RFI: Стоит ли европейским крайне правым, в частности, «Национальному фронту» Марин Ле Пен рассчитывать на успех? Считаете ли вы, что победа Трампа поддержит каким-то образом французских крайне-правых и популистские силы во всей Европе?
Антон Шеховцов: Я не думаю, что будет прямое влияние результатов выборов в США на поддержку Марин Ле Пен. Я считаю, что здесь очень важна психологическая поддержка. Дело в том, что европейские крайне правые долгое время чувствовали себя маргинальными, не частью мейнстрима. Они это прекрасно осознавали. Например, поддержка большинством крайне правых в Европе Владимира Путина была вызвана тем, что они всегда могли сослаться на путинскую Россию и сказать: «Посмотрите, это — великая страна, а идеалы, которые разделяет путинская Россия, это наши идеалы». Таким образом, ссылаясь на другую страну, они могли сказать, что они не маргиналы. Сейчас будет происходить то же самое.
Я думаю, что в случае с победой Трампа они могут сказать, что это их идеология победила в такой великой стране, как США. Здесь важен психологический момент — у них теперь есть, на что опираться. Но будет ли это способствовать их электоральным достижениям внутри страны, я сомневаюсь. Предпосылки к выбору и во Франции, и в других странах ЕС исходят из национального контекста, из национальных проблем, с которыми сталкивается общество этих государств.
— Мне кажется, что такое отношение к выбору уже существовало. Я могу привести пример с президентскими выборами в Австрии в этом году. Повторный тур состоится 4 декабря, но уже можно анализировать предыдущее голосование. Опросы общественного мнения не показывали, что представитель крайне правой Австрийской партии свободы пройдет во второй тур. Это означает, что люди боялись говорить социологам, что они собираются голосовать за правого кандидата. Тем не менее, когда они пошли на выборы, они за него проголосовали. То есть психологического барьера не существует. Может быть, победа Дональда Трампа повлияет на то, что люди меньше будут врать социологам в отношении того, за кого они собираются голосовать, и социологических ошибок будет меньше.
— Если говорить о традиционных левых и правых силах Европы, то можно ли говорить, что победа Трампа станет для них неким «волшебным пинком», который заставит вести себя иначе?
— На это большая надежда. «Звоночков» для европейских центристских, правоцентристских, левоцентристских, представителей истеблишмента было уже достаточно много. Это и выборы в Австрии, и голосование на референдуме в Соединенном Королевстве. Электоральные циклы и референдумы — это некие уроки, которые европейские лидеры должны усвоить. Ситуация меняется. Нужно находить новый язык в общении с электоратом. Нужно проговаривать те проблемы, которые есть. Нужно предлагать выход из ситуаций и с миграцией, и с социальным неравенством, и с некоторыми темными сторонами глобализации. Но самое главное, я надеюсь, что многие европейские лидеры — не только политики, но и общественные деятели, интеллектуалы — смогут предложить новый взгляд на будущее Европы, потому что, иначе, ситуация может стать печальной. В 2017 году нас ожидают очень важные выборы и во Франции, и в Германии, и алармизм является здоровой реакцией на то, что происходит.
— До сих пор во Франции и других европейских странах заключать политические альянсы с экстремистскими силами считалось невозможным. Можно ли представить себе сценарий, когда крайние, экстремистские силы впишутся в политический истеблишмент, и центр начнет заключать с ними альянсы?
— Это уже происходит. Во Франции мы видели в прошлом году, когда «Республиканцы» отказались заключать договор с социалистами, чтобы не дать представителям Нацфронта пройти в некоторые местные советы. Если посмотреть шире на европейский контекст, то тренд на недопущение крайне правых в мейнстрим на протяжении нескольких лет разрушался. Того санитарного кордона, который был в 1990-х — начале 2000-х годов, уже почти не существует. В некоторых странах мы видим гласное и негласное сотрудничество крайне правых с мейнстримом, в некоторых странах они становятся мейнстримом. Можно предположить, что это будет воздействовать и на другие страны.
— Мы сегодня говорим о крайне правом экстремизме. А где в этом политическом раскладе находятся крайне левые силы?
— Это зависит от каждой страны. Если посмотреть на США, 2016 год, какие кандидаты там были самыми популярными? Например, популярность Берни Сандерса — это популярность типичного европейского социал-демократа. Мы видим, что в Европе левая идея все еще жива. В некоторых странах, особенно Центральной и Восточной Европы, она, может быть, не так хорошо институционально или организационно оформлена, но левые идеи продолжают жить. В некоторых странах, например, в Греции, крайне левые пытаются даже изменить ситуацию, но я думаю, что они представляют для истеблишмента гораздо меньшую угрозу, чем крайне правые. Если каким-то образом крайне левые смогут мобилизовать ксенофобский электорат, то в некоторых странах они смогут заменить и крайне правых.
