«Я каждую неделю езжу туда и обратно. У меня дочь с украинской стороны и сын со стороны сепаратистов. Я как челнок». Нагруженная сумками и чемоданами женщина с трудом идет вперед. Она шагает под проливным сентябрьским дождем вместе с сотнями других людей к КПП у Станицы Луганской. С осени 2014 года здесь образовалась фактическая «граница», которую охраняют нервозные и многое повидавшие военные.
«Каждый день через границу проходят о 4 до 6 тысяч человек, простаивая в очереди по три-пять часов», — объясняет украинский военный. Он не называет своего имени, как, впрочем, и простые люди, которые идут по этой ничейной земле между предупреждающими о минах знаками и импровизированными туалетами.
«Движение неизбежно, потому что живущие на оккупированной территории люди приходят к нам, чтобы купить продуктов, которые там намного дороже». Большинство покупают для себя, некоторые — для перепродажи. По ряду оценок, контрабанда основных продуктов питания достигла рекордного уровня.
Изгнание и нищета
В Станице Луганской пройти через границу сложнее, чем на других участках вдоль 400-километровой линии фронта. Обстрелянный в начале 2015 года мост через реку Донец был заменен хрупким деревянным настилом для пешеходов. «Одно время шли разговоры о том, чтобы его починить, но обстрелы не прекращаются, и приходится идти пешком», — говорит женщина с набитой до отказа хозяйственной сумкой.
«Несколько дней тут затишье», — уверяет стоящий на посту украинский солдат. Этот скучающий и, видимо, подвыпивший военный говорит, что попытки установить перемирие между украинскими силами и пророссийскими отрядами обычно приводят к затишью. «Здесь перемирие объявляли 1, 10 и 15 сентября. Все знают, что оно не продержится. Но хотя бы стало тише…»
На другую сторону журналистов не пускают без предварительной аккредитации. Приходится довольствоваться рассказами прохожих. Один, в принципе, доволен жизнью в Луганске, которую описывает типичным для русского языка словом «нормально». Какая-то женщина благодарит Россию за поставки продовольствия на территорию сепаратистов. «Киев был готов заморить нас голодом!» — возмущается она. Другая же несет в сумках одежду, одеяло и люстру. Она быстро идет на украинскую сторону. «Хватит Луганска. Я ждала два года, но теперь вижу, что надежды там нет. Буду жить с семьей в Харькове». «На Украине», — добавляет она.
Поддержка родственников позволит ей найти средства для существования. В мае 2016 года 1,7 миллиона человек были зарегистрированы как перемещенные лица в Донбассе и беженцы в других регионах Украины. Положение большинства из них остается крайне неустойчивым, отмечает координатор группы беженцев в Северодонецке (расположен к северу от Станицы Луганской) Анна Руденко: «Тысячи людей набиваются в гостиницы и импровизированные центры. Кроме того, муниципалитет выселяет десятки людей из институтских общежитий, чтобы освободить места для студентов!»
Беженцам, которые могут это себе позволить, приходится снимать квартиры и платить по счетам, в том числе и за газ, цены на который заметно выросли по условиям предоставления помощи МВФ. Возможности для работы есть, но «неофициальные», вздыхает Анна Руденко. На государство обрушилась резкая критика из-за недостаточной поддержки перемещенных лиц, которые в своем большинстве все еще зависят от гуманитарной помощи.
Голодающие
В находящемся под украинским контролем Славянске сотни людей ищут свои имена в списках, чтобы получить помощь в рамках Всемирной продовольственной программы. «Этого хватает на месяц, — говорит мать троих детей Ирина Себахатова. — В противном случае было бы совсем тяжело».
Но эта помощь тоже оказалась под вопросом. «Из-за увеличения числа конфликтов в мире Украина остается без внимания», — признает Дебора Нуйен (Déborah Nuyen) из ВПП. Целью было предоставить помощь 280 тысячам человек в 2016 году, однако ее получили в лучшем случае 100 тысяч.
