Является ли Дональд Трамп российским агентом? Платил ли он проституткам из ФСБ, чтобы они мочились в постель, где спал Обама, в номере отеля «Ритц» напротив Кремля? Сейчас мертвый сезон, так что любой пьянчуга, получающий щедрое вознаграждение за поиск компромата, может написать любую идиотскую глупость, и Buzzfeed оставит вам решать, правда это или нет. Потому что, как торжественно заявил главный редактор Buzzfeed Бен Смит (Ben Smith) в беседе с The New York Times, таково сейчас состояние американской журналистики. Принято к сведению, Buzzfeed. Наслаждайтесь золотыми дождями.
Этот гротеск скрыл истоки и текущее состояние американской внешней политики по отношению к России, которая, в свою очередь, оказывает влияния на жизнь миллионов людей в Сирии, Ираке, Украине и других странах. Сформулируем иначе: будет ли Дональд Трамп продолжать политику своего предшественника, которая подожгла Ближний Восток и унесла жизни 500 тысяч сирийцев и позволила Путину откусывать большие куски от суверенного государства Украина? Или он сменит курс политики? Но может ли он сделать это, даже если захочет?
Упертость, с которой администрация Барака Обамы и остатки избирательной кампании Хиллари Клинтон продвигают идею о том, что Дональд Трамп — марионетка Путина, основана не на идиотских историях о мочившихся проститутках или секретных компьютерных серверах, позволяющих организации Трампа поддерживать прямую связь с Кремлем. Вместо этого здесь — попытка напустить как можно больше дыму и скрыть тот факт, что администрация Обамы охотно сотрудничала с враждебным российским лидером в Сирии и других местах.
Да, конечно, Обама приказал 35-ти российским дипломатам паковать чемоданы и закрыл два дипломатических учреждения в Мэриленде и Нью-Йорке. Но это произошло только через семь лет после того, как администрация смотрела в другую сторону, пока Россия отбирала Крым, а затем и Донбасс, совершала хакерские атаки против прибалтийских республик, предоставляла убежище Эдварду Сноудену, сбивала пассажирский самолет над Украиной и бомбила школы и больницы в Сирии. Однако Обама напыжился только после того, как были совершены хакерские атаки против серверов Демократической национальной конвенции и электронной почты Джона Подесты, руководителя избирательной кампании Клинтон — задолго после того, как это приобрело значение, и практически в тот момент, когда грузчики начали выносить его вещи из Белого дома.
Причина, по которой ведущие журналисты в сфере национальной безопасности, высшие государственные чиновники и большинство вашингтонского истеблишмента не могут вникнуть в суть отношений Обамы с Путиным только частично объясняется партийной принадлежностью. Причина, по которой так трудно оценить, как много места Обама дал Путину за минувшие семь лет, заключается в том, что стремление ввести в заблуждение было главным принципом Обамы все это время.
Президент старался сделать вид, что конфликтует с Путиным на протяжении большей части своих двух сроков. Например, он высмеивал российскую военную интервенцию в Сирии, предупреждая о кошмарах в стиле Вьетнама, и отмахивался от России, называя ее слабой страной, он отправил ЛГБТ-делегацию на Олимпиаду в Сочи, чтобы подчеркнуть несогласие с тем, как в России относятся к ЛГБТ-общине. Все это помогало скрыть тот факт, что, когда речь шла о чем-то по-настоящему серьезном, Обама стремился сигнализировать российскому лидеру, что их интересы совпадают. Причина была не в том, что его сильно влекло к Путину, а в том, что у Обамы была высшая цель — добиться заключения сделки с Ираном.
Дело не в том, что Обама соврал. Да, он врал. Все политики врут без устали, правые и левые, республиканцы и демократы. Все правительства врут, особенно, возможно, либерально-демократические, не имеющие такой же возможности делать все, что хочется, не теряя уровня поддержки, какая есть у авторитарных режимов. Либеральные демократы особенно врут, когда разрабатывают политику, от которой их электорат будет тошнить.
На протяжении двух сроков Обамы Белый дом устраивал внешнеполитическое кукольное представление, тогда как настоящая драма разворачивалась вдали от вспышек фотокамер — этакая мутация двухканальной дипломатии. Политику часто осуществляют по двум каналам, например, по военному и дипломатическому, или жесткой силы и мягкой силы, в частности, путем оказания помощи в развитии или осуществления культурного обмена. Дипломатия практически всегда осуществляется по двум каналам. Дипломатия второго канала — это специальный термин, означающий неофициальные встречи, устраиваемые частными лицами или организациями, что позволяет неофициальным представителям официальных партий отрицать причастность к ним, если и когда факт встреч раскрывается. Мирный процесс Осло начался, как дипломатия второго канала, как и многие другие крупные дипломатические инициативы. Дело в том, что, говорим мы о внешней помощи или о политическом давлении, военной силе или взывании к морали, но оба канала двухканальной дипломатии всегда направлены в одну сторону и ставят своей целью привести к одинаковому результату.
Двухканальная дипломатия администрации Обамы была иной, потому что открытая часть призвана было скрыть реальное шоу, ставившееся за кулисами. Например, если казалось, что Обама враждует с Путиным из-за российской разрушительной эскалации в Сирии и ее роли в разгроме повстанцев и убийствах мирных жителей, то ничего не было дальше от правды. Обама нуждался в Путине, чтобы спасти Иран и обеспечить его региональную позицию. Так что пока Обама публично осуждал Путина, его порученцы встречались с порученцами Путина частным образом, чтобы помочь русским добиться того, что администрация и особенно Госдепартамент бурно осуждали. В самые тяжелые времена казалось, будто есть два американских правительства, и они проводят диаметрально противоположную политику. Но на самом деле правительство было одно — администрация Обамы, и его политика была совершенно последовательной, хотя и не обязательно мудрой.
Потому что Обама думал в первую очередь не о Сирии и даже не об Общем всеобъемлющем плане действий (JCPOA), который принято считать главным символом внешней политики Обамы. Но и этот договор был фиговым листком, призванным прикрыть большую стратегию по переустройству ближневосточных интересов и созданию новой формы внешнеполитического «реализма», позволившего бы вывести американские войска с Ближнего Востока и поместить США на одну сторону с Ираном и его союзниками, включая Владимира Путина.
Да, Обама верил, что американцам надоели проблемы и психозы Ближнего Востока, и они были злы, что Джордж Буш не смог победить в двух своих войнах на Ближнем Востоке. Но ни Конгресс, ни внешнеполитический истеблишмент США не хотели видеть, как демонтируются региональные структуры, строившиеся 70 лет. А Обама считал, что эти структуры принесут в будущем дополнительные трения и потребуют нового военного вмешательства. Эти структуры нужно было разбить молотом.
Так что Белый дом Обамы приступил к сочинительству. Никто не хотел видеть, как США сближаются с Ираном в ущерб традиционным союзникам, например, Израилю, и администрация Обамы заявила, что этого не происходит. А для сокрытия этого был разыгран специальный спектакль с хорошо известными именами в Вашингтоне, и это позволило погрузить детишек Buzzfeed в размышление о сложности американской политики, пока взрослые дяди занимались своим смертельно серьезным делом. То, что выглядело, будто Обама извлекает кролика из шляпы, на самом деле представляло собой распиливание женщины по полам и кровопускание.
Действительно ли это происходило? Некоторые бывшие представители администрации Обамы, например, некогда главный представитель по Сирии Фредерик Хоф (Frederic Hof), говорили, что внешняя политика администрации была настолько запутанной вследствие отсутствия опыта работы с федеральной бюрократией у президента и его людей в Белом доме. С этой точки зрения, команда Обамы и конкретно советник по национальной безопасности Сьюзан Райс не понимали так называемый «межведомственный процесс», то есть то, как разные структуры, в том числе Совет по национальной безопасности, Госдепартамент, Пентагон и спецслужбы формируют политику.
Но на самом деле Обама и его близкое окружение презирали институты вашингтонских бюрократов, которых заместитель Обамы Бен Родс пренебрежительно назвал «пузырем». Как объясняли сам Обама и Родс, достойные презрения посредственности включали членов кабинета Обамы. Причина назначения таких фигур, как Леон Панетта, Роберт Гейтс, Дэвид Петреус, Джон Керри, Хиллари Клинтон и Саманта Пауэрс заключалась в стремлении использовать истеблишмент, как прикрытие, пока настоящие игроки, вроде Обамы и Родса, а также Роба Мэлли и еще нескольких избранных маневрировали в тенях и плели легенды для прикрытия. В 2012 году, как написали в мемуарах Панетта и Гейтс, Мудрецы поняли, что стали марионетками в большой игре президента, и уволились, пока не началось настоящее кровопролитие.
Хиллари Клинтон, держа в уме предстоящую президентскую кампанию, не собиралась публично идти наперекор Обаме, как сделали Панетта, Гейтс, Чак Хейгел и другие. Но она знала, что тоже служит занавеской. Ее Госдепартамент был удивлен, когда Джон Керри, занимавший на тот момент пост главы комитета Сената по внешним делам, получил задание открыть канал связи с Ираном через Оман. Уступки, предложенные Керри Ирану, особенно право обогащать уран, разъярили команду Клинтон. Они дали утечку в надежную прессу и сообщили, что Керри «облажался по-крупному, и они бы так не напортачили».
Действительно ли команда Клинтон была поражена и взбешена? Разумеется, нет. Они просто раскочегаривали свою собственную дымовую машину, чтобы никто не понял: Белый дом сделал с ними самую страшную вещь, которую можно сделать в Вашингтоне, а именно, вывел из игры. Работа Хиллари Клинтон заключалась не в осуществлении политики. От нее требовалось зарабатывать полетные мили и не путаться под ногами, пока Белый дом занимается по-настоящему серьезными вопросами, в том числе, Ираном, Израилем и Китаем, а также прочими темами крупного значения. Клинтон также не хотела принимать на себя ответственность за решения, против которых выступала она и ее ближний круг, и которые наверняка возмутили бы многих из ее ведущих традиционных либеральных сторонников. Как сказал мне один сотрудник вашингтонской произраильской организации, «президент обскакал Госдепартамент».
Джон Керри, преемник Клинтон, был либо менее амбициозным, либо более самонадеянным, чем она, а, возможно, и то, и другое. Он изображал из себя заводного кролика, пока настоящую работу по мироустройству выполняли гораздо более молодые люди, представлявшие волю президента США. Все, что Керри делал публично, все эти марафоны переговорных раундов, все эти пустые речи, было интермедией. Его бесконечная суета убедила его самого в том, что это настоящее дело, но этот факт всего лишь добавил убедительности его представлению. Так проще создавать шумиху для 27-летних репортеров Buzzfeed и их скороспелых экспертов по внешней политике в свежеиспеченных вашингтонских «аналитических центрах» под руководством демократических политических активистов вроде Ниры Танден (Neera Tanden), чей реальный опыт в любом регионе и в любой области человеческой деятельности — войне, дипломатии, ядерной инженерии, да в чем угодно — равнялся нулю.
Так что пока Buzzfeed и New Yorker писали статьи о том, как Джон Керри смело ведет переговоры по перемирию в Сирии со своим российским коллегой Сергеем Лавровым, реальную политику президента осуществлял представитель Обамы по Ближнему Востоку Роберт Мэлли. Почти сразу же после того, как в августе 2011 года Обама призвал Асада уйти в отставку, администрация раскаялась в этой показухе и пошла на попятный. Как сказал мне Тони Бэдрэн (Tony Badran), сотрудник Фонда защиты демократий, «Администрация прошла от „передачи власти от Асада" к „снижению напряженности" и прекращению кровопролития. Белый дом использовал ширму в виде гуманитарной озабоченности, чтобы скрыть тот факт, что смещение Асада больше не является частью уравнения. Теперь целью стало прекращение войны против Асада».
Сотрудники внешнеполитического ведомства довольно быстро сообразили, что Обама проводит два противоположных курса. Вопрос был в том, какой из двух — настоящий. Источник, близкий к турецкому правительству, сказал мне, что бывший премьер-министр Турции Ахмет Давутоглу понял, что Обама использует Клинтон в качестве куклы. Любые ее обещания по Сирии ничего не стоят. Они также часто вводили в заблуждение, так как не соответствовали реальным действиям американцев. Белый дом заставлял своего главного дипломата лгать, не проинформировав ее, что она лжет.
Никто не видел большего мошенничества со стороны администрации, чем Израиль. Белый дом обещал Иерусалиму, что не собирается заключать сделку с Ираном, ведь Израиль был их союзником, а Иран — врагом. Как сказал мне бывший высокопоставленный американский чиновник, «Администрация Буша и Израиль разработали механизм давления на Иран, в основном, через спецслужбы. Этот механизм выпустил вирус „Стакснет". Но Обама выключил механизм давления, открыв канал переговоров через Оман, так как считал, что нельзя одновременно давить и действовать дипломатическим путем. Но Белый дом Обамы не мог сказать израильтянам, что выключил механизм давления. И он начал морочить им голову, рассказывая о планировании и обещая, например, „Стакснет-2". Так что эмиссары ездили туда и сюда, планируя, планируя, планируя, хотя на самом деле это был застой».
Более того, как сказал бывший чиновник, израильтяне знали, что Обама врет про канал через Оман. По его словам, глава делегации на переговорах с Ираном Уэнди Шерман «открыто встречалась с иранцами в рамках переговоров в формате „пять плюс один", а затем летела в Иерусалим и говорила, что США поддерживают Израиль. Но израильтяне знали, что американцы встречаются с иранцами, так как отследили номера самолетов, летавших в Оман. Они обратились к советнику Обамы по национальной безопасности Томасу Донилону и сказали, что им все известно».
На самом деле израильтяне не поняли. Они, как и другие критики сделки с Ираном, считали, что администрация неумело ведет переговоры и нуждается в помощи. Но Белый дом не интересовался подробностями соглашения, потому что JCPOA служил лишь средством для обеспечения крупной, даже исторической стратегии — Обама хотел вывести США с Ближнего Востока, и восстановление отношений с Ираном должно было позволить США уйти.
Так как Обама считал, что главная проблема с регионом заключалась в вашингтонском «сборнике сценариев», системы правил, которые обычно указывали на применение силы. Эти правила передавали друг другу поколения больших политиков, вроде тех, кого Обама использовал в качестве клоунов. Вопрос был в следующем: как Обама прикроет отступление США и обеспечит сохранение стабильности на Ближнем Востоке? Израиль был слишком мал для роли регионального полицейского, к тому же, его отношения с палестинцами шли к нестабильности. Суннитские арабские страны были раздроблены и не имели способности сотрудничать, а их внутренние проблемы привели к росту экстремизма. Оставался только Иран.
Очевидно, что многие из чиновников администрации Обамы были влюблены в Исламскую республику, будь то из их преклонения перед старинной патиной «движения Третьего мира» или из восхищения классической персидской культурой. Самому Обаме больше всего нравилось, как он сказал на встрече с лидерами арабских стран Персидского залива в 2015 году, что иранцы могли делать дела. Это выражение он использовал в контексте восхищения экспедиционными силами Корпуса стражей исламской революции под командованием Касема Сулеймани. Но он также понимал, что эти взгляды и порожденная ими политика вызовут отторжение у многих, точнее, большинства американцев и их избранных представителей. Поэтому он лгал, запутывал, вводил в заблуждение и говорил, что JCPOA должен лишить Иран ядерного оружия.
Все крупные внешнеполитические вопросы президентства Обамы (развал двусторонних отношений с Израилем, вывод войск из Ирака, Россия и так далее) были частью его политики по переустройству, включая отношение администрации к крупнейшей стратегической, политической и гуманитарной катастрофе XXI века — сирийскому конфликту. Кабинет Обамы придерживался общепринятого мнения, которое разделяли Панетта, Клинтон, Керри, Петреус и Пауэр — вооружить повстанцев, чтобы разгромить Асада или как минимум вынудить его вести переговоры в менее выгодных условиях. Но Обама поступал с точностью до наоборот.
Более ястребиную позицию озвучивал генерал Джеймс Маттис, тогда занимавший пост начальника Центрального командования, а ныне ставший кандидатом на пост министра обороны в администрации Трампа. Он считал, что разгром Асада станет сильнейшим стратегическим ударом по Ирану. Но именно этого боялся Обама, и иранцам было необязательно говорить ему, что переустройство рухнет, если США ударят по Асаду. Переустройство требовало использования сильного Ирана и и способного действовать подразделения «Эль-Кудс» в качестве нового регионального полицейского. Ослабленный Иран с усилившейся внутренней оппозицией не подойдет для целей американской администрации, желавшей отдать другому ключи от Ближнего Востока и уйти. Обаме был нужен большой Иран, «успешная региональная держава», как он сказал.
Победа сирийской оппозиции, которую Белый дом презирал, хотя президент и его помощники чтили память жертв бесчинств Асада, стала бы катастрофой для администрации Обамы. Она не только бы развеяла надежды Обамы на гегемонию Ирана, способного вести американские интересы в регионе, но также потребовала бы от Вашингтона приводить в порядок нередко противоречивые интересы его многочисленных региональных союзников — Израиля, Иордании, Саудовской Аравии, Турции и так далее. Другими словами, победа оппозиции потребовала бы большего вмешательства США в дела региона — больше внимания, времени, денег, энергии и, возможно, крови.
Структурная проблема великого плана Обамы по переустройству заключается в том, что Иран не вынесет этот груз. Обама должен был сообразить это в тот момент, когда ему пришлось вмешиваться ради помощи Ирану. Когда администрация Обамы устроила утечку информации о том, что Израиль уничтожил груз иранского оружия для «Хезболлы», Обама должен был понять, что он подыгрывает Ирану, но этого не достаточно. Касем Сулеймани оказался не таким уж успешным, и его подразделение «Эль-Кудс» не смогло разбить ИГИЛ в Тикрите (запрещенная в РФ террористическая организация) без воздушной поддержки США. Столь шумно рекламировавшаяся операция с целью освобождения Мосула до истечения срока полномочий Обамы обернулась таким провалом, что Белый дом о ней предпочитает не говорить.
Когда в сентябре 2015 года Россия вмешалась в сирийскую войну, Обама должен был сообразить, что это ясное доказательство ошибочности его расчета. Корпус стражей Исламской революции оказался не в состоянии разгромить презираемых Обамой крестьян и плотников. Иранцам понадобилась, чтобы русские сделали это для них.
Белый дом утверждал, что действия Путина застали его врасплох, но это вряд ли так. Русские несколько месяцев перевозили людей и оборудование через Босфор, пролив под контролем состоящей в НАТО Турции. Переброска началась как минимум с июльского посещения Москвы Касемом Сулеймани, который просил о российской интервенции.
В реальности оказалось, что российская кампания в Сирии служит интересам Обамы. Нет смысла восстанавливать отношения с Тегераном, если Иран прекратит быть региональной державой. Путин спас не только Асада, но и политику Обамы по переустройству. Причем российский президент сделал это во второй раз. Впервые он спас политику Обамы, когда предложил сделку по химическому оружию Асада и позволил главнокомандующему уйти обратно за «красную линию».
Обама многим обязан Путину, поэтому он позволял, чтобы русским сходило с рук все, что они делали на протяжении последних семи лет, включая атаки на американские политические организации. Трампу остается либо продолжать политику в отношении России, унаследованную от Обамы, либо перевернуть стол.
