С момента первой встречи НАТО в Париже 59 лет тому назад состоялось 22 саммита Североатлантического альянса. Если изучать хронологию, становится ясно: чаще всего они проводятся тогда, когда альянс лишается заявленных целей и вынужден искать какие-то новые задачи и «угрозы», чтобы оправдать деятельность обширной бюрократии в Брюсселе, комфортные генеральские командировки, военные учения, нескончаемое производство и воспроизводство массовой тревоги и, конечно, военные контракты, которые стали главной причиной существования НАТО.
Отсюда и череда непрестанных саммитов (восемь за десять лет) с конца 1980-х до конца 1990-х, на которых НАТО бессвязно пыталась обосновать свое существование в постсоветскую эпоху. Отсюда — и 12 саммитов за 16 лет в новом столетии, когда стратеги порхали от одной миссии к другой, приводя совершенно неубедительные доводы, и в то же время, включив в состав альянса дюжину новых членов на восточном фланге, которые прежде в полном составе (за исключением Хорватии) входили в Варшавский договор.
Состоявшееся на прошлой неделе сборище НАТО было выдающимся — его легко можно назвать самым важным после окончания холодной войны. Нам нельзя упускать из виду его значимость. Саммиты НАТО могут быть нам не по вкусу, но кого можно в этом винить? Однако заседание в Варшаве было тесно связано с той жизнью, которой мы будем жить в предстоящие годы. Думайте об этом как о тренде, которых сохранится как минимум на следующие два десятилетия.
Причин здесь две.
Во-первых, хотя разговоры о второй холодной войне идут уже несколько лет, с прошлой недели она стала официальной политикой в Вашингтоне и в штабе НАТО в Брюсселе. Это опасный и безрассудный шаг. В общем плане произошедшее на днях в Варшаве мало чем отличается от того, что Вашингтон сделал в конце 1940-х годов, инициировав первую холодную войну. В том случае она обошлась в миллионы жизней, триллионы долларов, и длилась 42 года. Мы до сих пор носим на себе ее шрамы.
Во-вторых, наследие внешней политики Обамы теперь в общих чертах понятно. Мы знаем, что он передаст своему преемнику: большую неразбериху и минимум успехов. Опять же, президент уходит, так и не использовав почти ни одной возможности для достижения подлинных успехов во внешней политике 21-го века. А новому президенту придется начинать (по крайней мере, во внешнеполитической сфере) с той точки отсчета, которая на часах истории ушла назад, а не вперед, причем существенно по сравнению с тем, откуда отправился в путь его предшественник восемь лет назад.
Тот беспорядок и опасности, которые мы только что получили, достаточно ужасны, но это лишь часть истории. Есть также такая вещь, как неотложность. У нас нет времени, уважаемый читатель. Слишком много надо сделать, чтобы генералы и барышники, которые часто на одно лицо, предались очередной оргии глобальной конфронтации. Слишком много возможностей потеряно — и за эти ошибки придется платить. Я думаю, холодная война должна была научить нас этому.
Я продолжаю настаивать, что национальный упадок не является неизбежным, однако он состоит из неверных поворотов, типа этого. И в этом заключается один из важнейших уроков первой холодной войны: то, что мы воспринимаем как момент триумфа, становится нашим поражением.
***
В Варшаве решили немало вопросов. Кибервойна теперь будет находиться в сфере компетенции НАТО, а альянс будет поддерживать усилия Евросоюза по пресечению незаконной перевозки людей в Средиземном море. Но есть и другие, более важные вещи.
Во-первых, США, Британия, Германия и Канада разместят на ротационной основе по одному батальону в прифронтовых государствах. Это, соответственно, Польша, Эстония, Литва и Латвия. Далее, после многолетних ожесточенных споров ядерное оружие останется в составе натовского арсенала в Европе. Третье, альянс официально принял на себя командование системой противоракетной обороны, у которой на сегодня имеются составные компоненты в Испании, Турции и Румынии.
Если сложить все эти вопросы воедино, начинаешь ясно понимать их масштаб и значительность. Я сравниваю саммит в Варшаве с Вашингтоном весной 1947 года, когда советники Трумэна и его союзники в сенате решили, что пора навязать обществу экономику военного времени в перманентном состоянии и государство национальной безопасности. А потом была «чертовски напугавшая американский народ» речь, как ее назвал республиканский сенатор из Мичигана и один из близких друзей Трумэна Артур Ванденберг (Arthur Vandenberg). Далее была предоставлена помощь фашистской греческой монархии на 400 миллионов долларов, а потом началась первая холодная война.
Реальность № 1. Теперь Запад разместит войска на самом близком расстоянии от России за всю историю. Реальность № 2. Россия не проявляет никакого намерения делать что-то, кроме защиты своих границ, хотя пресса пишет горы ничем не подтвержденной чепухи по этому поводу. Реальность № 3. Единственная причина ротации этих сил — договор, подписанный НАТО и Россией в 1997 году об отказе от постоянного размещения войск к востоку от Германии. Реальность № 4. Натовские офицеры продолжают утверждать, что ПРО предназначена для защиты от иранских ракет. А вот это уже очень большая наглость. С учетом подписанного в прошлом году ядерного соглашения с Ираном такое объяснение не сойдет даже за фиговый лист.
«НАТО не представляет угрозы ни одной стране, — заявил в конце саммита генеральный секретарь альянса Йенс Столтенберг. — Мы не хотим новой холодной войны. Мы не хотим новой гонки вооружений. И мы не стремимся к конфронтации».
А теперь подумайте. Зачем этому неисправимому ястребу Столтенбергу говорить такое? Все просто. На мой примитивный взгляд, все четыре громких утверждения перевернуты с ног на голову. НАТО специально провоцирует Москву (чтобы назвать ее провокатором). У НАТО нет ясности времен холодной войны, и она отчаянно пытается ее воссоздать. А еще нужны прибыли, которые дает гонка вооружений. А конфронтация — это тот самый сюжетный ход, который приводит в действие повествование НАТО о второй холодной войне.
***
В моем понимании, варшавское сборище дорисовывает определенную картину. Оно определяет рамки той политики, которую президент Обама оставит на письменном столе в Овальном кабинете, в последний раз закрыв его двери 20 января.
По другую сторону Атлантики следует отметить два момента. Первое, конфронтация Запада с Россией сейчас приобрела форму политического курса и обеспечена достаточным финансированием и военным арсеналом, чтобы жить и действовать еще долгое время. Второе, такая военная доктрина и оперативно-стратегические планы продолжают подрывать трансатлантические отношения. Обама с жалким самозабвением пытался представить варшавский саммит как демонстрацию единства. Но произошло прямо противоположное, как и с высказываниями Столтенберга.
«Мы не хотим холодной войны, — сказал на пресс-конференции по завершении саммита вдумчивый министр иностранных дел Германии Франк-Вальтер Штайнмайер. — Напротив, диалог мы ставим на одну доску с нашей оборонной готовностью». Штайнмайер выразил мнение многих, в том числе, французов, финнов, итальянцев. Следствием этого стало решение саммита уже на этой неделе провести заседание Совета Россия-НАТО.
Вывод из варшавской встречи: усиление военной опасности в отношениях с Россией, разлад в рядах давних союзников и еще большая изоляция Америки.
А по ту сторону Тихого океана Китай близок к тому, чтобы наряду с Россией получить звание врага номер один. Министр обороны Картер с прошлой весны неутомимо нагнетает напряженность в отношениях с Китаем из-за территориальных споров в Южно-Китайском море. Во вторник Гаагский суд вынес постановление по делу, инициированному три года назад Филиппинами — насколько я сейчас понимаю, по настоянию тогдашнего госсекретаря Клинтон. Это решение лишь еще больше отчуждает Китай, но ничего другого не дает.
И наконец, в качестве третьей ножки табурета — попытки Обамы сократить прямое военное присутствие Америки за рубежом, причем только на Ближнем Востоке. Заменить его он пытается беспилотниками, авиационными ударами и американскими ставленниками. Его недостатки в этом деле совершенно очевидны, о чем я подробно писал в своей предыдущей статье: Обама говорит о средствах проведения такой политики, однако не подвергает никакому сомнению ее цели. В лучшем случае мы оказываемся в том самом месте, где были на момент избрания Обамы.
На прошлой неделе я в своей колонке сделал предположение, что Барак Обама по сути дела стал заложником той клики и бюрократии, которая обладает властью во всех вопросах из сферы национальной безопасности, внешней политики и обороны. В этом контексте давайте подумаем о варшавском саммите.
Саммит НАТО завершил несколько месяцев повышенной активности администрации. На мой взгляд, в этом году мы увидели, как Пентагон, ЦРУ и все прочие из нашего обширного аппарата национальной безопасности расставили флажки, за которые не должен будет заходить преемник Обамы, и теперь путь его следования всем ясен.
Что мы делаем в мире? Каковы наши намерения за рубежом? Хотел того Обама или нет, но он никогда не задавал эти самые важные вопросы. Да и его преемнику утруждаться не стоит: ответы будут ждать его на столе в Овальном кабинете.
Патрик Лоуренс работает в Salon обозревателем по вопросам внешней политики. Он долгое время работал зарубежным корреспондентом, в основном в газете International Herald Tribune и в The New Yorker. Он также является эссеистом, критиком и редактором. Его последняя книга называется «Времени больше нет. Американцы после американского века».
