«Ошибка Горбачева заключалась в том, что он не настоял на закреплении обещания западных лидеров не расширять НАТО на восток в обязательных для исполнения документах», — говорит в интервью První zprávy политолог Оскар Крейчи.
První zprávy: Говорят, что Трамп может в одностороннем порядке отменить санкции против России. Недавно опубликованные данные российской статистики подтверждают, что в прошлом году реальные доходы россиян сократились на 5,9%, а ВВП снизился на 0,7%. Сократились инвестиции, объемы внешней торговли. Как вы думаете, достигли ли западные санкции своей цели?
Оскар Крейчи: Нет, не думаю. Если целью санкций было заставить Россию изменить политику, то эффект оказался прямо противоположным. Общество воспринимает санкции преимущественно как доказательство враждебных намерений Запада, и поэтому оно сплотилось вокруг своего президента. Согласно первым социологическим опросам неправительственного социологического «Левада-центра» в этом году, Владимира Путина поддерживают 85% опрошенных (14% не поддерживают), а 54% респондентов убеждены, что ситуация в стране развивается в правильном направлении (15% придерживаются противоположного мнения). Если говорить о популярности политиков, то за Путиным следует министр обороны и министр иностранных дел, и это подтверждает, что общество поддерживает внешнеполитический курс Кремля и гордится успехами российской армии в Сирии. Кроме того, прогнозы и Международного валютного фонда, и Москвы свидетельствуют, что в этом году ВВП России начнет расти. Если все это суммировать, то опять получается, что экономические санкции вредят простому народу, а не политической элите. И в случае российского общества они имеют эффект бумеранга.
— На этой неделе Институт глобальных исследований UJAK провел конференцию, посвященную отношениям России и Европейского Союза. Вы охарактеризовали эти отношения как упущенный шанс. Почему?
— Если обратиться к истории отношений Москвы и Брюсселя после распада Советского Союза, то действия дипломатов лишь расстраивают…
— Дипломатия — это искусство, которым владеет не каждый. Я уже не говорю о том, что дипломатия может служить для подготовки к войне, как это было, например, в случае конференции, которую Вашингтон провел в Рамбуйе и которая предшествовала удару по Югославии в 1999 году. Но давайте будем конкретнее.
С 1997 года прошло 32 саммита между Россией и ЕС. Последний состоялся в декабре 2014 года. А результаты? Масса интересных деклараций, торжественных приемов, жестов — и в итоге санкции, которые каждые полгода продлеваются, а иногда даже расширяются. Тогда для чего были все эти саммиты и дипломатия?
— Хорошо, но в чем, по-вашему, состоит причина просчетов дипломатии, точнее, в чем причина перехода от поисков путей сотрудничества к конфронтации?
— Скорее всего, ошибка была сделана в самом начале. Актом, который завершил холодную войну, зачастую считают Парижскую хартию для новой Европы, которая была подписана в 1990 году на саммите государств-участников Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе. Тогда же был подписан Договор об обычных вооруженных силах (ДОВСЕ), который устанавливал максимальное количество наиболее значимых видов обычных вооружений для НАТО и стран Варшавского договора.
— Звучит вполне позитивно, так в чем же проблема?
— В том, что о принципах Парижской хартии практически тут же забыли. Советский Союз распался, а на Западе воцарилось мнение, что Россию можно раздробить. Она перестала быть партнером, а превратилась только в источник сырья с огромной территорией. Вопросы экономики и безопасности перестали решаться на панъевропейском пространстве от Атлантики до Урала.
Сначала это изменение происходило скрыто, являясь как бы побочным эффектом правильных решений. В этой связи два года мне кажутся ключевыми. В 1994 году Россия вошла в программу НАТО «Партнерство ради мира» и подписала с Европейским Союзом Соглашение о партнерстве и сотрудничестве. В 1997 году был создан Совместный постоянный совет НАТО — Российская Федерация и было ратифицировано Соглашение о партнерстве и сотрудничестве…
— Все это по-прежнему выглядит движением в правильном направлении…
— Выглядит… Но Совместный постоянный совет был всего лишь консультативным органом без всяких полномочий. А Соглашение о партнерстве и сотрудничестве требовало объединения на основе «европейских ценностей». Но это неопределенная формулировка, которую некоторые политики используют как инструмент для борьбы с неугодными им мнениями.
— Давайте вернемся к «расстраивающим» действиям дипломатии. Вы так и не дали ясного ответа на вопрос о том, в чем проблема. Ведь и после 1997 года открывалось несколько путей развития ситуации.
— Проблема — в западном представлении о победе над Советским Союзом. Когда ситуация стабилизировалась, стало понятно, что Европейский Союз и постсоветское пространство представляют собой два различных административно-нормативных образования. Исходя из этого можно было сближать нормы и на базе их сходства создавать условия для, скажем так, «кооперативной конкуренции» — сотрудничества с учетом осмысленных различий. Или же можно было воспринимать новую Россию через призму геополитической идеи о вечном конфликте. Тогда перевес оказался на стороне блокового понимания безопасности в Европе: вместо СБСЕ/ОБСЕ самым важным институтом безопасности в Европе, да и мира, стало НАТО. Запад хотел воспользоваться возможностью, которую предоставил ельцинский развал России. Вместе с желанием разграбить ее национальные богатства крепла и идея сдерживать Россию.
— Будьте конкретнее.
— Наиболее ярко в то время это проявлялось на Балканах с момента, когда Германия, вопреки Заключительным актам СБСЕ, признала республики, отколовшиеся от Югославии. А для России, которая хоть и поменяла министра иностранных дел, заменив наивного либерального западника Андрея Козырева на выдающегося знатока международной политики и сторонника центральной роли государства Евгения Примакова (в 1996 году), было уже поздно: смену стратегии НАТО, первое расширение альянса на восток и бомбардировки Югославии предотвратить было уже невозможно. Кроме того, похоже, что в то время Москва полностью погрузилась в иллюзию, что между НАТО и Европейским Союзом существует принципиальная разница. Как раз в год бомбардировок Югославии самолетами альянса в ЕС утвердили Совместную стратегию в отношении России, а Москва приняла Стратегию развития отношений Российской Федерации с Европейским Союзом на среднесрочную перспективу. Кстати, тогда премьером уже был Владимир Путин. Россия объявила отношения с Евросоюзом своим стратегическим приоритетом.
Можно сказать, что с тех пор отношения Москвы и Запада носили волновой характер приливов и отливов: импульсы к сотрудничеству сменялись на конфликты и наоборот. Был принят целый ряд очень интересных документов, состоялись римские саммиты России с НАТО и Европейским Союзом, были составлены дорожные карты для углубления сотрудничества, Путин предлагал Соглашение о стратегическом партнерстве и прочее. И все это происходило на фоне нормализации ситуации в России с приходом Путина, в то время как объединение НАТО/ЕС продолжало продвигаться на восток.
— Вы опять слишком декларативны. Можно ли ваши тезисы как-то конкретизировать?
— Пример — энергетика и военная безопасность. Отношения развивались от Энергетической хартии и Договора к Энергетической хартии начала 90-х годов к отсрочке ратификации договора Государственной Думой вплоть до выхода России из него. Москва начала требовать, чтобы договоренности защищали права не только потребителей, но и поставщиков и транзитных стран. Но российские требования не были удовлетворены. Вопрос нефти и газа вышел за пределы экономики и затронул сферу безопасности, в том числе во многом из-за давления США. Множились и проблемы с транзитными странами, и Россия искала возможности сэкономить. Были построены нефтяные терминалы на балтийском побережье России, что исключило из транзита прибалтийские страны, а после острых споров с Украиной из-за оплаты газа началось строительство газопровода «Северный поток», который был завершен в 2011 году. Попытка построить «Южный поток» провалилась, поскольку Болгария поддалась давлению Брюсселя и Вашингтона. После договора с Анкарой Россия начала строить «Турецкий поток» (в 2012 году). Проект был остановлен после инцидента со сбитым российским самолетом в небе над Сирией и возобновлен в прошлом году. В контексте сумбурных отношений Брюсселя и Москвы примечательно, что, несмотря на санкции, в 2015 году началась подготовка к строительству «Северного потока-2» (его завершение намечено на 2020 год). В проекте участвуют несколько крупных немецких компаний, поэтому препятствовать ему не решается даже самая ярая европейская сторонница санкций — немецкий канцлер. Неудивительно, что Россия предпочитает договариваться не с органами Европейского Союза, а с отдельными странами и фирмами.
— Все это действительно не очень понятно. А что вы скажете об отношениях в сфере безопасности?
— Замечу, что во время бомбардировок Югославии Совместный постоянный совет Россия-НАТО не провел ни одного заседания. Однако в 2002 году отношения потеплели, и был создан Совет Россия- НАТО, который должен был заниматься вопросами, интересующими обе стороны. Однако во время войны в Южной Осетии и Грузии (в 2008 году) не состоялось ни одной встречи: американский посол не приехал. А за четыре года до того случилась так называемая оранжевая революция в Киеве, и НАТО во второй раз расширилась на восток. Россия решила приостановить действие ДОВСЕ (2007 год), потому что НАТО отказывалась включить армии новых членов альянса в общее количество своих вооружений. Брюссель стал настаивать на демаркации границы между Украиной и Россией и открыл проект «Восточное партнерство Европейского Союза», направленный на создание блока государств между ЕС и Россией. Надежды на улучшение отношений, которые связывали с новой стратегией НАТО (в 2010 году) и, например, идеей о совместной с Россией системе ПРО, не оправдались. Кульминацией стал переворот в Киеве и присоединение Крыма к России (в 2014 году).
— Вы несколько раз сказали, что была велика вероятность победы оппозиции над украинским президентом. Тогда почему Запад решился на поддержку переворота в Киеве?
— Мы можем только предполагать, зачем был предпринят этот на первый взгляд бессмысленный шаг…
— Не только бессмысленный, но и очень кровавый, если вспомнить о тысячах погибших в ходе последующей гражданской войны.
— Я согласен с вами. Если и была какая-то «рациональная» причина, то ею была попытка помешать формированию Евразийского экономического союза и присоединению к нему Украины. Вопрос очень плохо подготовленного договора об ассоциации ЕС с Украиной был только предлогом, что подтверждается нынешними проволочками. Кстати, Виктория Нуланд, которая отвечала в Госдепе за эти дела, ушла на этой неделе в отставку.
— Вы полагаете, что надежды на сотрудничество Брюсселя и Москвы рухнули из-за плохо подготовленных договоренностей?
— Нет. На конференции, которую вы упомянули, прозвучало, что ошибка Горбачева заключалась в том, что он не настоял на закреплении обещания западных лидеров не расширять НАТО на восток в обязательных для исполнения документах. Я не думаю, что в этом суть проблемы. Если бы даже эти договоры существовали, в грядущих условиях правового нигилизма Запад их не соблюдал бы. Базовая проблема — в геополитических стереотипах, закрепившихся в мышлении некоторых политиков, их социально-дарвинистском понимании международных отношений. Они хотят не развивать партнерское сотрудничество, а извлекать выгоду — даже в ситуации, когда реальный центр власти Запада находится не в Брюсселе или Берлине, а за Атлантикой.
Если говорить о шагах российской дипломатии, то в данной ситуации она допустила три основные ошибки. Во-первых, ошибочным было представление о том, что западные либералы будут преданы дружбе с московскими либералами только из-за того, что те тоже участвовали в победе над коммунистами. Никакого «либерального интернационализма» не получилось — вмешалась геополитика. Второй ошибкой была идея о том, что между Европейским Союзом и НАТО есть принципиальные различия. На самом же деле они — по крайней мере, на сегодняшний день — все больше соединяются друг с другом, являясь частями единой западной интеграции. И в-третьих, ошибочно было полагать, что противоречия между Вашингтоном и некоторыми странами Европы могут привести на различиям в позиции по отношению к России. Вашингтону же удалось, в особенности при Бараке Обаме, сплотить Западную и Центральную Европу именно под антироссийским флагом.
— А что касается западной политики, видите ли вы там какие-то проблемы?
— Там нет желания партнерского сотрудничества. И хотя есть понимание того, что существуют некоторые общие интересы, такие как борьба с терроризмом, пиратами, а также проблемы экологии, главная роль отводится геополитической конфронтации и идее о сдерживании России. На Западе мыслят преимущественно категориями игры с нулевой суммой в стиле «наша победа — это российский проигрыш» и наоборот. Отсюда и мнение о невозможности интегрировать Россию в уже существующие западные международные организации.
— Звучит очень скептически. Каково, на ваш взгляд, решение?
— Устроить западным элитам хорошую встряску. Какие-то плоды может принести терапия Трампом. Но это рискованное лечение.
