В этой деревне, расположенной на линии фронта между сепаратистами и правительственными силами, с 29 января возобновились бои. Соглашение о прекращении огня осталось далеким воспоминанием. Настроения местных жителей колеблются между смирением, надеждой и озлобленностью.
Из небольшой каменной пристройки Виктор Ильич, шахтер на пенсии, просит Алешу подойти. Через узкую амбразуру в стене он в бинокль смотрит на заснеженный холм напротив: «Видишь, вот там укропы», — говорит он своему другу из Донецка, который привез ему некоторые предметы первой необходимости. Примерно в 400 метрах от этой части деревни Зайцево действительно развевается флаг гарнизона украинских солдат. Другая часть деревни находится за холмом, на территории, контролируемой Киевом. Вот уже два года Виктор с женой живет рядом с новыми соседями — этими, что на холме, и теми, что расположились подальше за деревней, вооруженными солдатами самопровозглашенной Донецкой Народной Республики (ДНР).
Пара продолжает нести на своих плечах тяжелое бремя войны, начавшейся в 2014 году и уже унесшей около 10 тысяч жизней, из которых не один десяток за последнюю неделю. С 29 января, в то время как крупнейшие державы — Россия, Европа и США — мерялись силами после избрания Дональда Трампа, между украинскими войсками и ДНР (самопровозглашенная Донецкая Народная Республика была основана в 2014 году, когда восточные регионы страны выступили против смещения президента Виктора Януковича, после того как он не пошел на подписание Соглашения об Ассоциации между Украиной и Европейским Союзом, что привело к протестам на Майдане в Киеве — прим. ред.) возобновились интенсивные боевые действия. Киев и Москва обвиняют друг друга в ответственности за этот новый рост напряженности. Подписанное на Рождество (имеется в виду католическое Рождество — прим. ред.) соглашение о прекращении огня долго не продержалось. Что касается Минских соглашений, подписанных два года назад, 12 февраля 2015 года, между Россией, Украиной, Германией и Францией с целью найти мирное решение конфликта, — здесь больше никто в них не верит. Обмен пленными состоялся, но местные выборы так и не были организованы, что делает невозможной передачу киевским властям контроля над границей, как это было предусмотрено в соглашениях.
«Здесь мы дома и не хотим уходить!»
Несмотря на постоянное чувство тревоги, два пенсионера решили не сдаваться. «Весело мы тут живем, да?», — с саркастической ухмылкой спрашивает Виктор, стоя на крыльце своего дома. Этот дом, как и большинство остальных зданий на этой деревенской улице, с 2015 года стал мишенью для регулярных обстрелов, которые ведутся с холма. Снаружи на стенах дома видны следы от пуль. Внутри дом тоже пострадал. «Ну, а куда пойдешь? Здесь мы дома и не хотим уходить!», — говорит старик.
Виктор, Алеша и Ирина идут по оледенелой улице, ведущей в деревню. Вокруг стоит звенящая тишина. Температура колеблется от минус 15 до минус 20. По колее мимо них проезжает военная машина. «Это гуманитарная помощь — республика обеспечивает дома нефтью для генераторов», — поясняет Алеша. Между двух домов, где улица не защищена стенами и выходит прямо на холм, пенсионеры чуть заметно опускают голову и ускоряют шаг. За зелеными воротами, изрешеченными следами от пуль, Ирина открывает дверь дома с пробитой крышей, прикрытой сине-белым брезентом Управления Верховного комиссара по делам беженцев ООН. «Всего несколько месяцев назад здесь жил наш сын», — говорит пожилая женщина. С крыши течет сильная струя воды, падая на пол и просачиваясь сквозь заплесневелые стены. Брошенная мебель постепенно гниет. От влажности сдавливает горло.
Дальше по дороге виднеется снаряд, застрявший в стене дома. Он здесь всего пару часов или дней и все еще блестит, в отличие от ржавых гильз, осколков и обломков снарядов, валяющихся вдоль дороги. Чуть дальше показывается еще одно здание, почти целиком разрушенное. «Вот что осталось от дома моей дочери Татьяны», — сокрушается Ирина. «Они здесь жили еще на прошлой неделе с 3-летней внучкой Ритой и мужем Валерием. Но за три дня дом обстреливали дважды. В первый раз они были внутри. К счастью, что не во второй». Татьяну, Риту и Валерия переселили в Горловку, крупный соседний город, где целые районы подвергались массированным обстрелам на протяжении последних двух лет, равно как и химический комплекс, один из крупнейших в бывшем СССР. Алеша, друг семьи, хотел сделать Рите сюрприз. Но Валерий, отец, не доволен: «Зачем вы нас достаете? Все постоянно хотят поговорить с моей дочерью. От телевидения и журналистов никакого толку. Они не говорят правду о том, что происходит», — негодует он.
Все больше мужчин и женщин примыкают к повстанцам
Валерий только что из-за стола, за которым собрались его жена Татьяна, две его дочери и их общая подруга. Последняя пытается сгладить атмосферу. «Вы тоже поймите, через что мы проходим… Моего мужа убили в прошлом году. Он стал сражаться в армии ополченцев, потому что работы больше не было. Я медсестра, и на одну свою зарплату мне приходится содержать детей. Вы должны понять нашу озлобленность. Киев хочет нас уничтожить. Почему?». Сегодня безработица в шахтах, на металлургических и крупных химических заводах, вызванная разрушением промышленных объектов в регионе, подталкивает все больше мужчин и женщин примыкать к повстанцам. «Мой муж, Алексей и Валерий как раз одни из таких», — продолжает молодая женщина, заканчивая очередную пачку сигарет. Ее прерывают звуки рингтона — звонит мобильный. Валерий берет телефон, лежащий на подоконнике. Его бордовое лицо внезапно белеет. «Мне пора, — говорит он полушепотом. — В Дебальцеве опять шмаляют». Дебальцево — одно из стратегических мест в этой войне. Ровно два года назад здесь прошло одно из самых жестоких сражений.
Стефан Обуар, специальный корреспондент в Зайцеве и Горловке (сепаратистские регионы Украины). Перевод: Общество друзей L'Humanité.
