В этом году под ударом оказались многие из выглядевших незыблемыми опор международной системы, в том числе Европейский Союз и американская демократия. Однако хуже всего пришлось Международному уголовному суду, от участия в котором только за последние месяцы успели отказаться несколько стран. На этой неделе о своем уходе из МУС заявила Россия — спустя несколько дней после того, как суд провозгласил аннексированный ей Крым «находящимся под оккупацией». Гамбия и Бурунди, две маленькие африканские страны с деспотическими режимами, объявили, что они покидают МУС еще в октябре. Так же поступила и Южная Африка — космополитическая демократия и один из политических и экономических лидеров континента.
С практической стороны юрисдикция МУС и его способность предотвращать и расследовать некоторые из наиболее серьезных нарушений прав человека сокращается с каждой страной, которая его покидает. Более того, происходящее подрывает центральную идею суда. МУС теоретически служит всему человечеству. Преамбула принятого в 1998 году Римского статута — учредительного документа суда — гласит, что «все народы объединены общими узами» и что «взаимопереплетение их культур образует совместное наследие», а также что государства-участники обеспокоены тем, что «эта тонкая мозаика может быть в любой момент времени разрушена». Суд требует от своих государств-участников уступить ему ряд ключевых аспектов национального суверенитета не только для того, чтобы сделать мир более безопасным и упорядоченным, но и в интересах будущего всего человечества. Однако пример Южной Африки показывает, как легко рушатся эти высокие идеалы—и какие последствия это может иметь для Израиля, по интересам которого международно-правовой режим часто бьет.
ЮАР уходит из МУС в основном из-за скандальной истории, произошедшей 14-15 июня. Тогда в Южную Африку, которая подписала Римский статут, прибыл на саммит Африканского союза президент Судана Омар аль-Башир (Omar al-Bashir). Между тем в 2009 году МУС выдал ордер на его арест за предполагаемые преступления его правительства против человечества в ходе продолжающегося конфликта в Дарфуре, на западе Судана. Это был первый ордер на арест действующего лидера, выданный судом. Он обязывал любую страну, присоединившуюся к Римскому статуту, арестовать Башира, как только он появится на ее территории. 14 июня Высокий суд в Претории решил, что Башир не вправе покидать страну, пока судьи не заслушают заявление южноамериканских правозащитных организаций, требующих его ареста. Однако на следующий день самолет Башира взлетел с военного аэродрома под Преторией. К вечеру суданский лидер успел вернуться в Хартум, на который юрисдикция международного суда не распространяется.
Причастность правительства ЮАР к вывозу Башира из страны привела к своего рода конституционному кризису. Отпустив Башира, правительство не только нарушило свои международно-правовые обязательства, но и проигнорировало решение одного из своих собственных судей. Этот случай поднял ряд интересных юридических вопросов, в частности вопрос о том, предполагает ли южноафриканское право, что суверенный иммунитет преобладает над ордером МУС. Правительство президента Джейкоба Зумы (Jacob Zuma) нашло простой и изящный выход из этой ситуации. 21 октября Южная Африка объявила о своем намерении покинуть МУС. Официальный представитель правительства заявил, что Римский статут «противоречит законодательству ЮАР и несовместим с ним».
Тут сработал закон непреднамеренных последствий. Когда семь лет назад МУС выдавал ордер на арест Башира, прокуроры даже не подозревали, что это приведет к одному из самых серьезных кризисов в короткой истории суда. Выдача ордера так и не привела ни к аресту Башира, ни к суду над ним, зато позволила серийному нарушителю прав человека извращать и дух, и букву международного права. Каждый визит Башира в страны-участницы Римского статута—в том числе в такие демократические государства, как Кения и Нигерия, — превращается в референдум о принудительной власти суда и о глубине реальной преданности данной страны-участницы идее международного правосудия. Башир вполне успешно подрывает авторитет суда и доверие к нему, и крупнейшей его победой стала именно история в ЮАР. Южная Африка долгое время была особенно предана идеалам и механизмам международного правосудия, что, возможно, было связано с той ролью, которую глобальные структуры и международное право сыграли в подрыве режима апартеида. Однако как только речь зашла о выборе между легким нарушением национального суверенитета и полным выходом из МУС, даже она предпочла последнее.
Лицемерие Южной Африки особенно поражает. Как бы мы ни относились к Владимиру Путину, Россия, по крайней мере, — откровенно ревизионистская держава, которая очевидным образом считает, что падение существующего международного порядка будет ей выгодно. В последние годы Москва часто пробует глобальные нормы на прочность и иногда напрямую их нарушает, поддерживая сепаратистов, совершая акты агрессии против соседей и организуя беспорядочные бомбардировки в Сирии. ЮАР, напротив, сделала свою приверженность правам человека и свой образцовый опыт социального и политического примирения ключевыми элементами внешней политики и национального имиджа. От этого часто страдает Израиль. С тех пор, как в 2014 году Южная Африка вошла в Совет ООН по правам человека, она голосует за каждую резолюцию об Израиле, но выступает против или воздерживается, когда речь идет о других странах — включая таких нарушителей прав человека, как Сирия или Иран. Российские ревизионисты, не слишком уважающие международную систему, впрочем, проявляют не меньшее лицемерие, когда охотно используют эту же самую систему против еврейского государства. И Россия, и ЮАР проголосовали в октябре за резолюцию ЮНЕСКО, отрицающую связь еврейского народа с иерусалимской Храмовой горой.
Южная Африка и Россия стремятся применять к Израилю стандарты, которые не готовы применять к себе, однако сторонникам еврейского государства не стоит смеяться над иронией ситуации. Сейчас особенно очевидно, насколько опасна неработающая система международной ответственности. Бен Тауб (Ben Taub) из New Yorker упорно продолжает писать о попытках задокументировать преступления режима Асада для будущих судебных процессов. При этом и он сам, и его источники прекрасно понимают, что эти процессы могут никогда не состояться. «Нигде до сих пор не было так наглядно видно, как в Сирии, что страх перед будущим правосудием не может служить сдерживающим фактором», — писал Тауб в прошлом августе. Неэффективный и лицемерный международный порядок создает для Израиля дипломатические неудобства, но в соседней стране он просто приводит к трагедии.
