Умные москалики придумали слово «таджикизатор». Это такая программа, которая придает вашим имени и фамилии таджикскую форму. Так интеллектуальные дауншифтеры бывшей столицы дружбы народов и международной солидарности трудящихся ответили на предполагаемое решение правительства Таджикистана отныне запретить использование русифицированных таджикских имен во вновь выдаваемых документах.
А ведь раньше было как? Вот смотрю я в свое свидетельство о рождении, выписанное в Баку в середине прошлого века. Там две записи — одна на русском, другая — на азербайджанском языке, который к тому моменту всего-навсего 14 лет назад — с 1939 года — был переведен с латиницы на кириллицу. С конца тридцатых годов это стало официальной линией: чтобы стать советскими, инородцам нужно было сделаться несколько более русскими, чем это было при Российской империи. У тюркских языков на периферии маячил более передовой и светский турецкий, а вот персоязычные жители бывшего СССР, а таджикский — это брат фарси и дари — был зажат, так сказать, с двух сторон — русским советским и тюркским узбекским.
Сегодня носителям тюркских языков, как некоторым кажется, показалось легче вернуться к латинице и этим обозначить успех десоветизации и новой модернизации через дерусификацию. Так ли это на самом деле, сказать трудно. У тех, кто вырос в Таджикистане, выбор гораздо труднее. Персидская метрополия, обладательница прекрасного древнего языка, никакой социокультурной модернизации не обещает. Афганские братья и соседи тоже не пример для подражания. Но как иначе, если не через развитие родного языка, поддерживать и общие ценности и культурное разнообразие в своей стране? Так что само намерение не раствориться рядом с влиятельным соседом и даже работодателем, который не так давно наградил тебя и своей письменностью, вполне понятно. Тем более, что из самой России, из ранней Советской России и поздней Российской империи, шла с середины 19 по конец 20-х гг. двадцатого века удивительная волна поддержки и выращивания новых письменностей и для так называемых младописьменных языков империи, и для языков, которые пользовались не очень-то для них удобным арабским письмом: именно после конгресса в Баку 1923 года идею перехода на латиницу подхватила кемалистская Турция. Турки увидели тогда в латинской письменности шанс оторваться не в последнюю очередь и от религиозной косности. Почему теперь, почти сто лет спустя, латинский алфавит как средство модернизации вдруг перестал работать, — большой вопрос.
Вестернизацию воспринимают как угрозу и в самой России. Языкам народов России запрещено пользоваться другими, не кириллическими системами письма. Логика здесь та же, что сталинская в середине 1930-х, когда советские народы-братья нужно было оторвать от языков-соседей.
Почему же эта стабильность пошатнулась? Может быть, из-за чрезмерной пестроты, в которую погружены постсоветские люди: слишком много новых и непонятных людей, слишком далеко надо усвистывать в поисках спокойствия и для осмысления случившегося?
Так вот о таджикских именах, которые таджикам так важно сохранить и над которыми некоторые не в сторону Свана десоветизированные русские снисходительно посмеиваются. Потому что, понятное дело, русские ФИО все такие исконные, и правильные, и звучные, как у Харитоновой Ульяны Ярославны, а инородческие, знамо дело, только «турсуют свой заде», как однажды позволил себе выразиться в остальном симпатичный русский певец с корейскими корнями о Мирзо Турсун-заде.
Можно казаться империей, но чтобы быть ею, приходится уважать колонии. В том числе — бывшие. В первую голову это касается тех, кого твои предшественники ранее заставили говорить и писать на своем языке, своей азбукой, по своим правилам. Вот в сегодняшней русской газете пишут ничтоже сумняся: «Еще в 2007 году президент Таджикистана Эмомали Шарифович Рахмонов сменил свое имя на Эмомали Рахмон». Братья и сестры, Эмомали Шарифовичем Рахмоновым был советский человек с русифицированными именем отчеством и фамилией. Но с тех пор, как нынешняя великая наша держава распустила СССР, не осталось никаких разумных оснований выступать с рекомендациями по части правил написания имен.
Мало того, русские ономатеты утратили даже совещательный голос при обсуждении написания в прошлом русских, а ныне, например, латышских имен русского происхождения. В марте 2016 года ЕСПЧ отказал семье латыша Миронаса Антоноваса, желавшего сохранить чисто русское написание своего имени на том основании, что греческо-русское имя Миронас звучит по-латышски похоже на слово «покойник». Живя в Латвии, считает законодатель, образуй имена по-латышски. Мне лично это не кажется правильным, но тут — как в старом одесском анекдоте про Изю, Леву и Хайма, которые решили основать джазовый ансамбль и уехать в Париж.
— Как они справятся с нашими именами?— спросил Изя.
— Очень просто, — ответил Лева. — Ты будешь Изаи, я буду Луи…
— А я, кажется, не еду, — вздохнул Хайм.
Смех — смехом, а ничего хорошего все-таки в принудиловке нет. Вот почему в некоторых странах можно придумывать любые имена на любых языках и даже состоящие из цифр. И только в нашем постимперском и постсоветском пространстве — географически громадном, а интеллектуально — тесноватом, — справляться с новыми неожиданно возникающими неблагозвучиями трудно. Вот и злосчастный «таджикизатор» заставляет многих чесать репу, а того ли вы, ребятки, наворотили, чего хотели. В этот игрушечный капкан попал даже весьма мудрый экономист Михаил Крутихин, решивший зачем-то разместить в машину для перевода в персидскую форму русской фамилии казахскую фамилию «Кунаев». «Получил фамилию Куназод. В переводе с современного таджикского — “рожденный жо*ой”. Если бы получилось Кунозод, то перевод — “свободнож*пый”. Для фамилии Киров, кстати, получается Кирпур — “ху*в сын”».
Но самое обидное — даже не эта загогулина, а совсем другая — последовавшее опровержение со стороны Таджикистана. Оказалось, что игра в «таджикизатор» придумана зря, и лишать носителей русских имен и отчеств их законной русской формы никто не собирается.
Возможно, к огорчению откапывателей национальных корней.
Так бывает, что попавший под патронат империи инородец получает неожиданную выгоду от своей множественной идентичности. Сейчас это уже позабылось, а в середине прошлого века в бывших союзных республиках свидетельства о рождении выдавались на двух языках — местном и русском. И отчества выписывали, преобразуя русское —ович или —овна, например, в Азербайджане на —оглы и —кызы, что значит сын и дочь такого-то. В советское время никому и в голову не приходило спрашивать, например, меня, как обращаться: всякий знал, что по правилам русского языка. А сейчас не так. Нет-нет, да и спросит задумчивая молодежь, обнаружив мои паспортные данные, а, мол, ничего, что я к вам по-русски обращаюсь? Может быть, по-вашему-то правильнее как-то иначе? Черт побери, а не побыть ли иной раз Хасан-мюэллимом вместо Гасана Чингизовича? Даром, что ли, молодежь растет чуткая, интересующаяся хитросплетениями пост-колониальной жизни России?
