Цифры и факты не спасли ни Великобританию, ни Америку. Не помогут они и нам. Если у нас нет истории, за нами нет правды.
Теперь это всего лишь темная полоса на брусчатке, которая напоминает меридиан, одним концом уходящий к станции метро на Потсдамской площади. Здесь проходила стена, которая делила город на восточную и западную части. Сегодня тут ведется новое строительство, но кое-где еще остались небольшие напоминания: камни в брусчатке другого цвета или кованая табличка на тротуаре с надписью Berliner Mauer и годами «1961-1989».
Напоминание о временах, когда Восток был четко отделен от Запада, военное наследие четких линий, отлитых из бетона и обмотанных проволокой, где пограничники стреляли без колебаний и натравливали собак.
Однако помимо этой, очень понятной, неумолимой географии, существовал еще один уровень: Запад и Восток, о которых только говорили. Были артефакты, обрывки информации, из которых слагались истории, пища для фантазий. «У вас есть стиральная машинка!» — воскликнула удивленная пани Мари Новак, когда приехала из Америки в Словакию навестить на старости лет свою семью, увидеть внуков, которым иногда отправляла по доллару в конверте… А они тут живут в доме и даже пользуются стиральной машинкой! У себя дома она представляла все иначе.
А Запад? Мы связывали с ним представления о переполненных полках магазинов, светящихся неоновых вывесках, геранях на балконах и тротуарах, которые будто бы кто-то пропылесосил. И ведь были свидетельства о том, что западные города и вправду пылесосят по утрам, стульчаки в туалете сами моются, стоит только их покрутить, а изобилие такое, что даже может стать плохо.
Антрополог Алексей Юрчак из Калифорнийского университета в Беркли описал, что такое этот воображаемый Запад. Стихотворение Ласики и Сатинского «Я вспоминаю Париж, но никогда там не был» очень точно раскрывает содержание понятия Запад. В этом стихотворении — и воспоминания, и ностальгия по городу, в котором автор никогда не был. У него были только части: наклейки, проспекты, джинсы, фотографии, однако никогда не было целого. Звуки, цветы, стиль — он все узнавал, и ему этого очень не хватало, вот только он не понимал, чего же именно.
Беспилотники над Москвой
Беспилотник облетает фасад высотного здания, и открывается вид на группу небоскребов. В первый момент в голову приходит Манхэттен, но здания новые, поэтому вторая мысль — Шанхай. Однако когда камера пролетает между домами, мы видим православный храм. Золотые маковки показываются всего на мгновение — и вот перед нами опять стеклянные фасады офисов. Внизу снуют желтые такси, как в Нью-Йорке.
«Этого СМИ вам не покажут», — говорит голос за кадром. Одна дама поделилась видеороликом Modern Moscow, взяв его прямо с профиля Путина. Она написала на сайте Матицы словацкой, что ей стоит преобразоваться в политическую партию. Потому что никто другой не спасет Словакию.
Ее аватарка вырезана из большой фотографии, найденной где-то в интернете. В профиле несколько десятков «друзей», а на стене — ссылки на Донбасс, выступления Путина, улицы Парижа, покрытые грязными матрасами, с комментарием: «Беженцы встали и пошли на завтрак. Может, пригласите новых, госпожа Меркель?» Таким Париж, наверное, увидел и «приятель Трампа Джим», который якобы больше в этот опасный город ни за что не приедет.
«Когда я захожу в интернет и вижу там всякое такое, я задаюсь вопросом, где эти „солнышки“ берут такую невообразимую уверенность в том, что все знают. На этом видео, ведь имам на нем говорит… давайте вместе разберемся, что он говорит», — женщина лет пятидесяти просматривает ролик на немецком и останавливает его на ноутбуке, как будто мы на языковом курсе. Если бы это был фильм, ее играла бы Изабель Юппер — лучшее воплощение испуганной, но упрямой женщины, которая дома снимает геополитическое порно.
Некоторые аккаунты и профили подлинные, некоторых вдохновляет реальность, как ту пани, которая поделилась Москвой, снятой с беспилотника, и грязными улицами Парижа. Они популяризируют воображаемый Восток, вспоминают Париж, который, дескать, уже не тот, что был, и Москву, которая поднимается со дна, где оказалась после падения Берлинской стены. Позолоченные купола рядом со стеклянными небоскребами — повсюду тишина и благодать. «Роскошь, покой и наслаждение».
Колонизация ничьей земли
Какое-то время эта территория была покинутой. Наши люди стирали из памяти картины воображаемого Запада, будто выбрасывали старую мебель с чердака. В какой-то момент показалось, что воцарилась пустота, но потом стали накапливаться новые ненужные вещи. И на основе этого общественного подсознания удалось составить новую карту, которая давала надежду, что есть некое место, некое образование, что все обрезки, куски и обломки составят целое — святое единство. Что все потаенное может быть выражено, все пустое — наполнено, а тайное станет явным.
Воображаемый Восток заполнил освободившееся место, вошел в накатанную колею прежде, чем она исчезла. Расчет делается на привычку: наши люди читали между строк, поэтому сегодня считают себя искусными толкователями текстов, видя, якобы, не только сам текст и контекст, но и идеологическую подоплеку. Наши люди давно освоили эту творческую паранойю, которой Запад учился на специальных курсах гуманитарных наук. Вторая натура. Достаточно было наполнить пространство между строк новым содержанием.
И достаточно было заменить самиздат, ротаторы, издания, которые кочевали, как журналы «Бурда», с которых копировали модные фасоны. Все то место, которое оставила после себя серая экономика, экономика связей и доверия, двусмысленности, ироничного согласия, этого «ведь мы все знаем, как делаются дела», осталось пустым, как ничья земля. И прежде чем инфраструктура, созданная при социализме, начала ветшать, ее снова начали использовать.
Воображаемый Восток — не настоящее место. Ссылки на географию есть: современная Москва, снимаемая с беспилотника, как противопоставление парижской лице, устланной матрасами. Но в основном одни намеки. Восток — это место хранения желаний, виртуальное облако, куда можно загружать сомнения, несбывшиеся мечты, разочарования. Это место сосредоточения гражданской критики из всех идеологических углов. Зеленые, левые, new age, консервативная критика, национализм учебников истории, романтический фашизм.
Все дефекты, заметные невооруженным глазом, становятся тут частью большого целого, истории воистину штуровского масштаба о триумфальном Востоке, который может удовлетворить все эти требования и залечить все раны.
Америка из независимого кино
И мы не первые, кто верит вымыслам о Востоке и Западе. Французы и англичане тоже грезили Востоком, везли мумий и обелиски, ткани и пряности, хранили в памяти картины, вдохновлялись вымышленными сюжетами восточных гобеленов и сообразно им устраивали свое настоящее.
Чем еще, если не доказательством посещения сказочных мест, являются те тонны фотографий, которые везут туристы из Юго-Восточной Азии из Европы. Копии Елисейских полей или Эйфелевой башни строятся в китайских городах, чтобы те, кто хочет вспоминать Париж, но у кого нет денег туда поехать, могли сделать свадебные фото. На протяжении пары десятков лет после войны европейцы подражали Америке, открывая молочные бары и устанавливая музыкальные автоматы.
Любой, кто боролся с этим бегством от реальности, неизбежно проигрывал и даже, напротив, делал путь к фантазии еще более привлекательным. Напрасно мы приводили цифры голосовавшим за Брексит, напрасно говорили, что портрет Америки, который рисует Трамп, не соответствует реальности. «Трамповскую» Америку с разбитыми дорогами, обветшавшими фабриками и избирателями, которых покинули те, кто должен был создавать для них лучшее будущее, можно было увидеть в независимом кино. Например, «Гуммо». Помните, мальчик-садист, вращающийся в среде дегенератов, живущих в трейлерах?
Авторы социальных драм не сомневаются, что так же можно изобразить и Словакию. И вдруг эта феерия образов ожила в предвыборной программе партий правого толка. При этом они умело обращаются с воображаемым Востоком, с этим хранилищем надежд, с которым каждый связывает, что хочет, поэтому так легко наобещать улучшений.
Нет, факты и цифры не помогут. Фантазии легко их обойдут и будут дальше устремляться к золоченым куполам, под которыми каждый представляет себе что угодно. Цифры и факты не состоятельны сами по себе — они работают внутри какой-то истории. И истории побеждают. Если у нас нет истории, за нами нет правды.
