heute. de: Надежда, сколько часов Вы спали сегодняшней ночью?
Надежда Савченко: Сегодня ночью — два часа. Максимум сколько я спала после моего возвращения — шесть часов, а так обычно два-три часа. Не знаю, откуда берутся силы. В российской тюрьме многие говорили, что полагаются на Бога. В тюрьме и на войне важно каждое чувство, которое помогает тебе пережить все это. Для кого-то это ненависть и ярость, для других — доброта и прощение. Как я пережила заключение, не знаю, это была смесь из всех этих чувств, поддержка шла и от доброго, и от злого.
— Как Вас изменили два года заключения?
— Тюрьма меняет человека. Ты пытаешься спрятать это в глубине самого себя, пытаешься остаться человеком, которым ты был. Когда ты возвращаешься к своей семье, друзьям, ты притворяешься, что все как прежде. Что у тебя могут быть те же отношения с другими, что и раньше. Но ты становишься очень критически настроенным по отношению к людям, очень немилосердным в своих суждениях. Но я пытаюсь сохранить в себе человечное, насколько могу.
— Вы слывете героиней, некоторые сравнивают Вас с Вацлавом Гавелом (Vaclav Havel), другие — с Жанной д´Арк (Jeanne d’Arc). Какой Вы видите себя?
— Прекрасно, когда тебя сравнивают с героями. Но я — Надежда Савченко. Мне не нужно благодарности, пусть меня и осуждают за то, что я делаю. Сегодня они бросают мне цветы, а уже завтра это могут быть камни. Это не проблема, потому что я живу так, как сама хочу.
— Вам нравится роль героини?
— На Украине много героев, вся наша нация — герой. Возможно, дело в том, что СМИ рассказывают мою историю. Они могли бы с тем же успехом рассказывать историю любого другого солдата, сражающегося за нашу страну. У людей сейчас большое доверие ко мне, я это чувствую, но и требования, предъявляемые ко мне, жесткие. Каждый день, когда я иду в Раду, там стоят люди, которые хотят меня встретить, чтобы передать мне тонны бумаг, запросов, жалоб. Я получаю звонки, например, от одной пожилой дамы, которая меня недавно попросила, не могла бы я приехать, чтобы поменять лампочку у нее в подъезде. Я рассмеялась и сказала ей: Знаете, мне сейчас как раз нужно ввернуть огромную лампочку для всей страны, и я не знаю, как. (Смеется).
— Вы сказали, что готовы стать президентом Украины. Вашей стране нужен президент вроде Вас?
— Очень тяжело в наше время быть президентом такой страны. Но если люди в меня верят, у меня нет страха перед ответственностью и тяжелой работой. Вопрос в следующем: смогу ли я сделать это лучше других? Я думаю, украинцы видят это, и есть возможность посредством выборов образовать в стране новое политическое руководство. В настоящее время я еще пока ощущаю себя, как в России, даже в Раде: как солдат на поле боя. Мои представления, мысли и убеждения не соответствуют таковым у политиков. Возможно, потому что я еще молодая, зеленая и необразованная. Но как у солдата у меня большая поддержка родного фронта, украинского народа. И прежде чем критиковать, я хочу научиться. Набраться мудрости и силы.
— Почему на Украине буксуют реформы и демократизация?
— Чтобы проводить реформы, нам нужно сильное и эффективное правительство. К сожалению, такого у нас на Украине нет. Поэтому нам сначала нужно начать с правительства. Люди устали, они два года ждут, со времен Майдана. Доверие было большим, слишком большим, и не все делалось так, как должно было бы.
— На Вас обрушилось много злобы, Вас сильно критиковали, поскольку Вы предложили самой вести переговоры с сепаратистами. Вы все еще убеждены в этом?
— Да. Мне неважен мой имидж, мне неважно, сколько людей меня критикуют. Я убеждена, что это правильно, и я докажу это. С сепаратистами, без сепаратистов. Они же всего лишь марионетки Кремля. Я хотела бы обратиться к их командирам. Думаю, на таком уровне мы быстрее поняли бы друг друга, без всех этих политических заморочек. Мы все украинцы, мы заключим мир друг с другом, России здесь ловить нечего.
— Минские договоренности сорвались?
— Я много раз говорила: Минск — это хорошо, потому что снизил масштаб боевых действий. Но что же сегодня осталось от минских договоренностей? Это не тот формат, чтобы решать проблемы. Для меня минские договоренности следовало бы реализовывать в такой последовательности: граница с Россией закрыта, нападающая страна покидает мою страну. Под присмотром ООН, при участии голубых касок ООН, мы дадим региону полгода времени, чтобы ситуация успокоилась. Полгода, в течение которых оружие будет собираться и вывозиться из региона. Потом, через шесть месяцев, если будут надежные границы и ситуация охладится, будут проведены выборы. В настоящее время это невозможно.
— Вы хотите подключить к процессу Европу?
— Да, в любом случае, Украина — ее сосед. Польша, прибалтийские государства. Румыния, все они тоже знают, что это такое — быть соседом России. Мир в 21 веке не может быть в безопасности, если кто-то, кто решает изменить границы и нарушить международное право, остается безнаказанным. Санкции нужно оставить, их, правда, стоит сделать еще более эффективными. Они должны быть более направлены на российских бизнесменов, на тех, у кого власть. Европа должна быть решительней. Мы делаем, что можем. Мы не встречаем Россию с распростертыми объятиями, мы отдаем свои жизни. Как за свою страну, так и за Европу. Поэтому Европе следовало бы помочь нам и делом, и политически.
— Россия останется Вашим соседом, Вы можете представить себе мирное сосуществование?
— В настоящий момент у меня в душе пересиливает боль за мою страну, Украину. Я хочу, чтобы Россия ушла домой. Но меня поддерживали и русские, они писали мне: «Борись дальше, за вашу и нашу свободу». Я знаю, что России нужна свобода, равно как и Украине. Духовно Украина добилась свободы, но сейчас нам нужна свобода от России. А России нужна свобода от Кремля.
