С тех пор, когда Томас Винклер (Thomas Winkler) 25 лет назад был молодым и неопытным вторым секретарем датского посольства в Москве, произошли колоссальные изменения.
В то время страна называлась Советский Союз. Датским дипломатам не разрешалось встречаться с советскими гражданами на частной основе. Как человек Запада, Винклер был настолько экзотическим явлением на улицах русской столицы, что люди во все глаза разглядывали его.
Он никогда точно не мог сказать, как будет проходить тот или иной день. Нужно было потратить полдня на заправку машины бензином. А если он хотел купить литр настоящего молока, ему нужно было проехать девять километров от своей квартиры в районе для иностранцев на Кутузовском проспекте до финского супермаркета Стокманн на Зацепском Валу.
Как в Лондоне или Нью-Йорке
И вот Томас Винклер вернулся — на этот раз как посол. В Москву, которая почти стала неузнаваемой по сравнению с 1991 годом.
Сверкающие небоскребы. Элегантные модные бутики. Районы хипстеров, пешеходные улицы, велосипедные зоны. Интенсивное уличное движение, где чаще встречаются иномарки. Яркие световые рекламы, а теперь и грандиозные рождественские и новогодние украшения улиц. Круглые сутки открытый супермаркет с хорошим выбором товаров и замечательный ресторан в непосредственной близости.
«В Москве осталось мало русского. Кремль пока еще на месте, как и купола, но стоит пойти в какой-нибудь торговый центр типа ГУМ или Европейский, как у вас создается полное впечатление того, что вы находитесь в Лондоне или Нью-Йорке. Это все очень, очень по западному капиталистически — с рекламой в самых невероятным местах», — констатирует Винклер.
«Сегодня никто в Москве не смотрит на меня как на нечто чуждое. Наоборот, невероятно многие спрашивают меня, как им пройти куда-либо. В советское время такого никогда не было, люди просто не осмеливались так поступать», — говорит датский посол в свои 52 года.
Гражданское общество на коленях
И все-таки в нынешней России есть элементы, которые, с точки зрения Винклера, тревожно напоминают Советский Союз. Они заставляют посла думать о том, что «круг скоро замкнется».
«Мы прошли этот очень открытый процесс изменения, но сейчас создается впечатление, как будто мы кое-где вернулись назад к чему-то, что не является советским и коммунистическим, но что, тем не менее, более напоминает о Советском Союзе, чем о России, которую мы знали в девяностых», — говорит Томас Винклер.
«Самое неприятное — это подавление гражданского общества. Еще совсем недавно это было очень живым гражданским обществом. Я, может быть, думаю не столько об активных правозащитных организациях, которым приходилось трудно в течение некоторого времени. Но мы видим, что это распространяется уже и на окружающую среду и даже на общество», — замечает он.
Российский закон, ставящий на НПО, получающих экономическую поддержку от других стран, клеймо «иностранный агент», унизительное понятие во времена Сталина — это жестокий удар по гражданскому обществу, которое постепенно только начало появляться при последнем руководителе Советского Союза Михаиле Горбачеве, и которое расцвело при первом президенте России Борисе Ельцине. Томас Винклер говорит, что он не встречает понимания у своих собеседников из числа представителей официальной России при попытках объяснить, что «это невероятно плохой закон».
«Это показывает, что гражданское общество, если оно получает иностранное финансирование, является чем-то плохим для России. С датской точки зрения это трудно понять или, во всяком случае, принять. Эта очень негативная кампания, направленная против гражданского общества, это пугает людей. Это видно по ним. Они теперь не особенно хотят высовываться», — говорит он.
«Я был как чистый лист бумаги»
Томасу Винклеру было 26 лет, когда в октябре 1990 года он приехал в Москву первый раз. Это было кое-что. Как только что получивший образование юрист он за два года до этого был принят на работу в министерство иностранных дел и теперь очень хотел ознакомиться с другими странами. В то время интерес к Советскому Союзу был сдержанным среди его коллег в министерстве, а Винклер подал заявку на работу в качестве второго секретаря посольства.
«Я был чистым листом бумаги, я не знал ничего о Советском Союзе, я не знал языка. Но я думал, что было бы интересно испытать что-то другое», — говорит он.
Он никогда не пожалел об этом. В посольстве он, кроме того, повстречался и со своей будущей женой Катей Бьерринг Винклер (Katja Bjerring Winkler). Это было время, когда весь мир следил за этим ранее закрытым и загадочным обществом.
Напряженный 1991 год
Освободительная борьба прибалтов, в которой министр иностранных дел Уффе Эллеманн-Йенсен (Uffe Ellemann-Jensen) должен был сыграть ключевую роль. Военное вмешательство Москвы в дела прибалтийских республик в январе 1991 года. Этнические волнения на Кавказе. Массовые демонстрации в поддержку демократии в Москве. Борьба за власть между Горбачевым и Ельциным. Попытка переворота в августе 1991 года. Распад ранее всемогущей коммунистической партии. Растущее требование республиками независимости. Свидетельство о смерти Советского Союза, подписанное на даче в Белоруссии 8 декабря. Полный распад 25 декабря, когда Горбачев ушел со своего поста, и был снят советский флаг над Кремлем. Резкий переход России от командной к рыночной экономике 2 января 1992 года.
«Вдруг мои коллеги в Лондоне, Париже, Бонне и Вашингтоне начали запрашивать о том, чтобы я писал домой о происходящем в Советском Союзе. Я ведь находился там. Это была фантастическая рабочая ситуация. Все, начиная с Уффе Эллеманна и ниже, читали написанное. Копенгаген испытывал невообразимую потребность в информации, ознакомлении и понимании. Я действительно ощущал себя в центре событий», — вспоминает Томас Винклер.
«Это был также период, когда Дания в первый раз появилась на карте мира в связи с тем, что Уффе Эллеманн поддержал прибалтийские страны. Когда в кругах ЕС заходила речь о Прибалтике, все смотрели на Данию. Мы никогда раньше, насколько я помню, не бывали в положении „игрока“ в каком-либо деле», — говорит он.
Заговор против Горбачева
Томас Винклер был в то время ответственным за консульскую работу и выполнял большую практическую работу в посольстве. Но он помогал также составлять экономические и политические обзоры. А утром 19 августа 1991 года Винклер, разбуженный новостями тогдашнего корреспондента Politiken в Москве Даной Шмидт (Dana Schmidt), сообщил послу о том, что группа старых коммунистов из ближнего окружения Горбачева осуществила государственный переворот.
«Я примчался в посольство, советский милиционер, охранявший посольство, вышел и удивился, зачем я приехал так рано в посольство. Я не знал, как будет „переворот“ по-русски, но сумел объяснить, что его президент был задержан или болен. Он тоже ничего не знал об этом», — рассказывает Томас Винклер.
Винклер отвечал за практическую работу. Контакты с живущими здесь и приезжающими датчанами. Заказ охранникам посольства купить одеяла, свечи, консервы на тот случай, если ситуация будет развиваться непредсказуемо. Налаживание работы телефонов посольства, поскольку они перестали работать в результате многочисленных звонков.
«У нас не было мобилизационного плана. Мы были абсолютно не подготовлены к чему бы то ни было», — вспоминает он.
Танки на улицах
Танки с орудиями, направленными на министерство иностранных дел и другие ключевые здания. Здание российского парламента. Белый дом был забаррикадирован противниками переворота во главе с Борисом Ельциным. Когда Томас Винклер со своим коллегой вечером возвращался домой, он должен был проехать мимо этого района и увидел, как начал двигаться танк.
«Но оказалось, что это были сотрудники CNN, которые хотели сделать снимки», — улыбается Томас Винклер.
Сразу же стало ясно, что это был дилетантский переворот, но, тем не менее, никто не знал, как все может развиваться. Во вторую ночь Винклер из своей квартиры видел след трассирующих пуль в туннеле, где три человека были убиты двигающимися бронетранспортерами. За баррикадами в отеле находились 35 датских библиотекарей, прибывших сюда на конгресс, они сильно нервничали в то утро.
«Я пошел туда с одним охранником. Мы чувствовали себя немного героями, проходя через баррикады в отель, где мы нашли библиотекарей и сказали им, что „датское посольство здесь“. Не то, чтобы мы могли что-либо сделать, поскольку мы не могли забрать их оттуда. Но так приятно были видеть, что они вздохнули с облегчением», — рассказывает Томас Винклер.
Позднее в этот день переворот рассыпался, и Горбачев вернулся домой после своего домашнего ареста в Крыму.
Нет, пять мороженых вы не можете получить
Томас Винклер вспоминает свое первое пребывание в Москве как необычайно интересное. Было очень весело, много вечеринок, в частности, в сплоченной датской колонии, много разных поездок на выходных в этой большой стране.
«А еще был бар на Таганке, где поэт и певец Владимир Высоцкий напивался совершенно пьяным. Там так и было. Это подтверждало многочисленные слухи о том, как там сильно пили. Пьяные прямо падали от столов на пол», — вспоминает посол.
Но даже для привилегированных дипломатов жизнь в Советском Союзе была не совсем простой.
Он, конечно, успокаивал своих там, дома, тревожно спрашивавших, есть ли у него еда. Да, в Москве 1991 года была нехватка товаров, но речь никогда не шла о голоде, хотя именно слухи об этом заставили ЕС отгрузить горы масла, консервов и других продуктов, которые можно было найти в продаже на рынке в Измайлово к востоку от центра.
Но много было трудного и нелогичного. Как, например, когда Винклер и четыре его коллеги приехали в Киев, и каждый захотел купить мороженое, им сказали, что это было абсолютно невозможно, они могли купить или четыре или шесть порций мороженого, но не пять. Или когда они хотели купить лыжное оборудование, было невозможно найти лыжные ботинки и крепления одного размера. Или он покупал бензин на специальные дипломатические купоны на специальной бензоколонке, но когда было необходимо отправиться в дальнюю поездку, он должен был забивать багажник канистрами, потому что возможность купить бензин в дороге была минимальной.
«Все время ты наталкивался на бюрократическую стену. Это приводило в отчаяние. К этому следует прибавить работу с визами для клиентов и с датчанами, попавшими в трудное положение. Мы называли это „Moscow blues“; было почти правилом после пребывания в Москве в течение трех месяцев выезжать из города. В противном случае это становилось странным», — констатирует он и добавляет:
«И в то же время ты влюблялся в эту страну, и не в последнюю очередь в русскую культуру».
Надежда и неуверенность
После распада Советского Союза Винклер заметил «совершенно другую атмосферу в Москве, гигантскую надежду на то, что произойдет что-то к лучшему». Это продолжалось не долго, но вначале было именно так.
«Стало приходить много товаров, появилось много баров, стало более оживленно на улицах. Но появилось и много бедных. На рынке в Измайлово весной 1992 года люди, стоявшие там, продавали чаще, чем раньше, личные вещи. Всегда стоял кто-нибудь и продавал подсвечники или семейное наследственное серебро, это было очень распространено», — говорит Винклер. Он подчеркивает, что кроме бόльшей свободы можно было заметить и растущую неуверенность, а также ростки господства мафии, которая стала характерной чертой России Бориса Ельцина девяностых годов.
«Изменения были громадны. Произошел переход от невероятно репрессивной системы к совершенно открытой. Поэтому было много людей, задумывающихся о том, что же происходит. Они были настроены не прямо негативно, а выжидательно», — говорит он.
Предрассудки датчан
Томас Винклер переехал из Москвы в Киев в декабре 1992 года и позже постоянно совершал рабочие поездки в Москву до тех пор, пока в августе 2013 года не вернулся туда послом.
Работа, о которой можно мечтать, говорит он о своей работе и называет целый ряд поездок, которые он предпринял в 11 часовых поясов большой страны, часто во главе делегаций датских бизнесменов или представителей культуры. По словам посла, он встречает открытость, дружелюбие и любопытство, которые невозможно сравнивать с тем, что было в Советском Союзе 25 лет назад.
«В Дании можно наткнуться на массу предрассудков о русских, это, вероятно, остатки представлений о русских середины девяностых. Новые русские с громадными золотыми цепями. Некультурные, грубые типы, опустошающие буфеты и расхаживающие с красивыми женщинами на руках. Сейчас очень мало таких русских. Сюда приезжает не так много датских туристов, но, тем менее, их становится все больше и больше, они совершают прогулки на круизных теплоходах по рекам и встречают обычных, открытых и благоразумных русских», — говорит он.
«Обычно русских представляют себе как мрачных людей. Но в очень многих местах России я встречал фантастических людей, фантастическое современное искусство. Современный музей в Красноярске в Сибири заставил сравнить Йенса Йоргена Торсена (Jens Jørgen Thorsen, датский режиссер, — прим. перев.) с воспитателем детского сада. Нет границ желанию экспериментировать. Они заботятся о своих традициях и не боятся испытывать что-либо новое», — констатирует Томас Винклер.
Мы должны говорит довольно жестко с русскими
Одновременно посол не боится критиковать Россию президента Владимира Путина в политическом плане.
«Хотя я, в принципе, очень терпимый тип дипломата, я чувствую себя сильно спровоцированным русскими в настоящий момент. Они используют аргументы, связанные с правами человека, так, что их просто трудно принять. Особенно если дискуссия касается Крыма и Украины. Очень трудно усидеть спокойно, оставаться дипломатичным и говорить вежливо», — говорит он.
«Вот один из моих пунктов: время от времени мы должны жестко разговаривать с русскими. Я не уверен, какую пользу мы можем извлечь из этого, но ради нашего душевного мира и достоинства мы должны так говорить, когда речь заходит о чем-то неприемлемом. Это, например, когда Россия сравнивает геноцид в Косово с „геноцидом“ в кавычках в Крыму. Это совершенно неприемлемо», — считает Томас Винклер.
Он озабочен тем, что у официальной России абсолютно другое восприятие ситуации по сравнению с Западом. Они считают ЦРУ ответственным за революцию на Украине 2014 года. Они воспринимают НАТО как агрессивный альянс, который только и хочет, что изолировать и подчинить себе Россию. Они считают «пуделем США» такую страну как Дания.
«Мы настолько далеки друг от друга в восприятии того, что произошло, что очень трудно понять друг друга. Мы должны, безусловно, продолжать диалог, но мы также должны продолжать высказывать свое мнение, когда Россия ведет себя неприемлемо», — подчеркивает Винклер.
Время конфронтации
Посол отрицает, что сегодня царит атмосфера холодной войны — до той поры, пока он не увидит современную российскую систему как идеологию a la коммунизм с «четко встроенной экспансионистской повесткой дня». Диалог сейчас гораздо более открыт и широк по сравнению с периодом холодной войны. Винклер не верит ни в какой-либо «большой российский план» установления своего господства в Европе.
«Нам следует проанализировать отдельные случаи конфронтации на их собственных условиях. Почему мы получили Крым? Почему мы получили Сирию? Это не одна и та же причина. Мы должны не упрощать русских и говорить: „Они так делают, потому что могут так делать“. Есть причины, почему они сделали и одно, и другое. И совершенно не обязательно, что они сделают и третье», — говорит Винклер.
«Но, конечно, мы живем во время конфронтации. Во время невероятно различного подхода к ценностям. Но это то, что мы имеем», — констатирует он.
Кремлелогия 2.0
Есть еще одна область, где Винклер видит явные черты сходства между Советским Союзом 1991 и Россией 2016 года: предмет кремлинология, где он и другие, исходя из маленьких, часто противоречивых сигналов — настроения Путина и языка тела, увольнений и назначений генералов, губернаторов и бюрократов — должны пытаться анализировать, чтобы определить, куда движется Россия.
«В действительности мы сидим и гадаем на кофейной гуще. Мы ведь не знаем, что происходит в Кремле. В противоположность прежнему времени в Москве много мозговых центров, размышляющих о том, что происходит в Кремле. Но многие из них не имеют ни малейшего представления об этом. И вот мы все сидим и складываем из маленьких кусочков картинки головоломки», — говорит датский посол в Москве.
