Киев (QHA)
С началом аннексии Крыма и военных действий на Донбассе вновь спустя годы заговорили о российской пропаганде на Украине. В этом контексте глава недавно созданного министерства информационной политики Юрий Стець заявил о наступлении на русскую ложь украинских информационных войск, отметив, что лучшей контрпропагандой является правда. Однако, как оказалось, просто говорить правду недостаточно — низкопробная российская пропаганда продолжает влиять на массы.
В конце июня этого года эксперты специальной рабочей группы проекта Disinformation Review при Европейской службе внешнего действия (East StratComTask Force) зарегистрировали 1649 случаев дезинформации со стороны прокремлевских СМИ. Фейковые сообщения распространялись на 18 языках. Кроме наиболее типичных для распространения фейков русского, английского и чешского Disinformation Review отмечает большое количество лживых материалов на болгарском, грузинском, немецком, венгерском, словацком, эстонском, литовском, латышском и украинском языках.
Сегодня Россия все более нагло и активно вводит в заблуждение мировое сообщество, ведь моральный фактор у кремлевских СМИ отсутствует напрочь. Найдет ли Украина способы противостояния вражеской информационной войне и какие пропагандистские методы Российская Федерация использует не только на Украине, но и за рубежом, в интервью информагентству QHA рассказал эксперт группы «Информационное сопротивление», полковник разведки Вячеслав Гусаров.
«Контрпропаганда против тех мероприятий, которые происходят в информационном поле РФ, на Украине ведется. Мероприятия контрпропаганды проходят как активно, так и пассивно, средства на них, конечно, выделяются, однако это не 3,5 миллиарда долларов, которые ежегодно вкладывает в пропаганду Россия. Это в разы меньше средств, поскольку Украина в этом плане достаточно слабое государство, — говорит эксперт. — Вообще, сейчас ситуация, требующая скорее военной составляющей, чем информационной. Именно это сегодня беспокоит больше всего. Но создается впечатление, что в то время как мы перестали активно стрелять и вести бои на Востоке, во власти перестали говорить об информационной агрессии со стороны России. Так, словно она прекратилась. Однако информационная война продолжается до сих пор, только в других категориях и масштабах».
QHA: На днях всплыла информация о замораживании банковских счетов российского пропагандистского ресурса Russia Today в Великобритании. Как Вы оцениваете эту ситуацию?
Гусаров: Это ожидаемый шаг как для Европы, так и для других стран, поскольку никто никогда не скрывал того, что Russia Today является пропагандистским каналом. Однако Russia Today — лишь одна веточка той информационной машины, которую скрывает Международное информационное агентство «Россия сегодня», возглавляемое Дмитрием Киселевым. Также есть целый медийный Sputnik, вещающий на 50-60 языках мира. Кроме того, в Германии расположена штаб-квартира видеохостинга под названием Rapid, о котором очень мало говорят. Плюс ряд радиостанций.
Есть еще один интересный элемент, о котором почему-то тоже мало говорят. Это печатное дополнение к авторитетным мировым СМИ (The Times, The New York Times, Associated Press и другим). В них вкладывается бесплатное приложение от российской газеты «Россия сегодня» под названием «Russia on headlines» (так в тексте, скорее всего, речь идет о проекте «Российской газеты» Russia Beyond The Headlines — ИноСМИ).
— И это в свободном доступе беспрепятственно распространяется по всему миру?
— Да. В этом списке около 30 самых известных в мире газет, в частности нью-йоркских, лондонских, парижских. Это страшная вещь, о которой не говорят.
— Почему же эта ситуация замалчивается?
— Ответ очевиден. На Западе очень мало, почти нет государственных СМИ. Практически все СМИ — коммерческие. Владельцы считают, что если дают бесплатное приложение к газете — то почему бы и нет? Пусть будет. Тем более у изданий может быть разная редакционная политика.
Надо понимать, что пропаганда не обязательно бывает в классическом варианте, как, допустим, в 40-х годах прошлого века, когда надо было выходить на площадь с рупором и кричать: «Долой советскую власть».
Современная пропаганда не базируется на навязывании информации, а работает по принципу вбрасывания. Существует теория, что достаточно 30 секунд определенного вброса в течение часа для того, чтобы потребитель информации попал под влияние. Вброс не ощутим для потребителя, но фейковая информация оседает в его подсознании, тем самым изменяя восприятие ситуации.
— А как насчет другой пропаганды, не связанной со средствами массовой информации?
— Ее множество, например, сувенирная. Ручки, блокноты, значки, флажки, конфеты или бесплатный пакет с соответствующей символикой — то есть любые мелочи. Это все распространяется очень быстро и обычно бесплатно. И что интересно, на таких изделиях вы никогда не найдете адрес производителя. Для пропаганды это обычное дело.
— Насколько такая пропаганда эффективна?
— Сегодня она наиболее доступна. Вспомним Первую мировую войну — в 1914 году были эффективны открытки, во Вторую мировую эффективными стали уже громкоговорители. Мы эволюционируем. Большие тексты сейчас не читают, длинные речи не слушают, очень мало людей, которые смотрят ролик продолжительностью более пяти минут. Сегодня потребителей можно привлечь сувенирами, на которые они и ведутся.
Однако Россия применяет и абсурдные средства пропаганды, на которые выбрасывает средства, но они не являются эффективными, как по мне. Например, в Крыму на «Первом крымском телеканале» идет цикл передач, который называется «Информационная война». Ведущий Дмитрий Таран монотонно в течение получаса несет чушь. Единственное, за что здесь можно зацепиться, — это заголовок. Подобных передач в России выходит около пяти-шести.
— А что Вы скажете на счет законопроектов по борьбе с пропагандой, которые создавались на протяжении последних лет?
— Законопроектов создано столько, что в них можно утонуть. Они начали появляться во второй половине 2014 года с началом событий на Донбассе. Тогда на Украине очень модно было быть экспертом по военным вопросам. Когда поняли, что Крым и Донбасс — это как раз больше результат информационной войны, а не военных действий, все переквалифицировались в экспертов по информационной борьбе. Их была масса. Именно в это время украинский парламент был завален законопроектами. Но юридическую экспертизу они не прошли и были просто завернуты.
Когда конфликт на Востоке якобы приостановился, то и потребность в информационной борьбе вроде бы тоже отпала. Эта пауза длилась с 2015 по февраль 2016 года. А уже в марте стало модно быть экспертом по гибридным войнам. Депутатский корпус, экспертная среда, которая работала в политике, — все стали экспертами по гибридным войнам, о которых они ничего не знают.
— Как борются с российской пропагандой за рубежом?
— В общем, мне не нравится, как осуществляется борьба с российской пропагандой в Европе. На мой взгляд, структуры, работающие в контрпропаганде, — неэффективны.
— Почему?
— Приведу несколько примеров. В редакции информационной службы «Радио Свобода» создадут отдел, который будет заниматься извлечением пропагандистских вбросов России. Нужно ли это делать вообще? Я считаю, что не нужно, ведь это расходование сил, средств и, наконец, ресурса.
Журналисты должны знать о первичном восприятии информации, доходящей до потребителя только один раз. Есть такая поговорка «Утка уже улетела», то есть, кто первый соврал — тот и на коне.
Слышал ли кто-либо об антипропагандистских бюллетенях, которые печатались в Брюсселе? Кто их читал? Я знаю только несколько человек, в том числе европейцев, которые их видели. Такие бюллетени никто не читает.
— Что же тогда Вы предлагаете?
— На мой взгляд, важно было бы создать зеркальный русскоязычный канал, который бы пользовался таким же спросом, как Russia Today в Европе и США, с возможностью трансляции информации на Россию или на территорию постсоветского пространства, где проживает русскоязычное население.
— Но на это нужно много денег…
— Нет, создание канала не требует больше средств, чем создание отделов анализа пропаганды РФ в каждой из стран, например, постсоветских Литве, Латвии, Эстонии.
— Почему об этом не говорится на государственном уровне?
— Я такие решения не принимаю. Но с такой информационной борьбой, как сейчас, я не согласен.
