Сирийские интеллектуалы-демократы с середины прошлого века вплоть до настоящего времени очень похожи на русскую интеллигенцию с XIX века вплоть до Октябрьской революции 1917 года. Это момент, достойный внимательного рассмотрения.
«Интеллигенция» — это социальная группа, представляющая интеллектуальную элиту, призванная играть ведущую роль в политике, культуре и обществе. Часто это люди искусства, проявляющие инициативу на политическом поприще, причем их позитивная социальная роль может в равной степени заключаться как в транслировании как прогрессивных, так и реакционных идей.
Как правило, существует четкая граница между «интеллигенцией» и остальным народом, в то время как «интеллектуалы» склонны быть ближе к народу. Интеллигенция видит альтернативу сложившемуся статусу-кво без популистских идей «интеллектуалов», что автоматически делает их меньшинством. Интеллигенция не отказывается от своих научных убеждений, несмотря на поддержку демократических идей и интересов народа.
У русской философской, религиозной и политической интеллигенции страшная судьба: многие из них были убиты, посажены в тюрьмы или покончили с собой — так проявилась победа их противников. Возможно, причина этого кроется в роли интеллигенции на протяжении всей социально-культурной истории России. Например, глубокий раскол наблюдался между правящей элитой и интеллигенцией во время реформ Петра Великого (1672-1725). Это проблема, существующая во время всей российской истории с тех пор: разрыв между представителями высокой культуры и простой народной культурой, находящейся на самом низшем уровне.
Таким образом, в российской истории не было таких представителей интеллигенции, которые могли бы активизировать значимые политические процессы. Деспотическая царская власть, контроль и цензура ограничивали возможность донесения прогрессивных идей до тех, кто мог бы воплотить их в жизнь. В Империи не сложилось устоявшихся традиций свободы. Если интеллигенция и стремилась к самостоятельности, то лишь в редких случаях, представляя собой класс малообеспеченных городских жителей.
Это привело к вспышке борьбы между интеллигенцией и самодержавием, длившейся больше века и известной тысячами жертв и мучеников. Давайте попробуем посчитать попытки интеллигенции на протяжении XIX выстроить связи с народом. Чаще всего это был печальный опыт. Вопрос «Что делать?», который задает Соня в романе Достоевского «Преступление и наказание», несомненно, является судьбоносным вопросом, на который пытается ответить не только русская литература, но и все мыслители от Чаадаева до Ленина, а также Чернышевский, роман которого так и называется «Что делать?».
Говорят, что русские воспринимают многие идеи эмоционально. Не ограничиваясь изучением философии, они предпочитают практические знания теоретическим, они познают теории жизненного пути. Что касается литературы, то ей также близки проблемы воссоединения культурной и интеллектуальной жизни. В стране, фактически лишенной выходов в другие страны, литературная работа всегда была также социальной и политической. Она оказывала большее моральное и психологическое воздействие, чем где-либо на Западе. Если на Западе литература транслировала модели поведения человека, то в России она сохранила пророческую миссию и описывала пути необходимых изменений.
На первый взгляд, это то, что делает сирийских интеллектуалов схожих с русской интеллигенцией: они так же оторваны от народа. Причина этого кроется в социальной и культурной истории Сирии. Возможно, в ближайшее время интеллектуалы смогут стать ближе к народу.
