США необходимо быстро принять первое политическое решение по Ближнему Востоку и прежде всего по Сирии. Действия администрации Трампа трудно предсказать, но многое указывает на то, что президент реализует свои планы насчет новой зоны безопасности и будет сотрудничать с Россией, считает бывший посол Швеции в Анкаре Микаэль Салин (Michael Sahlin).
После хаотичного и мощного начала президенту Трампу и его еще далеко не до конца укомплектованной команде по безопасности самое время заняться вопросом новой политики на Ближнем Востоке, о которой несколько рассеянно говорилось во время избирательной кампании. Скорее всего, в последние дни о ней шел разговор в связи с решением об иммиграции в США. Нужно поторопиться с конкретными решениями, Трампу пора взяться за задачу, «срочность которой может сравниться лишь с ее сложностью» (если процитировать высказывание бывшего заместителя министра иностранных дел США Энтони Блинкена (Anthony Blinken) 31 января в Нью-Йорке).
В Сирии и на Ближнем Востоке многое произошло, с тех пор как уходящая администрация Барака Обамы передала эстафету невероятному трио Россия — Турция — Иран. Пал Алеппо, за чем последовала смена ролей в театре боевых действий. Поэтому сейчас пришло время Трампу и компании принять решение о том, как именно США будет (если вообще будет) пытаться вновь перехватить инициативу и лидерство в условиях, когда планы по смене режима отошли на второй план.
В своей статье Энтони Блинкен выступает за то, что администрации Трампа, несмотря на трудности с Турцией, следует продолжить политику предшественников и сделать ставку на курдов как главный инструмент в дальнейшем наступлении на главный город ИГИЛ (террористическая организация, запрещена в России — прим. пер.) Ракку.
Из Вашингтона в последние дни поступают знаки, что именно это решение — продолжать опираться на курдские Отряды народной самообороны как союзников США и поддерживаемые США наземные войска — на практике уже и принято. Но это немедленно скажется на и без того напряженных отношениях с союзной Турцией, которая ранее угрожала США закрыть базу Инджирлик, где концентрируются авиавойска коалиции, ведущей борьбу против ИГИЛ в Сирии и Ираке.
Несмотря на продолжающуюся неопределенность, тот факт, что Трамп концентрируется на борьбе против джихадизма и ИГИЛ, и делает это еще решительнее и активнее, чем предшественник, осторожные аналитики констатировали давно.
Но сейчас озабоченный мир интересуется, что на самом деле имеет в виду Трамп, когда после вступления во власть продолжает говорить, что он «абсолютно точно создаст» защитную(ые) зону(ы) в Сирии и, возможно, в Ираке. Вот где срочность задачи не уступает ее сложности, с тех пор, как Россия стала играть роль военно-политической доминанты, Турция кардинально изменила политику. Встреча в Астане была поддержана перемирием, хотя и очень хрупким, а также произошло множество других изменений с того момента, как США последний раз сидели на месте водителя или хотя бы рядом.
Вопрос о создании частичной зоны безопасности, одной или нескольких, и неизбежно связанной с ней «бесполетной зоны» уже не первый год стоит на военной повестке дня и в особенности продвигается Турцией. Проблема была и остается в том, что доводы в пользу этого решения были в той же степени зыбкими, в какой существенна недооценка связанных с ним практических военных трудностей.
Идея о необходимости зон безопасности, в первую очередь с учетом необходимости дать защиту всем гражданским, пострадавшим от войны, сталкивается с военно-стратегическим пониманием того, как много требуется чисто военных ресурсов, чтобы действительно защитить такую зону, — как показывает горький опыт, полученный во время войны в Боснии. Кроме того, администрация Обамы не хотела сталкиваться с риском вступления в прямую войну с режимом Асада или даже (после интервенции) с Россией, если такая зона, сама по себе желательная с гуманитарной точки зрения, стала бы поддерживаться против воли Дамаска и Москвы (и Тегерана).
Другими словами, вопрос состоит в том, как команда Трампа в нынешнем положении представляет себе реализацию этой идеи. Переговоры, по-видимому, уже велись со многими заинтересованными странами, например, с Саудовской Аравией (предполагаемым спонсором) и Россией, и от этих сторон, по сообщениям, были получены осторожно-позитивные реакции, однако, с оговоркам. В случае России последовало вежливое предложение сначала получить от Дамаска согласие на меры по созданию зоны безопасности.
Как турки и иранцы со своими специфическими, причем противоположными, геополитическими интересами смогут вести дипломатические дела по вопросу зон безопасности, остается неясным. Очевидно, что неясным остается и то, в каком соотношении находятся эти все еще весьма слабые планы Трампа насчет зон безопасности и трехстороннее перемирие, а также продолжающиеся Женевские переговоры по поиску политического решения.
Вне зависимости от той неопределенности, которая продолжает быть неотъемлемым свойством всех потенциальных стратегий Трампа, можно констатировать, что, с одной стороны, жесткий курс на победу над ИГИЛ предполагает, что и с военной, и с политической точки зрения надо поторопиться с принятием какого-то решения. С другой стороны, такое решение на практике вынуждает сделать нескольких настолько же важных, сколь и затруднительных выборов: между Анкарой и отрядами курдов, между Анкарой и Дамаском, между Москвой, Тегераном и Саудовской Аравией и так далее.
Основываясь на прежних словах Трампа, можно осмелиться предположить, как может вырисоваться возможный компромисс, достаточно размытый, чтобы казаться привлекательным или хотя бы терпимым для заинтересованных сторон. В данном случае речь идет о российско-американском компромиссе.
Зона безопасности будет расположена в той области на самом севере страны, где Турция уже де-факто устроила что-то вроде зоны, свободной и от ИГИЛ, и от курдских Отрядов самообороны. Турки уйдут оттуда, когда получат обещание о защите, включая авиазащиту, которую будут осуществлять русско-американские объединенные войска и, возможно, кто-то еще.
Турки получат свою зону, если пообещают разрешить курдским отрядам (при поддержке американо-русских войск) сыграть главную роль в освобождении Ракки. Для курдов это, с одной стороны, будет означать дальнейшую поддержку американцев, а с другой, — необходимость в дальнейшем отказаться от планов по возвращению курдских кантонов на севере Сирии. Русские и иранцы согласятся на это, в том числе, осознавая, что без турок и американцев настоящего мира в Сирии никогда не достигнуть.
Сработает ли это, спросит кто-то скептически. Возможно, но много еще нужно сделать. Мы говорим лишь о первом шаге Трампа.
