Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
Напряженность между так называемым Западом и Россией никогда не была столь высокой со времен холодной войны, и все же то, что мы наблюдаем сегодня — это не новая холодная война, хотя и имеет некоторые общие с ней черты. Главное сходство — отказ обеих сторон признать правоту другого. Фоновый шум пропаганды нужен лишь для того, чтобы поляризовать общественное мнение.
В русской трагедии все умирают.
В русской комедии тоже все умирают. Но счастливыми.
Напряженность между так называемым Западом и Россией никогда не была столь высокой со времен холодной войны, и все же то, что мы наблюдаем сегодня — это не новая холодная война, хотя и имеет некоторые общие с ней черты. Главное сходство — отказ с обеих сторон признать правоту другого. Фоновый шум пропаганды — с обеих сторон весьма отточенной — нужен лишь для того, чтобы поляризовать европейское общественное мнение, которое стало объектом или даже марионеткой в этой игре «стенка на стенку». И европейские марионетки питают сектантские мировоззрения, повторяя в рупор повестку дня.
Самая тяжелая артиллерия в повестке дня со стороны Кремля — это «русофобия», которой клеймится любая критика в адрес московского режима. Ты не согласен с российской политикой? Это потому что ты рубософ. Министр иностранных дел Сергей Лавров даже заявил, что «в европейских столицах русофобия вошла в моду», возможно, потому что его стране не хотят прощать агрессию против Украины и (незаконное) присоединение Крыма. Так и всплывшие в ходе скандала с «панамскими документами» факты об офшорных счетах, восходящих к Путину, тоже были списаны на «русофобию», а объяснений по сути не последовало.
Концепция «русофобии» — наступательное оружие, замаскированное под оборонительное. Она служит для того, чтобы лишить законной почвы всякую критическую позицию, повесив на нее ярлык «враждебного предрассудка». Согласно этой риторике, мир точит зуб на Россию — невинную, единственную честную страну в скопище лицемеров. У нее есть и внутриполитическая функция, так как она стигматизирует и несогласие, имеющее место внутри страны, маргинализируя и подвергая преследованиям независимые голоса во имя защиты священной Родины, которая, находясь в осаде со всех сторон, не может себе позволить внутренних врагов — забывая о том, что критик — это не враг. Подобное отношение служит подтверждению и укреплению авторитарной власти в стране.
С другой стороны, истерическое отношение европейцев — и американцев — с показательной настойчивостью указующих на российскую власть как на мировое зло, не менее пагубно. Истерия достигла такого градуса, что идут в ход заведомо ложные идеи, вплоть до таких нелепых и лишенных каких-либо доказательств и аргументов в свою пользу, что якобы недавний «кризис» с переселенцами — это подарок Путина Европе, его происки с целью дестабилизировать континент.
Подобные фантазии упускают из виду некоторые факты, а именно то, что непосредственной причиной миграции является война в Сирии, и что названная война — не результат — пусть даже косвенный — политики Кремля, вступившего в игру лишь недавно. Забывают, что в 2011 году тогдашний президент Медведев обратился вместе с Меркель (и следовательно, со всей Европой) с призывом к Асаду начать конструктивный диалог с повстанцами и искать политическое решение кризиса. Во время осады Хамы Кремль осудил правительственную реакцию, которая привела к убийству восьми полицейских со стороны сил Асада. В том же 2011 году Россия не исключала резолюцию ООН против режима Асада.
Перемена отношения связана с переизбранием Владимира Путина в президенты в 2012 году и последующей модификацией задач внешней политики, которая с этого момента стала инструментом внутренней политики с целью укрепить позиции Путина, все громче критикуемого в Кремле и за его пределами. Аннексия Крыма — несомненно, шаг неслыханной дерзости в международных отношениях со времен Второй мировой войны, но он не является признаком некой исходной аморальности России. Указывать на Россию пальцем как на «зло» — столь же глупо, сколь и бесполезно, потому что «зла» — в метафизическом или моральном смысле — в международных отношениях не существует. Существует выгода. Существует логика власти. Логика, диктуемая политическим реализмом, который, увы, лежит то ту сторону добра и зла.
И все же «злой» России вменяется в вину подъем ультраправых партий в Европе. Если правда то, что существует связь между европейским ульраправым крылом и Кремлем, то это, скорее, результат интереса названных партий к поиску партнера, нежели планомерное проникновение русских в Европейскую политику.
Ультраправые и Кремль имеют лишь внешне сходные цели: первые хотят распустить Евросоюз, второй же хочет влиять на него. Разрушать основного экономического партнера, ввергнув его в хаос, России не нужно. Нужно так направлять ее решения, чтобы они были выгодны Москве. Чтобы достичь этой цели, Кремль построил эффективную пропагандистскую машину, которая без помех работает, оказывая влияние на публичный дискурс — неотъемлемую составляющую демократии. Дискурс, который должен бы быть свободным от риторики, чтобы вестись со знанием дела, обоснованно. Свободным как от риторики кремлевских рупоров, так и от наивных моралистических и псевдогуманистических евроамериканских мнений.
Ждать от нынешней российской власти разрядки бессмысленно. Европа должна первой сложить оружие риторики, бороться с российской пропагандой в той же мере, как и с американской, оставив моралистические и истерические позиции. Только так европейская демократия сможет взглянуть на кризисы сегодняшнего дня — от украинского до сирийского и миграционного — незамутненным и конструктивным взглядом.
Концепция «русофобии» — наступательное оружие, замаскированное под оборонительное. Она служит для того, чтобы лишить законной почвы всякую критическую позицию, повесив на нее ярлык «враждебного предрассудка». Согласно этой риторике, мир точит зуб на Россию — невинную, единственную честную страну в скопище лицемеров. У нее есть и внутриполитическая функция, так как она стигматизирует и несогласие, имеющее место внутри страны, маргинализируя и подвергая преследованиям независимые голоса во имя защиты священной Родины, которая, находясь в осаде со всех сторон, не может себе позволить внутренних врагов — забывая о том, что критик — это не враг. Подобное отношение служит подтверждению и укреплению авторитарной власти в стране.
С другой стороны, истерическое отношение европейцев — и американцев — с показательной настойчивостью указующих на российскую власть как на мировое зло, не менее пагубно. Истерия достигла такого градуса, что идут в ход заведомо ложные идеи, вплоть до таких нелепых и лишенных каких-либо доказательств и аргументов в свою пользу, что якобы недавний «кризис» с переселенцами — это подарок Путина Европе, его происки с целью дестабилизировать континент.
Подобные фантазии упускают из виду некоторые факты, а именно то, что непосредственной причиной миграции является война в Сирии, и что названная война — не результат — пусть даже косвенный — политики Кремля, вступившего в игру лишь недавно. Забывают, что в 2011 году тогдашний президент Медведев обратился вместе с Меркель (и следовательно, со всей Европой) с призывом к Асаду начать конструктивный диалог с повстанцами и искать политическое решение кризиса. Во время осады Хамы Кремль осудил правительственную реакцию, которая привела к убийству восьми полицейских со стороны сил Асада. В том же 2011 году Россия не исключала резолюцию ООН против режима Асада.
Перемена отношения связана с переизбранием Владимира Путина в президенты в 2012 году и последующей модификацией задач внешней политики, которая с этого момента стала инструментом внутренней политики с целью укрепить позиции Путина, все громче критикуемого в Кремле и за его пределами. Аннексия Крыма — несомненно, шаг неслыханной дерзости в международных отношениях со времен Второй мировой войны, но он не является признаком некой исходной аморальности России. Указывать на Россию пальцем как на «зло» — столь же глупо, сколь и бесполезно, потому что «зла» — в метафизическом или моральном смысле — в международных отношениях не существует. Существует выгода. Существует логика власти. Логика, диктуемая политическим реализмом, который, увы, лежит то ту сторону добра и зла.
И все же «злой» России вменяется в вину подъем ультраправых партий в Европе. Если правда то, что существует связь между европейским ульраправым крылом и Кремлем, то это, скорее, результат интереса названных партий к поиску партнера, нежели планомерное проникновение русских в Европейскую политику.
Ультраправые и Кремль имеют лишь внешне сходные цели: первые хотят распустить Евросоюз, второй же хочет влиять на него. Разрушать основного экономического партнера, ввергнув его в хаос, России не нужно. Нужно так направлять ее решения, чтобы они были выгодны Москве. Чтобы достичь этой цели, Кремль построил эффективную пропагандистскую машину, которая без помех работает, оказывая влияние на публичный дискурс — неотъемлемую составляющую демократии. Дискурс, который должен бы быть свободным от риторики, чтобы вестись со знанием дела, обоснованно. Свободным как от риторики кремлевских рупоров, так и от наивных моралистических и псевдогуманистических евроамериканских мнений.
Ждать от нынешней российской власти разрядки бессмысленно. Европа должна первой сложить оружие риторики, бороться с российской пропагандой в той же мере, как и с американской, оставив моралистические и истерические позиции. Только так европейская демократия сможет взглянуть на кризисы сегодняшнего дня — от украинского до сирийского и миграционного — незамутненным и конструктивным взглядом.
Маттео Дзола (1981 г. р.) — директор онлайн-издания East Journal, сотрудничает с рядом журналов по международной политике. В числе прочего курировал издание книги «Революция — Украинский кризис от Майдана до гражданской войны» (Revolyutsiya — La crisi ucraina da Maidan alla guerra civile, Genova, 2015).
