«Наш инструмент — дипломатия, и мы не рассматриваем никаких других вариантов», — заявил на прошлой неделе госсекретарь США Джон Керри своему итальянскому коллеге по поводу Ливии, в столице которой сейчас бушуют бои между вооруженными группами. Подробности этих событий нам неизвестны, однако в результате погибли не менее семи человек, а столкновения подобного рода, по всей видимости, давно стали там обычным делом. Вчера ливийское правительство национального единства заявило о взятии прибрежного Сирта на востоке Ливии. Новость прозвучала после провала множества дипломатических инициатив по урегулированию ливийского конфликта и полугода боев за родной город Муаммара Каддафи, который стал оплотом «Исламского государства» (запрещенной в России террористической организации — прим. ред.) в 2015 году.
Эта победа стала большим успехом для правительственных войск, которым на востоке страны составляют конкуренцию отряды генерала Халифы Хафтара. За последние месяцы тот взял под контроль Бенгази и «нефтяной полумесяц» с помощью собственных сил, которые состоят из различных вооруженных групп и подразделений ливийской армии. Генерал Хафтар получает поддержку Египта и ОАЭ, а также может положиться на верных сторонников, прежде всего в его родной Киренаике. За последнее время ему удалось стать лидером в борьбе с исламистами.
Пока у Москвы (официально) нет позиций в Ливии, но она реализует программы на ее территории, утверждает специалист по России из Французского института международных отношений Жюльен Носетти. «Москва отправила десятки инструкторов в страну, чтобы помочь силам генерала Хафтара в Тобруке», — говорит он, подчеркивая маловероятность «официального» военного вмешательства в обозримом будущем. «Россия и так уже разрывается между сирийским и украинским фронтами, что влечет за собой соответствующую финансовую нагрузку», — отмечает Жюльен Носетти.
Исламистская угроза
Того же мнения придерживается и Рональд Брюс Сент-Джон. По его словам, Россия, скорее всего, ограничилась бы военной, финансовой и политической поддержкой сил генерала Хафтара. Москва издавна стремилась заполучить военно-морскую базу в Средиземноморье и (безуспешно) пыталась выторговать ее в Ливии (во время конференции перед подписанием Парижского мирного договора 1947 года) на переговорах с Западом после Второй мировой войны.
«Использование Россией египетской военной базы Сиди-Баррани менее чем в 100 километрах от ливийской границы может стать компромиссом в контексте укрепления военного и антитеррористического сотрудничества между Москвой и Каиром», — полагает Жюльен Носетти.
Такое вмешательство дало бы Москве очень многое. По словам Рональда Брюса Сент-Джона, главной задачей внешней политики России при Владимире Путине является восстановление потерянных после окончания холодной войны престижа и влияния как на международной арене, так и на Ближнем Востоке. Кроме того, следует учесть, что российское руководство «искренне обеспокоено» угрозой радикального ислама и перспективой возвращения исламистов в Россию для проведения терактов.
Помимо стремления закрепиться в Ливии и расширить влияние в регионе, стоит отметить и привлекательность для России военного профиля генерала Хафтара, тем более что с 1978 по 1983 годы тот учился в Москве, подчеркивает Жюльен Носетти. К тому же Кремль стремится уменьшить роль Сирии в своей ближневосточной политике, и «большая активность на ливийском фронте логически вписывается в этот подход».
