднеосманской эпохи. Именно этот визит, состоявшийся через несколько дней после судьбоносных выборов 1 ноября, в момент, когда никто другой из европейских лидеров не бы готов легитимировать «султана», демонстрирует, что Берлин видит в Турции Эгдогана ценного игрока на Ближнем Востоке.
Кроме того, появление оси Анкара-Берлин — самый очевидный сигнал конца европейских устремлений Турции. Начало нового этапа переговоров, предусмотренное соглашением 18 марта, является лишь отвлекающим маневром, призванным сохранить видимость продолжающегося процесса интеграции. Эрдоган уже давно не испытывает никакого желания становиться частью конгломерата партикуляризмов, что серьезно ограничило бы ему свободу маневров как внутри страны, так и в регионе. И именно с этой Турцией, не желающей вступать в ЕС, Берлин собрается устанавливать партнерские отношения, потенциал которых следует оценивать в свете очередной геополитической революции, совершенной Эрдоганом.
Укрепление отношений с Германией является, в свою очередь, лишь кирпичиком в стратегии, развитой «султаном» после кризиса в отношениях в Россией, столкновение с которой — стержень, вокруг которого вращаются геополитические ухищрения Эрдогана. Ченгиз Сандар заметил, что дата визита Давутоглу в Тегеран — ровно за день до турецко-европейского саммита 7 марта — отнюдь не была случайной. Поездка турецкого премьер-министра к тому же была весьма успешной; возможно, она даже положила начало новому этапу в отношениях между Турцией и Ираном. Продемонстрировав неординарный дар международного политика, последнее время заслоненный внутренними делами, Давутоглу сумел использовать в свою пользу все более явные разногласия между Москвой и Тегераном в Сирии, открыв интересные сценарии сотрудничества с Ираном. Шаги Давутоглу намечают ось Берлин-Анкара-Тегеран, пока еще тонкую, которая, если ее укреплять, могла бы многое изменить в сирийско-иракском регионе. Возможно, пока рано намечать сценарии этого типа, но кажется, что Турция и Иран решили смахнуть пыль со старого проекта двоевластия на Ближнем Востоке. Возможно, с немецким благословением вместо американского.
4. Очень интересны также шаги Анкары в восточном Средиземноморье. После бурных эмоций в прошлом апреле Эрдоган, похоже, согласился отойти в сторону и позволить «щенку» Акинчи, турецко-киприотскому президенту, вести переговоры по решению кипрского спора. Президент, похоже, понял, что, отказываясь от прямого контроля над Турецкой Республикой Северного Кипра, он может получить значительные геостратегические и энергетические выгоды. Тем временем Анкара развивает отношения с Грецией, которые, кажется, никогда еще не были такими близкими, особенно в свете европейско-турецкого соглашения о мигрантах.
Еще более значимым является тот факт, что на заседании Совета министров 22 февраля Эрдоган благословил нормализацию отношений с режимом генерала-путчиста аль-Сиси. Этот шаг султан взвешивал многие месяцы, его необходимость стала очевидной после осуждения Арабской Лигой инцидента в Башике. Это событие обнажило глубокую трещину в отношениях между Турцией и арабским миром, которую с необычной откровенностью признал даже Давутоглу в нашумевшем интервью «Аль-Джазире». Однако истинной целью, которую преследует Турция в левантийско-средиземноморском регионе, остается нормализация отношений с Израилем. Долгий путь сближения между Анкарой и Иерусалимом, кажется, близится к финальной точке. На следующий день после теракта в Стамбуле 19 марта глава МИД Израиля Доре Голд направился в турецкую столицу: речь идет о первом израильском визите на высшем уровне со времен инцидента с Мави Мармара в 2010 году. В январе Эрдоган вынужден был признать, что «Турция нуждается в Израиле» — и в силу этой причины, видимо, согласиться на какие-то формальные уступки по Газе. Кроме того, Нетаньяху, кажется, не намерен заострять внимание на близких отношений Турции с Хамасом. Головокружительные последствия возможной нормализации отношений между двумя крупнейшими государствами региона красноречиво проясняют имя того единственного, кто стоит на пути этого процесса — Владимир Путин.
В стратегии Анкары важнейшее место занимают также Черноморский и Каспийский бассейны. По мнению некоторых, у истоков турецко-российского кризиса стоит не столько военная операция Москвы в Сирии, сколько аннексия Крыма — шаг, который изменил соотношение сил на Черном море в пользу России. В качестве контрманевра Анкара укрепила отношения с тем, что осталось от Украины. Показательно, что Давутоглу выбрал именно Киев местом для своего заявления о том, что Россия — «террористическая организация». Речь идет об откровенно слабом ответном действии, которое, однако, могло бы скоро превратить Черное море в платформу для возобновления турецко-американского сотрудничества.
На Кавказе же Турция делает ставку на Азербайджан, чтобы уравновесить российское давление. Турецкие средства массовой информации широко освещали решение Ильхама Алиева перенести пятую встречу Совета турецко-азербайджанского стратегического сотрудничества высшего уровня из Баку в Анкару сразу после теракта в турецкой столице 13 марта. Равно как и тот факт, что Эрдоган проводил своего партнера до трапа самолета: это совершенно нетипичное для турецкого лидера поведение. Речь идет о маленьких жестах, которые подтверждают прочность связей между Анкарой и Баку. Связей, чей потенциал не ограничен небольшими поставками азербайджанского газа, которые (возможно) получит Турция в 2018 году. Напомнив, что союз между Турцией и Азербайджаном «вечен», в разговоре о Нагорном Карабахе Алиев недвусмысленно ссылался на успехи Анкары в области обороны и о том, как эти успехи влияют на оборонные способности его родины. Несколькими днями раньше азербайджанский министр обороны заявил о гибели десяти армянских солдат.
В свете значительного укрепления российского военного присутствия в Армении и постепенного размораживания азербайджанско-армянского конфликта в Нагорном Карабахе вероятно, что во втором раунде поединка между Эрдоганом и Путиным будет разыграна карта южного Кавказа. Речь идет о столкновении, исход которого радикально отразится на расстановке сил в Евразии. Вот почему «султан» хочет начать партию, обеспечив себе надежные тылы.
