Ответ Бернара-Анри Леви на доклад британской Палаты общин о войне в Ливии в 2011 году

Авторы доклада недовольны тем, что союзники не смогли «выявить» среди мятежников «радикальные исламистские группировки». Но это тоже неверно. Дело в том, что угроза исламизма преследовала всех главных действующих лиц в этой истории. Мне до сих пор вспоминаются слова Николя Саркози, которые тот произнес 15 сентября в гостинице Corinthia в Триполи, где в полном составе собрался Переходный национальный совет: «Франция сделала то, что сделала, не для того, чтобы однажды оказаться лицом к лицу с еще худшей, чем при Каддафи, фундаменталистской диктатурой». На самом деле, вопрос стоял не так: «Есть ли исламисты в Ливии?» А так: «Как сделать так, чтобы их число не выросло, чтобы они не подгребли под себя достижения революции?» Ответ был такой: нужно сделать ставку на умеренных, ограничить, по возможности, военно-политическое поле для маневра экстремистов, в силу присутствия пришедших на помощь повстанцам французских, американских, британских и арабских летчиков лишить исламизм его традиционно главного аргумента о войне цивилизаций, в которой Запад неизменно встает на сторону диктаторов против народов. Пять лет спустя, я все еще считаю, что мы поступили правильно. Именно благодаря этому Ливия не стала еще одной Сирией. И именно поэтому ливийцы не принимают, а дают отпор зародившемуся на пространстве от Багдада до Дамаска «Исламскому государству» (террористической группировке, запрещенной в России, — прим. ИноСМИ). Они гонят его из страны: вчера — из Дерны, сегодня — из Сирта, завтра — из Сабраты.

Наконец, Саркози и Кэмерона обвиняют в том, что они поступили поспешно, не выделив достаточно времени на «проверку того, что режим Каддафи на самом деле представлял угрозу для мирного населения». Это тоже совершенно несерьезно. Как подтвердить «реальность» угрозы? Нужно было, как в Сирии, ждать 100 000, 200 000, 300 000 погибших? В начале апреля я сам заснял танковые колонны и посеянные ими разрушения в пригородах Бенгази. Нужно было дождаться, пока они не разнесут весь город? А что насчет Мисраты? Что скажут об этих странных вопросах выжившие из Мисраты, которые спасались на разрушенных улицах от снайперов и осколочных бомб? Причем все это происходило в апреле и мае, то есть на протяжении недель и месяцев. До этого же Каддафи сыпал угрозами, которые, как сейчас полагают в Вестминстере, могли быть просто «словами», и их не следовало «принимать всерьез». Мисрата же стала печальным тому подтверждением. Сомневающимся в решимости Каддафи парламентариям (22 февраля он пообещал «очистить» страну от «крыс», пройтись «от дома к дому» и провести операцию, «как на Тяньаньмэнь») стоило бы взглянуть на сделанные 20 апреля фотографии отважных американских фотографов Тима Хетерингтона (Tim Hetherington) и Криса Хондроса (Chris Hondros), которые несколько часов спустя были убиты в центре города.

Впоследствии коалиция не выполнила свой долг в том, чтобы помочь освобожденной Ливии построить государство и общество. Это действительно так.

Не исключено, что призрак войны в Ираке парализовал европейские демократии, которые, как многие надеялись, помогут этой зарождавшейся нации на долгом пути становления.

Однако само вмешательство, ответ на призыв народа, выступившего против 42 лет абсолютной власти безумного диктатора, альянс с Африканским союзом и Лигой арабских государств (если забыли, она первой потребовала применения силы), принятие в Совбезе ООН первой резолюции в рамках ответственности по защите, проведение точечной операции с жесткими правилами и периметрами безопасности — все это совершенно противоположно модели иракского конфликта и, хотим мы того или нет, сделало честь Великобритании и Франции.