Этим летом состояние здоровья мировой демократии ухудшилось до невиданных пределов. Предполагалось, что июльский саммит НАТО в Варшаве станет подтверждением западной инфраструктуры безопасности после решения Великобритании выйти из ЕС. Вместо этого, за конференцией последовали неудавшийся переворот в Турции, отказ Китая признать решение международного суда, который нашел безосновательными его территориальные претензии в Южно-Китайском море, а также воинственная риторика Дональда Трампа в качестве кандидата в президенты от республиканцев.
Попытки западных правительств остановить расшатывание послевоенного международного порядка в очередной раз закончились провалом. Между тем все более прочные позиции отвоевывают себе изоляционизм и национализм. Процесс глобализации и распространение западной либеральной демократии, лежащее в его основе, переживают трудности не только в России и Турции, но, что неожиданно, в самих Соединенных Штатах. В разгар столь многих кризисов нападки Дональда Трампа на будущее трансатлантической безопасности отодвигают на задний план вопросы нынешнего стратегического фокуса и работоспособности НАТО. Слова Трампа больше, чем простое бахвальство, и последствия их могут быть поняты лишь в контексте широких политических тенденций по обе стороны Атлантики.
Если смотреть на происходящее с точки зрения безопасности, всплеск популистских нападок на международную систему не может не шокировать. Начиная с Брексит и заканчивая попыткой государственного переворота в Турции и российскими действиями в Сирии — американская внешняя политика, кажется, уже не в состоянии обеспечивать тот тип стабильности, гарантией которого когда-то была. Впервые после окончания холодной войны Европа в плане безопасности оказалась в ситуации, близкой к катастрофической и почти без шансов на ее разрешение. Как Франция, так и Германия являются объектами обширной террористической кампании, которая угрожает политическому лидерству Ангелы Меркель, в то время как из-за Брексит Германия против собственной воли оказалась в положении европейского гегемона. Непреднамеренным последствием отчасти стал срыв первоначальной цели НАТО: удержать Германию от восстановления ее господства в Европе. На протяжении нескольких лет НАТО была не в состоянии принять эффективные меры в отношении российского реваншизма и непродуманных бюджетных обязательств Европы. Сегодня этим угрозам противостоят гораздо более серьезные экзистенциальные вопросы о будущем НАТО. Примечательно, что беспрецедентные сомнения относительно актуальности самой организации неожиданно стали в США характерной чертой президентских дебатов.
Яростное выхолащивание Эрдоганом турецкого государства вследствие попытки переворота заставило НАТО с ее извечными колебаниями в принятии решений скатиться до настоящего кризиса безопасности. Вместо сближения с Западом Турция все больше от него удаляется, одновременно соскальзывая с демократического пути. НАТО приходится делать неудобный выбор между ослаблением альянса путем исключения одного из его членов, либо признанием позиции этой страны, открыто ставящей под сомнение приверженность либерально-демократическим ценностям. Турция уже не то государство, каким она была десять лет назад, когда рассматривала НАТО как ступень к членству в ЕС. Сегодня она пребывает во власти нео-османских фантазий. Президент Эрдоган неприкрыто пропагандирует антиамериканизм и внушает конспирологические теории о вмешательствах НАТО в турецкую политику. Таким образом, продолжение членства Турции в проамериканской организации по безопасности оказывается неприемлемым. Тогда встает тревожный вопрос о том, сколько членов НАТО сегодня готовы прийти на помощь Турции, осознавая не только распад ее демократии, но и желание спровоцировать соседей.
Ситуация также осложняется другой серьезной угрозой европейской безопасности, продолжающимся миграционным кризисом, находящимся вне компетенции НАТО. В результате политика НАТО в отношении Турции стремительно отделяется от политики ЕС по мере того, как Германия, в частности, отчаянно пытается договориться по вопросам миграционного соглашения. Турция становится кладбищем европейских несчастий. В то время как евроскептики все последнее десятилетие ожесточенно спорили о гипотетическом эффекте членства Турции в ЕС, сама Турция занималась тем, что разрывала свои связи с западными ценностями. Самый насущный вопрос: как Европа и НАТО будут теперь взаимодействовать с Турцией. Разумеется, этому найдется прецедент. Несмотря на приверженность НАТО демократическим ценностям и принципам во времена холодной войны в 1949 году, альянс принял в свои ряды Португалию, хотя ею в то время управлял диктатор, а в прошлом НАТО уже правили военные режимы, в частности в Турции и Греции.
В Вашингтоне Турцию сегодня воспринимают как источник серьезного беспокойства в такой же степени, в какой и в качестве союзника — видение, подхваченное посредством НАТО. Стратегически она сохраняет свою важность, принадлежа одновременно азиатскому и европейскому континентам и действуя в качестве передовой оперативной базы в ходе ширящейся борьбы против ИГ (террористическая организация запрещена в РФ — прим.ред.). С точки зрения морали более правильный курс состоял бы для США в отречении, что сделало бы политику НАТО в Сирии более последовательной. Ведь на данный момент один союзник, США, поддерживает фракции, тогда как другой, Турция, — бомбы. Более грубым, прагматичным и наиболее вероятным выходом будет признание Соединенными Штатами нынешнего стратегического и политического значения Турции и попытки своего рода примирения с Эрдоганом. Поступить иначе значило бы лишиться остатков пусть и ослабленного западного влияния в Анкаре. Это еще раз подчеркивает тот факт, что, если в период апогея американской власти разрыв связей или наказание несговорчивых правительства посредством санкций являлись для Вашингтона весьма реалистическим вариантом, то сегодня положение дел таково, что Америка просто не в состоянии рисковать ответными действиями Турции, которая может перекинуться на сторону России или Китая. Менее чем за семь месяцев Россия и Турция прошли путь от враждебности к координации своих интересов. Путин хочет использовать сирийский конфликт, чтобы склонить Турцию к замедлению наращивания сил НАТО в Черном море. Это непростые отношения, при любом сценарии проигрышные для НАТО, хранящие в себе потенциал медленно вскипающей агрессии.
Усугубляя и без того непростую ситуацию с безопасностью, Америка направила свой стратегический фокус на продолжающуюся кампанию против ИГв Ираке и Сирии и эскалацию напряженности в Южно-Китайском море. Это следует рассматривать в более широком контексте меняющегося восприятия Соединенными Штатами своих стратегических интересов. Еще до появления Трампа Америка Обамы перешла от международной роли гегемона к гораздо более ограниченному набору стратегических амбиций. Провокационное видение внешней политики, заявленное Трампом, вызывает в памяти лозунг Чарльза Линдберга "America First«(Америка прежде всего). Он напоминает о временах, когда американское вмешательство во Вторую мировую войну еще ставилось под сомнение, между тем считая изоляционизм лучшим способом продвижения ее интересов. Тем, кто вырос во времена двухпартийного консенсуса холодной войны, нынешняя политическая схватка из-за внешней политики представляется сильным заблуждением. На самом деле споры партийных активистов по поводу внешней политики являются в США исторической нормой.
Хиллари Клинтон была права, предположив на съезде Демократической партии, что для Америки настал «момент расплаты». Однако ее скучноватый лозунг «Сильнее вместе» также был напоминанием другой блеклой кампании — в защиту пребывания в ЕС на британском референдуме. Действительно, между голосованием по Брексит, возвышением Трампа и Турции под руководством Эрдогана есть важные сходства. Мощь иммиграции как проблема, общественный протест по поводу экономической нестабильности и растущая пропасть между элитой и обществом — все эти вопросы уже разобраны по косточкам. Важным звеном между тремя является то, что все они представляют собой глубокие опасения по поводу функционирования демократии и действительно бросают ей вызов. Эрдоган и Трамп, в частности, предлагают необычное видение, довольно отличное от либеральной демократии — и гораздо ближе к альтернативной форме авторитарной демократии, которую Путин исповедует в России. Для них демократия является формой правления, при которой волю народного большинства целиком представляет одно лицо, оно же ее претворяет в жизнь без учета институциональных или законодательных ограничений. В США это поднимает вопрос о том, не идет ли демократия по пути неустойчивого популизма.
Подобные нападки на либеральную демократию вызывают тревогу. С 1945 года здоровье либеральной демократии неразрывно связано с распространением глобализации. Президентская кампания в США и популистская политика в Европе известны своей атакой на торговые соглашения, которые сделали глобализацию возможной. Даже Клинтон пришлось сделать более умеренной свою поддержку Транстихоокеанского партнерства. Со времен финансового кризиса 2008 года популистское чувство экономического отчуждения, благодаря которому в конечном счете произошел Брексит и возвысился Трамп, окрепло настолько, что сегодня оказывается глубоко дестабилизирующим ударом по международному порядку.
Стратегическое воздействие отката глобализации имеет важное значение. Перемены в нормативном подходе к свободной торговле в настоящее время ускорены еще одной волной технологической революции.
В то время как технологическое развитие по-прежнему является движущей силой в распространении глобализации, некоторые комментаторы предполагают, что следующим этапом будет сокращение международной торговли, поскольку развитые страны способны переместить промышленное и сельскохозяйственное производство ближе к своим внутренним рынкам. Это поистине революционное явление. С точки зрения внешней политики, размежевание национального благосостояния и глобальной стабильности означает, что впервые на памяти живущих США смогут избежать связи между мировой гегемонией и отстаиванием национальных интересов.
Представление о том, что национальный интерес США тесно связан с глобальной стабильностью, является предрассудком почти 50-летней давности. Если проследить эту логику до конца, отступление глобализации и необходимости Америки содействовать международной стабильности устранит потребность в крупных группировках экспедиционных войск. С точки зрения внешней политики, это, вероятно, приведет к переосмыслению целей американской власти. Если потребность в доступе к глобальным рынкам сократится, изоляционизм вполне может иметь успех, как уже отмечают сторонники Трампа. Если так, то трамповское «America first» может положить начало значительной изоляционистской тенденции, и не только в Америке, но и по всему миру. Это приведет к совершенно иному и менее космополитическому устройству мира. Изоляционистская риторика Трампа, в которой желание поставить НАТО под сомнение лишь одна из составляющих, уже оказала заметное влияние на тон дебатов в США, и поскольку она обрела популярность, Клинтон не сможет ее проигнорировать. В ноябре мы будем свидетелями самых важных и, вероятно, наиболее провокационных президентских выборов в США за последние полвека. Похоже, что они дадут толчок подлинному политическому перевороту в укоренившейся идеологии американской внешней политики, на которую на протяжении целого поколения автоматически опиралось процветание Запада. Самое тревожное, что, вероятно, он совершится без серьезной дискуссии о роли американской власти в мире.
Политический обозреватель Уолтер Липпман (Walter Lippmann) осознавал опасность подобных дебатов. В 1943 году он писал: «Когда народ разделен в своих воззрениях относительно курса внешней политики, он не в состоянии прийти к единому мнению по поводу собственных насущных интересов. Он не в состоянии должным образом подготовиться к войне или успешно защищать мир… Зрелище, которое представляет собой великая нация, не знающая твердо, чего хочет, в равной мере унизительно и опасно».
В основе понижения престижа НАТО лежит недавнее заявление Трампа о том, что он не собирается обязательным образом распространять гарантии безопасности, о которых говорится в статье 5, на всех 28 членов альянса. Учитывая сценарий нападения России на страны Балтии, Трамп заявил, что направит контингент войск лишь при условии, что государство уже «выполнило свои обязательства перед нами». Это отступление кандидата в президенты США от безусловного соблюдения того, что считается краеугольным камнем коллективной защиты НАТО, по мнению экспертов, подрывает альянс в целом и вызывает большое беспокойство среди союзников по НАТО — особенно в странах Балтии и Восточной Европы.
Еще до появления Трампа на политическом ландшафте вопрос об европейской приверженности альянсу всерьез поднимался как Джорджем Бушем, так и Бараком Обамой. Однако Трамп пошел еще дальше, открыто связывая расходы государств-членов со стратегическими ответами. Это в значительной степени подрывает НАТО. Статья 5 подразумевает абсолютное обязательство, без условий или предостережений.
Неудивительно, что комментарии Трампа были тепло встречены в Москве. Его взгляды на НАТО опасны не только потому, что он ставит под сомнение святость идеи взаимного сдерживания. Как и во многих других областях, где он вступает в дебаты, Трамп просто доводит существующую идею до крайности, и его комментарии заглушают подлинную потребность в дискуссии о миссии и цели НАТО. По сути, они сеют семена тревоги и сомнения, что Америка в деле оказания помощи своим коллегам окажется менее надежной. Вне зависимости от исхода выборов ясно, что Трамп изменил предмет дискуссий, и обязательства Америки перед альянсом никогда уже не смогут быть приняты на веру.
По мере того как будущее Европы становится все менее определенным, НАТО необходимо уделять гораздо меньше внимания расширению альянса и гораздо больше — соблюдению гарантий статьи 5, которая уже действует. Ситуация в Турции и комментарии Трампа о странах Балтии должны быть достаточным основанием для такого рода необходимости. Проблема с Трампом в том, что его форма популизма не дает появиться тому типу изменений, в котором так отчаянно нуждается НАТО.
Точно так же преклонение Трампа перед Путиным — к которому, похоже, слишком близок председатель его кампании Пол Манафорт — предотвращает появление новой целенаправленной стратегии взаимодействия с Россией по общеевропейским проблемам безопасности. Как и в ЕС, границы НАТО никогда не были серьезно обозначены, а стратегическая идентичность и вопросы безопасности России никогда ею серьезно не обсуждались.
Задача, стоящая перед НАТО, заключается в заверении своих недавних членов, особенно стран Балтии, в том, что альянс готов дать надежный ответ соответствующего масштаба на угрозу российской гибридной войны. НАТО сама себе наихудший враг в том смысле, что позволяет странам, которые не имеют реальных шансов присоединиться к альянсу, например, Грузии, принимать участие в процессе членства — шаг, который может служить лишь ослаблению блока. Союз с гарантиями безопасности, страдающий от сомнений или ложных представлений, гораздо опаснее, чем полное его отсутствие.
Преобладание США расплодило самонадеянность, и американцы отвыкли вести переговоры с другими странами как равные партнеры или действительно как соперники той величины, к которой стремится Россия. Вашингтон и, в меньшей степени, Европа убеждены в том, что Россия переживает серьезный структурный упадок. С конца холодной войны укоренилось представление о том, что России не хватает способности бросить вызов американским интересам. После кампаний Путина в Грузии, на Украине и в Сирии это восприятие выглядит опасно уставшим. Россия в настоящее время диктует ход событий в такой же степени, в какой диктуют ей самой.
Сочетание значительно участившихся учений НАТО, на которые не преминул ответить Путин, и одновременного ослабления непосредственного диалога с Россией, означает, что риск конфликта между Россией и США выше, чем когда-либо после холодной войны. Учитывая опосредованную войну обеих стран в Сирии, возможность эскалации является постоянной угрозой. НАТО была вынуждена дезавуировать Анкару после инцидента со сбитым российским самолетом в конце прошлого года. Несколько месяцев назад Россия нанесла удар по позициям британского спецназа.
Высшее военное руководство в настоящее время серьезно озабочено тем, что все три кампании России могут служить ей репетициями потенциального военного конфликта с Западом. Ранее в этом году сэр Ричард Ширрефф (Sir Richard Shirreff) опубликовал довольно спорный сценарий будущего конфликта с путинской Россией. К его предупреждениям теперь присоединилась просочившееся уведомление британской армии, которое ясно дает понять степень военной уязвимости Великобритании, в частности, и НАТО — в более широком плане, перед лицом повышенных возможностей России. Это должно стать для всех тревожным сигналом.
НАТО не может просто зарыть голову в песок. После холодной войны меры безопасности всегда носили случайный характер, но они уже не настолько эффективны, как раньше. Запад должен найти площадку для упреждающего поиска новых структур с целью обеспечения международной стабильности. Высказывания Трампа потенциально могли бы дать возможность коснуться некоторых основных проблем, с которыми сталкивается НАТО, и заняться более значимыми проблемами безопасности. Альянсу необходимо, как минимум, изучить возможности взаимодействия с Россией. Но такое сотрудничество должно быть сосредоточено на ситуациях, в которых российские возможности действительно имеют значение для решения актуальных международных проблем. Если бы трансатлантическое сообщество действовало более эффективно в сдерживании или, по крайней мере, не приветствовало бы подрывное поведение России в первую очередь, у нее было бы меньше возможностей создавать кризисы, которые она потом обещает постараться решить в обмен на бесполезный компромисс и урегулирование.
Являющийся единственной альтернативой общеевропейскому соглашению по безопасности, Договор об обычных вооруженных силах в Европе, внезапно сорвался в 2015 году, когда Россия покинула его в одностороннем порядке. НАТО необходимо рассмотреть вопрос о том, что заменит ДОВСЕ в качестве составляющей более широкого диалога о балансе сил в Европе в свете по-прежнему слабого Евросоюза.
Для Путина колебания в поддержке Соединенными Штатами НАТО, просочившиеся в президентский избирательный цикл, значительная победа. Даже если альянс не распадется, страны Восточной Европы будут вынуждены перестраховываться в некогда сакральном вопросе о поддержке США. НАТО скорее уязвима перед лицом возможного раскола, чем перед угрозой прямых военных нападений. Очевидно, что главной мишенью Путина является Турция, российский президент стремится не допустить, чтобы та играла роль эффективного буфера против российской экспансии на юг и в Средиземноморье.
В самом разгаре споров мы утратили осознание полезности НАТО для Америки. Ослабление или распад НАТО будет представлять для США серьезную стратегическую потерю. Легко забыть, почему США защищают маленькие, далекие народы, которые, казалось бы, не имеют отношения к их повседневной безопасности. Дело в том, что взаимное сдерживание призвано останавливать возвышение региональных гегемонистских держав, которые могли бы бросить вызов Вашингтону своими претензиями на господство над всеобщим достоянием, а также влиянием или пересмотром установлений международного порядка. Именно по этой причине Путин и негодует по поводу существования НАТО. Если взглянуть через эту призму, значение НАТО для США во много раз превосходит расходы на нее. Разумеется, во время войны, без альянса НАТО нельзя было бы обойтись, но его наибольший вклад заключается в предотвращении конфликтов.
Ни одна из проблем НАТО не сможет быть разрешена до тех пор, пока американский народ не решит, какого внешнеполитического курса они хотят от своего нового президента. При Бараке Обаме набирал обороты изоляционизм на своих ранних стадиях. Едва ли эта тенденция будет в корне изменена с приходом Клинтон. В результате, реальная проблема состоит в том, какие направления изоляционизма останутся или разовьются в течение следующих восьми лет.
Примет ли он более жесткие формы, когда Америка будет направлять небольшую помощь в места конфликтов и стихийных бедствий, но в целом будет воздерживаться от восстановления стабильности? Это, безусловно, обеспечит экономию средств, которой так жаждет Трамп в условиях избыточности экспедиционных войск. Другой альтернативой вполне может быть более кодифицированный и гибкий вариант доктрины Обамы, согласно которой США не полностью отказываются от своего участия в международной безопасности, но делают его гораздо более обусловленным, с привлечением международных коалиций и без ожиданий построения государства. Какое бы из направлений ни выбрали Америка и НАТО, оно должно основываться на полноценной дискуссии, а не пустых обещаниях «снова сделать Америку великой».
В то время как Турция ускользает от либеральной демократии, а политическая сплоченность в Европе и Америке оказывается под ударом, мы должны задуматься над общей демократической традицией, которую НАТО призвана защищать. Решение союзников Америки готовиться к возможности президентства Трампа объединяет два вопроса: во-первых, сделаться более сильными и жизнеспособными, а во-вторых, укрепить альянсы и соглашения, скрепляющие их в настоящий момент. По мере того как обеспечиваемые Америкой гарантии безопасности сокращаются, а европейская политическая сплоченность дает сбои, Запад должен признать, что прежние политические допущения и институты уже не могут восприниматься как само собой разумеющиеся. НАТО переживает период чрезвычайной уязвимости, Европа должна добросовестно взять на себя свою долю работы, чтобы не допустить превращения НАТО в еще один пережиток холодной войны.
