И правда — отчего бы не открыть ресторан «НКВД», если несколько лет назад по требованию ветеранов закрыли шашлычную «Антисоветская»? Значит, мы в тренде. Закона «Об оскорблении здравого смысла» никто пока не принимал, поэтому можете быть уверены — ресторан «НКВД» никто закрывать не станет. А общественное возмущение — лучшая реклама.
Еще несколько лет назад такой ресторан открыться в Москве не мог в принципе — в обществе попросту не было спроса. То, что это стало возможно сейчас, — совершенно закономерно. На это работает огромная государственная машина, и в авангарде этого похода против здравого смысла, против уроков истории, против уважительного отношения к человеку — не что-нибудь, а наша дорогая отечественная культура. Точнее — те, кто пытается ею руководить.
Как вы думаете — есть связь между открытием ресторана «НКВД» в Москве и открытием памятника Ивану Грозному в Орле? Или с открытием памятника киевскому князю Владимиру в километре от ресторана «НКВД», на Боровицкой площади под стенами Кремля? Разумеется, есть, и прямая — такая же, как и с вновь возникшими активными разговорами о возвращении памятнику Дзержинскому на Лубянку. Никакая тоталитарная власть не может обойтись без подручного псевдопатриотичного псевдоискусства, замешенного на нужной идеологии. Это самое псевдоискусство, оказывающее, так сказать, услуги сопровождения авторитарной власти, должно быть простым и монументальным. Тогда оно станет правой рукой власти, как оно было в советские времена и как стало сегодня. Не будешь же строить величие страны на философских фильмах Сокурова или — упаси бог — акциях Павленского.
А памятники да разного рода монументы — лучшее подспорье в патриотическом воспитании. Памятники — они всегда перед глазами, они, как правило, видны издалека, и ставят их вовсе не в спальных районах, а в самом центре, чтобы примелькались. В обыденном сознании доверие к памятникам традиционно высокое — «раз отлили в бронзе — значит, человек достойный, абы кого в бронзе не отольют». То поколение жителей Орла, что нарождается сейчас, вырастет с памятником Ивану Грозному перед глазами и будет знать с младых ногтей, что этот человек — национальный герой, собиратель русских земель, покоритель Казани и просто большой государственный деятель. «Опричнина» перестанет быть ругательным словом, а станет синонимом доблестной гвардии, рыцарей без страха и упрека. А юные москвичи будут расти с памятником киевскому князю Владимиру перед глазами. И история к тому времени будет переписана так изящно, что дети и знать не будут ни об истинном происхождении князя, ни о его образе жизни, ни о том, что этот символ Москвы почил в бозе как минимум за сотню лет до основания нынешней столицы России. Среди людей обычных, разумных и честных это называется враньем, среди людей с повышенным уровнем государственности в крови — патриотизмом.
Да что там Иван Грозный — вон уже несколько памятников Сталину пооткрывалось в России за последние годы. Некоторые из них — по прямому благословлению министра культуры товарища Мединского и пестуемого им Российского военно-патриотического общества (РВИО). И попробуй возразить — дескать, вы еще Гитлеру поставьте — они вас же и пригвоздят к позорному столбу за неуважение к родной истории. Под это дело и памятник Феликсу Эдмундовичу, будьте спокойны, на прежнее место вернут. А то, понимаешь, всякое хулиганье в августе 1991-го опрокинуло, что вообще не ими было поставлено.
Вот на днях авторов фильма «28 панфиловцев» наградили грамотой «За верность исторической правде». Кто не видел — настоятельно советую посмотреть этот фильм, чтобы наконец уяснить раз и навсегда, что такое историческая правда. Особенно хорошо смотрится политрук, произносящий философские монологи в окопе. Ну да ладно. Нельзя плевать в прошлое — значит нельзя. Всем нельзя? Нет, конечно, не всем — только в зависимости от степени приближенности к власти.
Никите Михалкову, например, можно. На днях он из своего нижегородского имения высказался о екатеринбургском Ельцин-центре. Высказался в том смысле, что деятельность Ельцин-центра разрушает национальное самосознание сотен детей, потому что, по его мнению, там история преподносится необъективно. При этом Михалков даже не удосужился побывать в Ельцин-центре, что чудесным образом не помешало ему о нем судить. Но это уже вопрос чисто этический. Важно сейчас, что еще один не просто государственный муж, но человек, решительно свихнувшийся на государственности, а также на православии, самодержавии и народности, требует изъять из поля зрения людей огромный кусок истории страны. И заметьте — не просто кусок, а тот важнейший, хоть и короткий период, когда Россия была свободной. Пусть не стопроцентно, но более свободной, чем она была в 90-е, наша страна не была никогда.
В скором времени Москва прирастет еще одним памятником — на сей раз известному постсоветскому диктатору Исламу Каримову. Да-да, мы знаем, что Узбекистан и Россия — братья навек. Вот только Вацлаву Гавелу, например, хоть мы и с Чехией не разлей вода, что-то памятник устанавливать в Москве не спешат. И пока культура вот таким образом обслуживает власть, насаждая симпатии к тиранам и диктаторам, позволяя по своему разумению вычеркивать из истории неугодные куски, а на их место водружать угодные, — то и будем мы ходить мимо ресторанов «НКВД», «Застенок», «Расстрельный подвал», «Любимый Сталин» и пр. Бытовая культура так неразрывно связана с «высокой», что порой трудно понять, где кончается одна и начинается другая.
Кстати, насчет памятников и других форм увековечивания, а также расправы с ними. Всякий снос символа болезнен для большой части общества. Как, впрочем, и не снос — для другой, тоже большой. Между тем компромисс есть. Например, чешутся руки снести памятник Ленину. А не надо сносить — обнесите его решеткой и перестаньте за ним ухаживать. Через месяц его загадят голуби, через год вокруг него вырастет бурьян, сам памятник покроется плесенью, грязью и следами радиоактивных дождей. Сделайте так со всеми памятниками большевистским упырям — и через несколько лет они станут тем, чем и должны быть памятники убийцам и бандитам. Они останутся в памяти как свидетели и творцы истории, которую нельзя забывать, но и которую нельзя фетишизировать. Пусть стоят себе — жалкие, в бурьяне, в голубином помете. И станцию «Войковская» в Москве не надо переименовывать — лучше повесить несколько мраморных досок на станции, где бы крупными буквами рассказывалось о «деяниях» этого апостола революции. Выйдет дешевле и эффективнее.
