Постсоветское пространство чем-то похоже на солнечную систему. В центре которой в полном соответствии с физикой расположен наиболее крупный объект: Российская Федерация. Вокруг нее вращаются остальные страны. Где-то совсем близко — на орбите Меркурия — Белоруссия. Чуть дальше — в районе Венеры — Армения со своим искусственным спутником в виде Нагорного Карабаха. Еще дальше — Казахстан. И в самом конце, на наиболее удаленных орбитах в постсоветской солнечной системе вращаются Украина и Туркмения.
Каждый из объектов готовится перейти в соседние солнечные системы. Украина — в европейскую, а Туркмения — в китайскую.
В этом нет ничего нового — мы наблюдали нечто подобное сравнительно недавно. Четверть века назад точно такой же процесс центробежности стал причиной того, что планеты Варшавского блока ушли на орбиты соседнего солнца. Страх повторного разобщения привел к тому, что Российская Федерация пыталась всеми силами удерживать оставшиеся в ее зоне притяжения государства. И нет ничего удивительного в том, что главное содержание российской политики последних двадцати пяти лет сводилось к идее консервации.
Именно консервация любых эволюционных процессов была поставлена во главу угла. Отсюда берут начало все «традиционные практики»: от духовных скреп до просоветской ностальгии. Попутно в эфир транслировалась идея о несостоятельности ушедших в другие системы планет. О том, что они влачат жалкое существование. О том, что в старой системе они были фронтменами, а в новой превратились в аутсайдеров.
Самое забавное, что эта мысль имеет право на существование. Но именно она — лучшее доказательство того, что все эти страны сделали правильный выбор.
Да, действительно, в Советском Союзе Прибалтика вполне претендовала на эксклюзивную роль. Атмосфера Европы — недоступная более нигде в СССР— завораживала неискушенного советского туриста. Флер непохожести, богемности, инаковости — вот то, что заставляло многих мечтать о переезде в Ригу или Таллин. Они были на виду и при этом сами по себе.
А после смены орбит Прибалтика оказалась обычной европейской провинцией. Ее архитектурные и цивилизационные достоинства терялись на общем фоне нового общежития. И в роли конкурентов стали выступать Барселона и Брюгге, а не Сочи и Ярославль.
Но именно этот переход из фронтменов в провинциалы — еще одно доказательство правильности сделанного этими странами выбора. Просто потому, что он иллюстрирует пропасть между двумя солнечными системами. Она сродни разнице в классах — то, что в одной системе воспринимается как эксклюзив, в другой оказывается в положении заурядной нормы. И это сравнение вряд ли работает в пользу первой системы.
Украину ждет то же самое. Российские спикеры любят напоминать о той эксклюзивной роли, которую играл Киев в советской «солнечной системе». Грозят забвением и тленом в случае перехода на новую орбиту. Кивают на Прибалтику и сулят роль аутсайдера. И это хорошо.
Хорошо, потому что так и будет. Потому что Украина после смены орбит действительно будет всего лишь одной из периферийных планет. Но в современном мире побеждают наиболее эффективные системы взаимозависимостей — что бы там не думали себе британские автономисты. И лучше быть периферией работающей системы, чем фронтменом деградирующей.
Через двадцать лет упорной эволюции Украина станет похожа на Румынию. Впрочем, есть и альтернатива — снова превратиться в УССР.
Выбор за вами.
