У нас нет стратегии по отношению к России. Вместо серьезного анализа мы позволяем русофобии закрепиться в нашей повестке дня.
«Россия понимает только язык жесткой силы». Так сейчас говорят многие политики и средства массовой информации о России. Нужно сказать, что они правы. В последние годы Запад показал России эффективность языка силы. После падения Стены Запад не имел никакого желания слушать мнение России и просто гнул свою линию.
Заявления о России становятся все более резкими и не учитывают исторические факты. В последнем громком заявлении людей, пытающихся понять и объяснить Россию, назвали «полезными идиотами».
Я не защищаю Россию, меня не беспокоит ни Путин, ни русские, и я считаю, что российская общественная система мало привлекательна. Но я думаю, что односторонняя коммуникация, используемая СМИ и политиками, отвлекает внимание от того факта, что у Запада нет стратегии по отношению к России.
Если есть что-то совершенно ненужное миру, то это вооружение армий, управляемое рефлексами, и новая холодная война. Это пожирает ресурсы, которые необходимо инвестировать в преодоление трудностей, с которыми столкнулось человечество, такими, как климатические проблемы, перенаселенность, бедность и т.п.
Поэтому мы должны разработать надежную стратегию в отношении России, определить цели и те методы и средства, которые мы будем применять.
Какой мы видим будущую мирную и стабильную Европу, которая учитывает точки зрения всех? Это Европа, где Россия уступает по всем пунктам? Вряд ли это возможно. И такого не будет!
Называть людей «полезными идиотами» не имеет ничего общего со стратегией, и это уводит внимание в сторону от того факта, что поведение России фактически объяснимо и стратегически рационально. Плохая новость дня о русской пропаганде была опубликована средствами массовой информации, которые не контролируются государством. Тогда почему она была опубликована? Потому что не хватает самокритичного анализа? Или это было сделано сознательно? Или просто речь идет о бездумном соревновании, цель которого придумать самый пугающий заголовок к статье, где людей называют идиотами, потому что они настроены критически?
В некоторых СМИ любой русофоб может получить место в колонке комментариев, если статья достаточно злобная и в ней используются такие слова как «подлость». Самым ярким примером является «хроника каскадера» Рахлина в Berlingske от 15 октября 2015 года, где главной мыслью было, что Путин физически является маленьким человеком и потому опасным для Запада.
Но есть и другие представители, которые тоже получают там место: один бригадный генерал запаса написал прошлым летом, что вооруженный конфликт предположительно начнется в Балтийском море в течение нескольких недель. Один немецкий автор утверждал, что Россия готовится создать подпольную армию в Европе. Jyllands-Posten преподнесла ракеты «Искандер» в Калининграде как «срочная новость», а спустя шесть часов новость спустилась наполовину вниз на сайте, а на следующий день ее уже вообще не было.
Предсказания о скором нападении России на Европу не требуют длинных заголовков. Довольно странно, что заявления о экзистенциональной угрозе стоят где-то в глубине газет. Ясно, что в действительности никто не верит утверждениям о русском нападении, и оборонный бюджет вряд ли растет из-за России.
Дебаты о России напоминают аргумент «земля плоская», где никто не пытается пойти за горизонт, чтобы выяснить причины плохих отношений. Кажется, что все дебаты основываются на ценностях, а не на стратегическом интересе.
Я не согласен с тем, что Россия является экзистенциональной угрозой. Но я также не считаю, что Россия непредсказуема. Правда есть некоторые действия России, которые противоречат международному праву, обычаям и этике, но их следует рассматривать и понимать, как конечное звено исторических событий, начавшихся в 2008 году, стоящих на фундаменте, построенном в девяностые годы. С точки зрения стратегической перспективы Россия вела себя довольно предсказуемо.
А в отношениях с Россией сделан ряд стратегических ошибок. Это в первую очередь убеждение, что наши либеральные идеи устранили элементарную стратегическую динамику, такую как геостратегия и равновесие сил.
Было неумно провозгласить Запад победителем в холодной войне и после этого продолжать соперничество, расширяя НАТО вплотную к границам России. Ясно, что не Россия должна определять, каким образом та или иная страна должна решать вопросы своей безопасности. Но было ли это расширение единственно правильным решением? Разве нельзя создать безопасность в Европе каким-нибудь другим способом?
С одной стороны мы принимаем антироссийские чувства восточных европейцев, их историю, но с другой стороны мы отбрасываем историческую озабоченность России и говорим, что россияне истеричны.
Но страна, которая три раза подвергалась западным нашествиям (1812, 1914 и 1941 год), а во время последнего нашествия была разорена и потеряла 25 миллионов своих граждан, имеет, видимо, право оглядываться на историю? Для Дании потребовалось 100 лет, чтобы освободиться от синдрома 1864 года, так почему же Россия должна вести себя иначе?
Как бы мы ни считали, что НАТО — это мирная организация, тем не менее, расширение НАТО рассматривается как продолжение стратегии холодной войны США, направленной на сдерживание России. Министр обороны Клинтона (Clinton) Уильям Перри (William Perry) характеризует американское поведение по отношению к России в девяностые годы следующим образом: «Кого волнует, что они думают? Это страна третьего сорта».
Автор стратегии сдерживания Джордж Кеннан (George Kennan) предупреждал в 1998 году, что расширение НАТО было необоснованным, потому что никто никому не угрожал, и что расширение поэтому было «трагической ошибкой», которая показала «плохое понимание российской и советской истории». Кеннан добавил: «Естественно, со стороны России последует отрицательная реакция, и тогда будет сказано «Ну вот, мы же говорили, вот такие они эти русские».
Бывший американский министр обороны Роберт Гейтс (Robert Gates) пишет: «Мы совершили ошибку, не посмотрев на мир с их точки зрения и не установив спокойные отношения с ними». Гейтс пишет также, что идея принятия Украины в НАТО является для России «монументальной провокацией». И американский политолог и неореалист Джон Миршеймер (John Mearsheimer) тоже говорит, что главная часть вины за то, что все пошло таким неправильным путем, лежит на Западе.
Нет никакого основания для того, чтобы относиться к России как к маленькому государству, тем не менее, так к ней и относились. Россия велика и потенциально сильна, и с ее точки зрения она должна серьезно восприниматься как великая держава. Россию не воспринимают серьезно, когда расторгают договор о противоракетной обороне и создают противоракетную оборону, которая фактически может быть развернута на 90 градусов и лишит Россию возможности запустить даже одну ракету.
Россия воспринимается точно так же несерьезно, когда ЕС предлагает договор об ассоциации и просит Россию встать в очередь с такими странами как Грузия и Мальта. Великие державы не любят такое отношение. Иногда необходимо учитывать логику великих держав, не показывая им этого так же, как мы живем со Страсбургским цирком Франции в ЕС, представлением Великобритании о себе как о глобальной державе или с несправедливым составом Совета безопасности. США, как великая держава, тоже стремятся к власти и доминированию. Однако здесь у нас тенденция не замечать этого.
Существует утверждение, что Путин — плохой стратег, но «хитрый» оппортунист. Это вечное стремление лишить Путина человечности приводит к тому, что мы не замечаем того, что хочет Россия. У России давно уже есть четкая стратегия по отношению к Западу, в то время как Запад, говоря словами Генри Киссинджера (Henry Kissinger), просто демонизирует Россию вместо того, чтобы выработать стратегию по отношению к ней. Стратегическая цель России состоит в том, чтобы показать себя великой державой, к которой нужно относиться серьезно.
И Россия не позволит сдерживать себя. Эта стратегия привела к тому, что Запад сделал все возможное, чтобы спровоцировать Россию, в частности, отвергая как истерику все ее возражения против расширения на восток. Уильям Перри уже в девяностые годы выступал против быстрого продвижения НАТО на восток, что, по его словам, приведет к отчуждению русских.
Если уж Кеннан, Перри, Гейтс, Киссинджер и Миршеймер тоже полезные идиоты, то я оставляю вопрос открытым, но Россию нужно воспринимать серьезно, и нельзя игнорировать классическую «дилемму безопасности». То есть чем больше усиливается безопасность одной стороны, тем сильнее уменьшается безопасность другой.
Исходя из своей истории и географии, Россия чувствует, что ее сдерживают сливающиеся вместе ЕС и НАТО. Таким образом, свобода стратегического маневра России потенциально блокируется от Петербурга до Владивостока.
Это стратегическая логика. Поэтому Россия сражается на Украине и в Сирии за жизненные стратегические интересы и использует методы и средства, которые естественны для такой борьбы. Россия не вела бы себя так, если бы ей пришлось что-либо терять в международном сотрудничестве.
Россия слаба в военном и экономическом смысле, она слаба и в общественном устройстве, но как любая другая страна она преследует свои цели с помощью тех методов, сил и средств, которые есть в ее распоряжении. Многие люди думают, что «стратегия» имеет что-то общее только с военными. Военная сила может быть частью стратегии, но сама стратегия реализуется с помощью многих других силовых средств, а не только военной силы, например, с помощью экономических и институциональных средств.
Действия России интерпретируются как агрессивные. А между тем есть две формы агрессии: наступательная и оборонительная. Слившиеся вместе ЕС и НАТО слепо использовали невоенные стратегические средства для того, чтобы расширить сферу собственных интересов и пространство власти. Поэтому слабая России не нашла никаких других возможностей, кроме использования военной силы для оборонительной агрессии.
Мы называем это «провокациями». Однако это действует, потому что теперь в результате Россию стали воспринимать серьезно, правда это восприятие покоится на опасном основании. Аннексия Крыма и украинский кризис могут также рассматриваться как оборонительная агрессия, как последняя возможность России предотвратить тотальное сдерживание.
Для России Украина — это решающий стратегический интерес, но не для Запада, который не хочет использовать военную силу на Украине. В этой связи не замечают, что Россия может использовать Прибалтику для того, чтобы уменьшить давление на главную проблему. Россия не получает никакого решительного стратегического преимущества, бросив вызов значительно превосходящей ее по силе НАТО, захватив небольшие прибалтийские государства, но может использовать Прибалтику как распределитель давления или для того, чтобы испытать единство НАТО.
То же самое можно сказать о сирийском кризисе, где Россия может попытаться помешать крупной западной интервенции и достичь своей стратегической цели, переместив несколько ракетных систем в Калининград.
Когда наши политики говорят о России как о непредсказуемой и иррациональной, они снимают с себя ответственность за плохие отношения с ней. Поскольку они считают, что имеют патент на истину, их удивляет реакция России, и они называют ее «непредсказуемой».
Российская форма правления совершенно не совместима с нашими ценностями, но едва ли в бόльшей степени, чем форма правления Саудовской Аравии, в которую Дания недавно нанесла государственный визит. Связи с Китаем тоже вряд ли выдержат оценку, основанную на ценностях. В общем и целом российское правление фактически совершенно предсказуемо, принимая во внимание геостратегию и стратегическое развитие.
Каждый руководитель слабой России с ее историей, культурой и географией вряд ли, согласно Миршеймеру, нашел бы другие возможности, чем те, которые уже выбраны Россией. Подумайте, как бы реагировали США, если бы Китай начал бы говорить о том, что хотел бы включить Канаду и Мексику в свой военный союз.
А что бы сделала Россия? Если следовать мысли Роберта Гейтса и на один момент попытаться посмотреть на положение глазами России, то можно было бы увидеть страну, которая мыслит категориями геостратегии и баланса сил, и амбицию «сделать Россию снова сильной».
Чисто стратегически можно увидеть, как постоянно растет и крепнет противоположный полюс, в то время как другая сторона слабнет. Можно увидеть, как одна сторона близка к тому, чтобы быть плотно зажатой другой стороной таким образом, что свободным остается только стратегический проход к Арктике. Если сторона в стратегическом соревновании не сможет окрепнуть, то остается только два решения: или проиграть, или попытаться разделить и ослабить соперника, если соперник не хочет слушать мнение противоположной стороны.
Россия выбрала последнее. Санкции против России составляют так называемую изменяющую поведение стратегию. Но Россия не изменит своего поведения, потому что стратегия изменения контекста путем расширения ЕС и НАТО создала стратегический контекст, который Россия не может принять.
Санкции, ослабляющие Россию, приведут, несомненно, к тому, что Запад по-прежнему не будет слушать Россию и будет преследовать только собственные интересы. Россия не откажется от Крыма и Украины в нынешних условиях и в соответствии с продолжающимся ослаблением может почувствовать искушение устроить все больше и больше «провокаций».
Демонизация России и особенно президента Путина блокирует рациональные переговоры, за исключением переговоров об Арктике, Иране или Сирии (и совершенно недавно Антарктиде), где мы постоянно подписываем договоры.
Необходимо прекратить демонизацию, и мы должны восстановить нормальные отношения с Россией на основе нормальной стратегии с ясными целями. Наверное в браке по расчету возможно серьезно научить русских нашим ценностям? Изоляция никогда не приводила ни к чему другому, кроме экстремизма. Ничто, кроме взаимозависимости, не может уменьшить разногласия.
Нам нужно составить новый европейский контекст, который помешает уже существующей угрозе гонки вооружений. Мы должны определить четкую стратегическую цель того, как мы видим отношения между Россией и Западом. Какое место, по нашему мнению, должна занимать Россия?
Где, по мнению тех, кто хочет в отношениях с Россией использовать «язык силы», может закончиться подобное развитие? В полностью зажатой и сломленной России? В новой холодной войне и бесконечной гонке вооружений? Или в переговорах и установлении стабильного порядка и создании безопасности в Европе?
Каким образом мы можем полностью изменить представление России о том, что нужно вести экзистенциалистскую борьбу с Западом, который сдерживает и доминирует? Миршеймер предложил дать Украине статус нейтрального буфера, какой был у Австрии во время холодной войны.
Это нелегко, но альтернатива хуже. Мы подписали договоры о сокращении конвенциональных сил в Европе и о сотрудничестве и безопасности на континенте во время холодной войны, поэтому мы должны добиться заключения договоров также и сегодня. Но и для России должна здесь тоже быть выгода, например, в форме возвращения в международное сообщество. Однако переговоры затрудняются тем, что роли поменялись.
Ранее Варшавский пакт был ориентирован на идеологию, а НАТО на оборону. Сейчас же мы используем наши ценности, чтобы изобразить Россию бесчеловечной, думающей категориями геостратегии и баланса сил и чувствующую для себя угрозу. Таким образом, мы удобно уходим от своей части ответственности.
