Перед нами два молодых человека, почти еще дети. Далекий горизонт прячется за дюной. Первый бросается на вершину, а второй кричит, чтобы тот его подождал. Но тот упорно карабкается вверх. Все вокруг недвижимо. Устанавливается гнетущая тишина. Юноша бежит, увязая в песке. Внезапно взрыв переворачивает все с ног на голову. На вершине дюны первый солдат исчезает в облаке дыма. Раздаются крики, что, как ни странно, приносит облегчение, потому что на первый взгляд кажется, что все разнесло в пыль. Уцелевший солдат продолжает надсадно кричать, словно ничего не произошло, словно его друг все еще бежит по песку, а не потерялся за клубами дыма. Мы видим следы от взрыва, серую массу пепла. Через несколько кажущихся бесконечными секунд мы вновь видим силуэт первого солдата. Он спускается с дюны к товарищу. И они вновь пускаются в путь. Так начинается «Пешмерга».
За кадром автор фильма Бернар-Анри Леви говорит, что его картина продолжительностью в 100 с небольшим минут рассказывает о том, кто такие курды, эти воины пустыни, которые дают отпор ДАИШ с оружием в руках. Эрбиль под обстрелом с севера Мосула, христианские монастыри в наполненные грохотом взрывов ночи, импровизированные штабы в сельских больницах… Мужчины и женщины, молодежь и старики — все эти люди в камуфляжной форме выстраиваются вдоль невидимой черты, которая отделяет их от врага. Фильм движется по этой сформированной в боях иракской границе с юга на север в течение полугода.
Как и в любом военном фильме, тут есть свои главные герои, например, напоминающий видом Джорджа Клуни генерал, не слишком значимые, но цепляющие за душу протагонисты (украдкой курящие дозорные) и неожиданные повороты вроде гибели одного из главных действующих лиц практически перед объективом камеры.
Как и в любом военном фильме, тут есть широчайший пейзаж, который своими масштабами лишь подчеркивает абсурдность конфликта, горы, теряющиеся в ночи дороги, остро ощущающаяся незавидная участь солдата.
Как и в любом военном фильме, тут есть специфический волнообразный ритм, когда бесконечное ожидание и обманчивое спокойствие сменяются боями и внезапным порывом безумия, которые полностью лишают чувства времени.
Как и в любом военном фильме, тут есть мгновения, когда солдаты теряют присутствие духа, чувствуют себя неуязвимыми, испытывают облегчение от нежданного спасения, считают, что все бессмысленно. Отбив территорию у ДАИШ недоверчивая курдская армия пускает вперед группу машин и саперов. Те постепенно прокладывают путь, очищая дорогу от смертельных ловушек. И тут всех охватывает радость. Трусливый враг бежал, война становится чем-то далеким, к солдатам возвращаются совершенно обычные, почти что детские чувства, они во весь опор гоняют по дюнам, сбросив с себя долго терзавшую их тревогу. Они меняются ролями хищника и жертвы в пустыне и конфликте, где стираются былые границы.
Как и во всех военных фильмах, эта сцена кончается плохо: пикап взрывается, а все его пассажиры гибнут за исключением оператора, который улыбается, несмотря на раны, потому что камера цела, и мы все увидим.
Как и во всех военных фильмах, у нас на глазах разворачивается берущее за душу представление.
Только вот тут все по-настоящему. Снималось прямо на месте событий.
«Любая война — это огромный бардак и бездумная растрата жизней и ресурсов. Люди воюют на протяжении десятилетий, однако каждый раз все выглядит так, словно они начинают с нуля, ведут первую в мире войну». Об этом писал заслуженный репортер Рышард Капущинский (Ryszard Kapuscinski) в книге «Футбольная война» о конфликте Гондураса с Сальвадором в 1969 году. Как и у Капущинского, здесь рассказ о войне тоже носит литературный и субъективный характер, обволакивает персонажей, не скрывая их, облекает все в слова и образы.
Кто-то скажет, что документальный фильм Бернара-Анри Леви не назвать нейтральным. Тем не менее в фильме Бернара Тавернье (Bertrand Tavernier) «Путешествие по французскому кино» (его показали в Каннах несколькими днями ранее) автор тоже комментирует происходящее за кадром, не претендуя на кристально прозрачную объективность. В (надо сказать, прекрасном) фильме Тавернье режиссер не скрывается, говорит о Соте и Мальвиле, делится переживаниями и воспоминаниями, рассказывает истории. Это фильм и Тавернье о Тавернье, который нередко появляется перед объективом камеры.
В «Пешмерга» нет эгоцентризма, и он совершенно четко определился с темой: нам еще не показывали войну с ДАИШ так близко и так хорошо. Съемочная группа, кстати говоря, потеряла одного оператора. А кадры Мосула с беспилотников стали чем-то действительно новым и позволяют многое понять. Да, говорит БАЛ, но если бы мы, например, постарались лишить Капущинского всего, что делало его Капущинским, в результате осталась бы лишь сухая заметка в Reuters.
«Любая война — это огромный бардак»… Золотые слова. Однако в курдах удивляют их родовые солдатские традиции. Народ, целый народ, мужчины и женщины, певицы и финансисты, генералы и неприметные люди — все они находятся в состоянии войны 10, 30, 100 лет. Для них война — не свалка и не бардак, а почти что условие жизни. Именно поэтому у «Пешмерга» есть такая особая сила: она полагается на человечность бойцов. Они ко всему привыкли, воспоминания о баталиях и конфликтах прочно врезались им в память. В то же время мы видим добродушных стариков, ироничных молодых людей, бешеных псов, как в сцене с пикапом, которая перекликается с «Охотником на оленей». Все они кажутся нам близкими, родственными фигурами.
В геополитике и политике в целом их подлинные цели и мотивы, без сомнения, куда неоднозначнее. Однако им не отказать в человеческом достоинстве: боевики ДАИШ — преступники и чудовища, с ними нужно бороться.
«Пешмерга» становится поворотным моментом в борьбе с терроризмом, который включает в себя и информационную войну. С ДАИШ срываются маски, и ее воинственная злоба больше не кажется такой страшной. До Мосула рукой подать. История уничтожения ИГ будет писаться курдами и этим неуловимым, текучим врагом. Однако пока что перед нами остаются линии фронта с лицами пешмерга, о которых мы не забудем.
Войну не нужно любить, но нельзя бояться снимать ее и смотреть ей в глаза, чтобы понять, что она собой представляет.
