Дипломатический корпус долгое время представлял во властных верхах квинтэссенцию стран и режимов, для которых был важен их имидж в остальном мире. Посол становится персонификацией родины, и его роль не допускает ошибок и промахов, даже вкусовщины. Выбор человека, который будет вести диалог с иностранными правительствами, был первым показателем того, как высоко лидер ценит хорошие отношения с ними. Когда правительство Георга II направило послом в Париж герцога Веллингтона, оно выразило тем самым уважение королю Людовику XVIII. Тот ответил любезностью на любезность и назначил свои представителем в Лондоне виконта Шатобриана, которого через несколько лет сменил князь де Талейран, другой блестящий ум своего времени. Такое требование к качествам представителей дипломатического корпуса прослеживается во всех странах и во все времена.
Традиции следовали даже деспоты и тираны — в советской России, нацистской Германии и имперской Японии. Все это позволяло сохранить определенный диалог даже в непростой ситуации: уважающие традиции страны стремились передать ключи от дипмиссий умным людям, которые умеют сглаживать острые углы. Даже если для этого требуется проявить чрезмерную снисходительность к партнерам. Так, Андре Франсуа-Понсе (André François-Poncet) целых семь лет, с 1931 по 1938 годы воочию наблюдал за кардинальными изменениями в жизни Германии на фоне взлета нацизма. Затем, после падения III Рейха, он совершенно естественно вернулся на ту же самую должность при новом немецком правительстве.
Сейчас дипломатические связи выглядят уже иначе, а международный диалог определяется частотой прямых встреч глав государств и правительств. Посол перестал быть ключевой фигурой: сейчас его работа вращается по большей части вокруг личных инициатив. Владение языком тоже перестало играть решающую роль, а французский сдал позиции под напором интернациональных разглагольствований, словесная бедность которых в итоге становится их преимуществом.
Что касается демократий, там речь идет лишь о нюансах между странами, которые уважают правила игры, шпионят и следят друг за другом, но не отходят от сложившихся обычаев и договоренностей, фехтуют на перочинных ножах вместо рапир. Чего нельзя сказать об Иране, стране с богатой историей и одной из самых удивительных мировых цивилизаций, которая превратилась в тоталитарное теократическое государство. Все началось со вторжения в американское посольство в Тегеране и продолжилось с аналогичным «визитом» в представительство Великобритании, а также недавней агрессией против дипмиссии Саудовской Аравии. Об этих фактах всем прекрасно известно, но международное сообщество практически не высказывает возмущения по этому поводу. Они являются лишь видимой частью айсберга и неосторожно отражают пагубное и незаконное использование дипломатического иммунитета, как недавно подтвердили откровения высокопоставленного сотрудника иранского МИДа Джавада Мансури (Javad Mansouri).
Этот эксперт по внешней политике своей страны утверждает, что министерство «колонизировано» представителями спецподразделения «Аль-Кудс» стражей революции, как это делал КГБ с советскими посольствами во время холодной войны. В частности, он называет имена замглавы иранского МИДа Аббаса Арагши (Abbas Araghtchi) и посла в Багдаде Хасана Данайфара (Hassan Danaïfar), которому поручено приглядывать за Ираком. Министр, разумеется, опроверг эти слова, однако они кажутся вполне правдоподобными и прекрасно вписываются в логику теократии, для которой дипломатия становится всего лишь инструментом и служит для достижения запретной для нее в прошлом цели — проведения враждебных действий на иностранной территории.
Франсуа Миттеран в свое время оценил масштабы распространения советского шпионажа во Франции и отдал распоряжение о выдворении 47 «дипломатов» СССР. Я лично был его исполнителем. В Москве, где всем тогда заправлял Юрий Андропов, поняли предупреждение и не стали принимать ответных мер.
Сегодня ситуация во многом сравнимая. Единственное, чем она отличается, это нехваткой политической воли.
