В Архангельске прошел международный Арктический форум — 2017. В интервью RFI франко-американский эксперт по экономике Арктики Мика Меред рассказал, каким образом Россия осваивает регион, почему ее военное присутствие имеет особое значение, как западные санкции сказались на регионе и насколько изменится политика США в отношении Арктики с приходом Дональда Трампа.
RFI: Проводит ли Россия политику милитаризации Арктики или пытается разнообразить экономическую деятельность в этом регионе? В чем, на ваш взгляд, главная цель этого форума?
Мика Меред: Его задача — показать всему миру, в частности разнообразным инвесторам и международному сообществу, что Россия готова приложить серьезные усилия к развитию своей части Арктики. Но можно ли, исходя из этого, говорить о том, что российская Арктика сегодня вновь милитаризуется? И да, и нет. Дело в том, что государство — как Советский Союз ранее, так и РФ сегодня — в большинстве случаев должно дать свое согласие на любые проекты инвестиций в инфраструктуру. И способ реализации инфраструктурных проектов на местах, принятый сегодня в России, особенно в арктических регионах, — государственные инвестиции прежде всего в военные объекты, потому что это наиболее эффективный и быстрый способ обеспечить территорию инфраструктурой.
С учетом вышесказанного, для России актуален следующий вопрос: нужно ли ждать прихода иностранного рискового капитала в эту зону? В основном речь здесь идет о капитале азиатском, что само по себе уже создает для России определенные проблемы геоэкономического характера. Одна из них представлена ростом влияния стран Азии, в первую очередь Китая, в российской Арктике. А вторая проблема заключается в том, чтобы как можно быстрее освоить этот регион, потому что запасы экспортируемых природных ресурсов, особенно нефти, на юге России истощаются, и нужно искать новые, поскольку именно эти ресурсы составляют значительную часть экспортных доходов России.
— Однако, согласно российской прессе, освещающей форум, государство не готово тратить больше денег на Арктику: по последним оценкам (2015 года — прим. RFI), необходимые расходы оценивались примерно в 250 миллиардов рублей, но сегодня даже такую сумму бюджет страны себе не может позволить, хотя на строительство нового атомного ледокола денег жалеть не будут. Не является ли это все же признаком того, что Москву в первую очередь интересует военный аспект?
— Государственные инвестиции поступают через военную сферу. Этому есть два объяснения: обеспечение эффективности и контроля. Можно ли из этого делать вывод, что идет милитаризация? И да, и нет — мой ответ здесь такой же, как и на предыдущий вопрос.
С одной стороны, России нужно сохранить контроль над своей зоной Арктики. Почему? Потому что исторически у России всегда было преимущество в этой зоне — как стратегическое, так и оперативное. На сегодняшний день нигде не знают лучше, чем в России, как инвестировать в Арктику, где именно следует концентрировать свои усилия, как обеспечить безопасность на побережье и в территориальных водах, как строить там города, и так далее. Это одна из сторон вопроса.
Есть еще реальность экономическая, которая с этим неразрывно связана, и рассматривать две вещи по отдельности невозможно, по крайней мере в случае с Россией. Если бы мы говорили о США, то мы вполне могли бы рассматривать отдельно стратегические и экономические аспекты, там федеративное государство не нуждается в военных, чтобы инвестировать в развитие инфраструктуры региона. В России же иначе не получается.
— Почему?
— Это связано с устройством российского рынка: если вы хотите инвестировать в инфраструктуру, то вам необходимо обеспечить определенный уровень доходности в долгосрочной перспективе. Говоря об инфраструктурных проектах в области добычи нефти, газа и других полезных ископаемых, необходим определенный уровень доходности на 20-30 лет. Проблема в том, что сегодня в России очень мало людей, имеющих возможность рисковать такими объемами капитала, вкладывая его в строительство подобной инфраструктуры. Поэтому России нужны зарубежные инвестиции. Владельцы же иностранного рискового капитала говорят, что риски очень высоки: Россия лишь недавно вступила в ВТО, это страна, политическая и регуляторная стабильность которой является спорной, или, по крайней мере, вызывает определенное беспокойство со стороны иностранных инвесторов. Таким образом, иностранный капитал считает вложения в проекты в России рисковыми. В конечном счете, в свете недостатка инвесторов, готовых вкладывать туда свой капитал, это вынужден делать федеральный центр. А какое средство государственных инвестиций традиционно является приоритетным в России, по историческим и культурным причинам? Военные расходы.
Особый интерес к региону связан со следующим: российская Арктика сейчас находится на переходном этапе. Во времена СССР были сделаны значительные вложения в развитие транспортной инфраструктуры, например, в строительство ледоколов или аэропортов, и значительная часть этих объектов сегодня находится в конце жизненного цикла или уже исчерпала свой ресурс.
— Кстати говоря, РФ — единственное государство, имеющее арктический флот.
— Это единственное государство, имеющее флот, постоянно дислоцированный в Арктике — Северный флот. Тем не менее, другие государства региона, такие как Канада, США, Норвегия, а также Франция и Германия тоже имеют суда, посещающие Арктику.
— Но не имеют постоянных баз там. У России в этом отношении есть особый опыт?
Опять же это географические причины. Исторически Северный флот был дислоцирован в Мурманске не ради Арктики как таковой. Если вы хотите со стратегической точки зрения обладать пространством для маневра и иметь доступ ко всем морям планеты, то недостаточно иметь базу флота в Черном море, так как оно ограничено Босфорским проливом. Вы не можете ограничиться Балтийским морем, так как вы упираетесь в пролив между Данией и Норвегией, поэтому единственное место, где Россия со своего побережья имеет свободный доступ к Атлантическому океану — это Кольский полуостров, это порт Мурманска. Со стороны Тихого океана, конечно, особых сложностей нет.
— В 1996 году был создан Арктический совет — организация, имеющая своей целью сотрудничество в этой зоне, и все больше стран желают иметь там статус наблюдателя. Франция такой статус уже имеет. Хотелось бы узнать, какая польза от этого статуса, позволяет ли он в большей мере реализовывать свои интересы в Арктике, сделать вклад в развитие региона, поскольку Франция, например, не относится к странам Арктики. Зачем ей этот статус наблюдателя?
— Франция не считается страной Арктики, но у нее есть, например, такая территория, как Сен-Пьер и Микелон (у атлантического побережья Канады — прим. RFI), и некоторые французские политики ссылаются на то, что Франция тоже имеет некоторое отношение к региону. Статус наблюдателя интересен тем, что когда вы получаете его, вы получаете определенную легитимность, участвуя в стратегических процессах в регионе.
Франция получила статус наблюдателя в 2000 году. Китай получил его только в 2013, и то не сам по себе, а одновременно с целой группой стран Азии, которые его просили, что в некоторой мере было сигналом Китаю, что это «лишь одна из стран Азии, интересующихся Арктикой». Кроме Китая статус наблюдателя был присвоен Корее, Японии и другим странам. Таким образом, в статусе наблюдателя есть ключевой элемент: вы официально имеете право на присутствие в организации — не только присутствовать на заседаниях министров, но и брать слово во время заседаний, которые организуются параллельно со встречами высокого уровня, которые проходят каждые полгода — обычно это дипломаты высокого ранга стран членов совета. Вы также можете направлять ученых из своей страны для участия в различных исследовательских программах, которые проводятся под эгидой Арктического совета.
Эти два аспекта — политическая и научная легитимность, которую вы получаете — являются элементами, на основе которых то или иное государство может проводить определенную стратегию в Арктике, в том числе экономическую. Эта экономическая составляющая как раз и интересует в первую очередь большинство государств-наблюдателей.
— Политика западных санкций против РФ затронула непосредственно арктический регион. Каковы цифры, насколько серьезны последствия для России?
— Последствия могли бы быть серьезными, так как в санкции входила передача технологий бурения нефтяных скважин. В момент введения санкций три года назад именно это направление имело наибольший экономический потенциал для РФ, и санкции планировались как настоящая атака против возможностей развития российской нефтяной промышленности.
Тем не менее рынок с тех пор несколько изменился, если говорить о долгосрочных инвестициях. Эксплуатация месторождения нефти с момента геологоразведки до поставки первого барреля нефти занимает 10-15 лет, а то и больше в некоторых случаях. Это долгосрочные проекты.
Какой тип энергоносителей будет иметь наибольшее влияние на рынок в будущем? Нефть? Скорее, природный газ. И мы можем видеть, что в отношении добычи газа санкции были иными и куда менее серьезными. Кроме того, есть и другой вопрос — например, в том, что касается присутствия французских компаний в регионе, существовали возможности санкции обойти. Некоторые инвесторы решили: поскольку санкции имеют последствия для инвестиций в долларах, что будет, если брать на финансирование проектов в российской Арктике кредиты в юанях? И именно это и произошло. Например, проект «Ямал-СПГ» — это крупнейший проект по добыче газа не только в российской Арктике, но и в Арктике в целом, его бюджет составляет 27 миллиардов долларов, проект состоялся благодаря кредитам в юанях.
— То есть это позволило обойти санкции?
— Именно так. Как я говорил в начале предыдущего ответа, последствия для российской Арктики от санкций могли бы быть очень тяжелыми. Кое-какие последствия имеются, например, месторождение «Победа» в Карском море. Роснефть и ExxonMobil имели соглашение о его разработке, планировали инвестировать в него около 400 миллиардов долларов в течение 30 лет и разрабатывать всю эту зону. В результате санкций ExxonMobil, руководителем которой в тот момент был Рекс Тиллерсон, ныне госсекретарь США, вышла из проекта, что привело к его заморозке. Однако когда санкции снимут, соглашение может быть возобновлено, и скорее всего разработка начнется, я в этом не сомневаюсь.
— Кстати, о Рексе Тиллерсоне, который возглавляет дипломатическое ведомство США. Какую роль он может сыграть сегодня, поскольку в то время именно он был руководителем ExxonMobil, и благодаря его личному вкладу в 2008 году компания смогла заключить это соглашение?
— Рекс Тиллерсон — один из архитекторов этого соглашения, хотя он не один работал по вопросу месторождений Арктики, ими интересовались и другие корпорации, например, BP или Total, которые начали эти переговоры раньше него и «открыли» это направление для западных компаний. Однако именно Рекс Тиллерсон добился присутствия своей компании там. Что произойдет дальше? Это будет зависеть от возможностей для маневра, которые ему оставит Дональд Трамп. Если президент Трамп ограничит возможности Рекса Тиллерсона, то что произойдет? Наверное, ничего особенного не произойдет. Разве что теперь не лично Рекс Тиллерсон будет заниматься повторным проникновением американских компаний в российскую Арктику при содействии властей США.
— Каким образом избрание Дональда Трампа повлияет на американское присутствие в регионе? Например, известно, что Вашингтон решил увеличить свой военный бюджет, в то время как бюджет на охрану окружающей среды будет значительно снижен.
— Действительно, можно сказать, что сторонники Трампа начали травлю ученых, которые, с их точки зрения, имеют «зеленые» взгляды. Это давление имеет конкретные проявления, поскольку американские власти не только планируют снизить бюджет на исследования, но президент Трамп планирует ликвидировать агентство по защите окружающей среды, о чем он говорил во время предвыборной кампании. Кроме того, несколько учреждений, занимающихся изучением Арктики, Антарктики и других территорий, находящихся под давлением с точки зрения экологии, также лишатся финансирования, и это действительно свидетельствует о масштабах атаки на экологическую политику, которую в свое время ввел президент Обама.
Помимо всего этого, военный аспект здесь тоже актуален, поскольку Дональд Трамп тяготеет в этом направлении, и если вы говорите о милитаристских тенденциях Кремля, надо помнить и о милитаристских тенденциях администрации Трампа. Совершенно очевидно, что одним из факторов, имеющих особое влияние, является береговая охрана США. Именно она обеспечивает военное присутствие и безопасность США в Арктике, в том числе безопасность объектов, в которые США инвестировали.
— Но Трамп хочет урезать их бюджет?
— Трамп хотел урезать их бюджет на 12%, но Конгресс заблокировал это предложение, и депутаты от Демократической и Республиканской партий выступали против этого проекта. Так что, по крайней мере в этом году ничего такого не произойдет. Посмотрим, как это будет развиваться в следующие годы.
Получается, что если береговая охрана, которой действительно нужны дополнительные ассигнования на строительство ледоколов, не только не получит на это прибавки, но и лишатся части бюджета, что сократит их оперативные возможности, то администрация Трампа создаст стратегический дисбаланс в восточной части Арктики — Берингово море, море Бофорта. Природа не терпит пустоты, и если оттуда ретируются американские военные, их место займут ВМС России и Китая, которые уже открыто проявляли к этому интерес.
