Материалы ИноСМИ содержат оценки исключительно зарубежных СМИ и не отражают позицию редакции ИноСМИ
В последние годы в российском исламе наблюдается явное и скрытое противостояние между сторонниками так называемого официального, умеренного и радикального ислама, который еще описывается как ваххабитский или салафитский. Этот конфликт выражался в убийствах и покушениях на официальных представителей мусульманского духовенства со стороны приверженцев радикального ислама.
В последние годы в российском исламе наблюдается явное и скрытое противостояние между сторонниками так называемого официального, умеренного и радикального ислама, который еще описывается как ваххабитский или салафитский. Этот конфликт выражался в убийствах и покушениях на официальных представителей мусульманского духовенства со стороны приверженцев радикального ислама. В 2011 году было совершено умышленное убийство ректора Северо-Кавказского Института теологии и международных отношений Максуда Садикова, приверженца умеренных взглядов. В 2012 году девушка, взорвав на себе «пояс шахида», убила одного и самых известных суфийских шейхов Дагестана Саида Афанди вместе с семью его сторонниками. Позже выяснилось, что это была русская девушка, недавно принявшая ислам. Российская служба безопасности обвинила ее в принадлежности к так называемому радикальному ваххабитскому движению Дагестана.
Все это похоже на «религиозную войну», которая является следствием глубокого идеологического раскола по вопросам толкования исламского права и его применения, а также по вопросам выстраивания отношений с российским государством. Признаки этого раскола на Северном Кавказе так или иначе проявляются в последние 20 лет, после распада Советского Союза, а также с момента проникновения так называемых «арабских моджахедов» на Кавказ во время первой чеченской войны 1994 года. Этот «внутриисламский конфликт» можно рассматривать также и как конфликт между поколениями. Молодежь, получившая религиозное образование за рубежом, в том числе в некоторых арабских странах, часто демонстрировала свое недовольство действиями представителей традиционного «умеренного» ислама за их лояльность местным властям, которые, в свою очередь, были лояльны Кремлю.
Противники радикальных исламских движений на Кавказе не всегда являются сторонниками суфизма. Ханафитский мазхаб, распространенный в других частях российского Кавказа, в Поволжье, Москве играет ту же роль. Интересно, что ликвидация официальной религиозной символики проходила повсюду — от Северного Кавказа до Татарстана. В 2012 году муфтий Татарстана Илдус Файзов был тяжело ранен в результате покушения в центре Казани. В тот же день, был убит его заместитель Валиулла Якупов.
Многие российские аналитики указывают на то, что эти убийства отражают продолжающийся долгие годы конфликт между «официальным умеренным исламом» и радикальными исламскими движениями. Они говорят, что одной из причин убийства Саида Афанди стал провал инициированного им примирения между представителями различных религиозных течений. Российский исследователь Яна Амелина в качестве причин этих убийств называет непрекращающуюся борьбу салафитов и ваххабитов против российского умеренного ислама. Эти радикальные элементы стремятся уничтожить светское государство и заменить его исламским халифатом. Она полагает, что можно говорить о формировании единого джихадистского фронта в Поволжье и на Северном Кавказе наравне с тем, что происходит в странах Ближнего Востока и Северной Африки. Подъем течений радикального ислама в России способствует также росту недовольства среди радикальных националистических (неонацистских) движений и росту числа провокаций российского православного сообщества.
Нет никаких сомнений в том, что сирийский кризис также накладывает отпечаток на происходящее на Северном Кавказе. И это вызывает опасения у Москвы. Исследователь Руслан Курбанов утверждает, что старшие поколения мусульман Кавказа и Поволжья полностью поддерживают действия руководства страны в Сирии. Но нельзя игнорировать тот факт, что наряду с ними есть и другие влиятельные общественные силы, объединяющие молодых активистов и религиозных деятелей. Уроженец Дагестана Руслан Курбанов, говорит, что «ситуация на Северном Кавказе осложняется тем, что молодежь присоединяется к боевикам в лесах Дагестана». Считается, что дифференциация в кавказских сообществах — особенно в Дагестане, Ингушетии, Кабардино-Балкарии — крайне сложна. Представляется, что эта молодежь поддерживает сирийскую оппозицию на «религиозной» основе и критикует нынешние российские власти по сирийскому вопросу. Поддержка сирийской оппозиции со стороны боевиков в республиках Северного Кавказа и регионах Поволжья принимает разные формы. Так, помимо непосредственного участия в боевых действиях на территории Сирии, они, например, распространяют статьи и иные материалы в социальных сетях, организуют акции протеста. Российские исследователи также обращают внимание на то, что количество сочувствующих тому, что происходит в Сирии, среди молодежи, придерживающейся различных исламских течений, гораздо больше, чем было в отношении афганских событий. Это объясняется тем, что большое количество семей на Северном Кавказе и их предки связаны с Сирией.
Рассматривая взгляды российских исследователей предыдущего периода, стоит отметить следующее: почти все они сходятся во мнении, что сирийские события могут иметь серьезные последствия для Северного Кавказа и Поволжья. Они полагают, что продолжение кровавого конфликта в Сирии террористическими организациями провоцирует рост радикальных настроений среди российской мусульманской молодежи. Они выдвигают требования «религиозного характера» вроде создания «исламского эмирата» на Кавказе. Как видно, взгляды этих исследователей схожи с позицией официальных российских властей, которые, осознают влияние событий в Сирии на рост напряженности на Северном Кавказе. Поэтому мы считаем, что эти исследователи в большинстве своем поддерживают российское военное вмешательство в Сирии, так как одной из его задач является предотвращение проникновения террористической угрозы на территорию России, особенно в свете раскрытия причастности тысяч выходцев с Кавказа к деятельности ИГИЛ и других террористических организаций в Сирии. В то же время есть и другая группа исследователей, которая говорит о приоритете экономических и социальных причин, лежащих в основе радикализации ислама на Северном Кавказе и других регионах России.
Противники радикальных исламских движений на Кавказе не всегда являются сторонниками суфизма. Ханафитский мазхаб, распространенный в других частях российского Кавказа, в Поволжье, Москве играет ту же роль. Интересно, что ликвидация официальной религиозной символики проходила повсюду — от Северного Кавказа до Татарстана. В 2012 году муфтий Татарстана Илдус Файзов был тяжело ранен в результате покушения в центре Казани. В тот же день, был убит его заместитель Валиулла Якупов.
Многие российские аналитики указывают на то, что эти убийства отражают продолжающийся долгие годы конфликт между «официальным умеренным исламом» и радикальными исламскими движениями. Они говорят, что одной из причин убийства Саида Афанди стал провал инициированного им примирения между представителями различных религиозных течений. Российский исследователь Яна Амелина в качестве причин этих убийств называет непрекращающуюся борьбу салафитов и ваххабитов против российского умеренного ислама. Эти радикальные элементы стремятся уничтожить светское государство и заменить его исламским халифатом. Она полагает, что можно говорить о формировании единого джихадистского фронта в Поволжье и на Северном Кавказе наравне с тем, что происходит в странах Ближнего Востока и Северной Африки. Подъем течений радикального ислама в России способствует также росту недовольства среди радикальных националистических (неонацистских) движений и росту числа провокаций российского православного сообщества.
Нет никаких сомнений в том, что сирийский кризис также накладывает отпечаток на происходящее на Северном Кавказе. И это вызывает опасения у Москвы. Исследователь Руслан Курбанов утверждает, что старшие поколения мусульман Кавказа и Поволжья полностью поддерживают действия руководства страны в Сирии. Но нельзя игнорировать тот факт, что наряду с ними есть и другие влиятельные общественные силы, объединяющие молодых активистов и религиозных деятелей. Уроженец Дагестана Руслан Курбанов, говорит, что «ситуация на Северном Кавказе осложняется тем, что молодежь присоединяется к боевикам в лесах Дагестана». Считается, что дифференциация в кавказских сообществах — особенно в Дагестане, Ингушетии, Кабардино-Балкарии — крайне сложна. Представляется, что эта молодежь поддерживает сирийскую оппозицию на «религиозной» основе и критикует нынешние российские власти по сирийскому вопросу. Поддержка сирийской оппозиции со стороны боевиков в республиках Северного Кавказа и регионах Поволжья принимает разные формы. Так, помимо непосредственного участия в боевых действиях на территории Сирии, они, например, распространяют статьи и иные материалы в социальных сетях, организуют акции протеста. Российские исследователи также обращают внимание на то, что количество сочувствующих тому, что происходит в Сирии, среди молодежи, придерживающейся различных исламских течений, гораздо больше, чем было в отношении афганских событий. Это объясняется тем, что большое количество семей на Северном Кавказе и их предки связаны с Сирией.
Рассматривая взгляды российских исследователей предыдущего периода, стоит отметить следующее: почти все они сходятся во мнении, что сирийские события могут иметь серьезные последствия для Северного Кавказа и Поволжья. Они полагают, что продолжение кровавого конфликта в Сирии террористическими организациями провоцирует рост радикальных настроений среди российской мусульманской молодежи. Они выдвигают требования «религиозного характера» вроде создания «исламского эмирата» на Кавказе. Как видно, взгляды этих исследователей схожи с позицией официальных российских властей, которые, осознают влияние событий в Сирии на рост напряженности на Северном Кавказе. Поэтому мы считаем, что эти исследователи в большинстве своем поддерживают российское военное вмешательство в Сирии, так как одной из его задач является предотвращение проникновения террористической угрозы на территорию России, особенно в свете раскрытия причастности тысяч выходцев с Кавказа к деятельности ИГИЛ и других террористических организаций в Сирии. В то же время есть и другая группа исследователей, которая говорит о приоритете экономических и социальных причин, лежащих в основе радикализации ислама на Северном Кавказе и других регионах России.
