Когда в 2013 году было опубликовано оригинальное издание новой биографии Гитлера («Гитлер: Восхождение к власти, 1889 — 1939»; Hitler: Ascent 1889-1939), автором которой является Фолькер Ульрих (Volker Ullrich), существующую сегодня политическую ситуацию в Соединенных Штатах трудно было даже отдаленно себе представить. Конечно, восприятие книги часто выходит за рамки намерений автора и тех условий, в которых она была написана, однако редко это происходит столь драматично, как в данном случае. В начале 2017 года невозможно для любого американца прочитать недавно вышедший английский перевод этой книги за пределами той тени, которую отбрасывает наш новый президент.
Прежде всего, я хотел бы подчеркнуть, что Трамп не является Гитлером, а Американскую Республику в начале XXI века нельзя сравнить с Веймарской Республикой. Существует много важных отличий как в том, что касается людей, так и в том, что касается тех исторических условий, в которых эти люди приходили к власти. Тем не менее, существует достаточное количество в определенной мере схожих между собой областей, которые делают содержание этой книги пугающим и глубоким не только в отношении прошлого, но и в отношении настоящего.
Ульрих приходит к выводу о том, что начальный период жизни Гитлера не отличался той бедностью и теми тяготами, как он позднее изобразил это в своей книге «Моя борьба» (Mein Kampf). Даже после смерти сначала своего отца, а затем и своей матери он получал различные пособия как сирота, и, кроме того, ему было оставлено небольшое наследство. В те периоды жизни, когда этих средств не хватало, Гитлер, на самом деле, бедствовал и вынужден был жить в мужском общежитии, а для того, чтобы кое-как свести концы с концами он продавал свои рисунки. Кроме того, некоторое время он испытал на собственном опыте, что значит быть бездомным. Более важным был тот факт, что в возрасте 25 лет — у него не было ни образования, ни профессиональной подготовки, ни опыта работы — он еще никак не определился в жизни, не имел поддержки ни от членов семьи, ни от друзей, и у него не было никаких перспектив. Все это очень сильно отличается от привилегированной жизни Дональда Трампа — престижные и дорогие частные школы, а также значительная финансовая поддержка со стороны отца для вступления в мир бизнеса.
Для Гитлера Первая мировая война оказалась решающим опытом, способствовавшим формированию его личности. Он вступил добровольцем в Баварскую армию, участвовал в ожесточенных боях на передовой осенью 1914 года, а затем чудесным образом смог остаться в живых, выполняя в течение четырех лет обязанности связного между штабом полка и окопами на передовой. Для Гитлера война означала структуру, товарищество, и, кроме того, она дала ему чувство более высокой цели, которое пришло на смену безвольному существованию, одиночеству и безнадежности; и он полностью слился с войной. Единственной трагедией для Гитлера стало поражение Германии, и, по его мнению, войну нужно было возобновить, как только будет накоплено достаточно сил для победы.
Для Трампа война во Вьетнаме была незначительным неудобством — он получил четыре отсрочки от призыва в армию для продолжения образования, а затем его освободили от службы по медицинским показаниям из-за костной шпоры, а его самопровозглашенным героическим эквивалентом было то, что он не подцепил венерическое заболевание, несмотря на активную кампанию, наполненную безграничными и беспорядочными половыми связями. И в том, что касается войны, и в том, что касается детства, Гитлер и Трамп получили совершенно разный опыт.
Ульрих подходит к сексуальной жизни Гитлера с точки зрения здравого смысла, он воздерживается от сенсационных обвинений в скрытом гомосексуализме, сексуальных извращениях, которые якобы заставили его спроецировать на евреев отвращение к самому себе, в отсутствии сексуальности и соответствующей неспособности устанавливать нормальные человеческие отношения, или в наличии ненормальных гениталий, что препятствовало — в психологическом или физическом плане — нормальному сексу. По его мнению, Гитлер (он отказывался присоединяться к своим товарищам, когда те направлялись в бордель) оставался девственником, по крайней мере, до окончания Первой мировой войны, но и после этого он предпочитал не распространяться о своих отношениях с женщинами.
Сдержанная и нетребовательная Ева Браун (она была младше его на 22 года), которую постоянно скрывали от публики, полностью соответствовала желанию Гитлера поддерживать представление о том, что его полная преданность своему главному делу намного превосходила любые чисто физические потребности или желания. И опять контраст оказывается огромным — Трамп выставляет напоказ трех своих эффектных жен и хвастает количеством своих сексуальных побед, своей способностью безнаказанно — благодаря своей известности — совершать сексуальные домогательства.
В своем выступление перед рабочими завода Круппа в Эссене в марте 1936 года Гитлер заявил: «Наверное, я являюсь единственным государственным деятелем в мире, у которого нет счета в банке. У меня нет ни паев, ни акций какой-либо компании. Я не получаю никаких дивидендов». Гитлер культивировал как образ человека, преодолевающего физическую потребность в общении с женщинами, так и имидж аскета, лишенного каких-либо материальных потребностей. На самом деле, у него была большая квартира в Мюнхене, а также расширенная и перестроенная вилла в Берхтесгадене, в Баварских Альпах, и, кроме того, он любил свои машины Mercedes. Он получал гонорары от издания книги «Mein Kampf», а также имел доступ к секретным фондам для подкупа нужных лиц и поэтому ни в чем не нуждался. Однако эти скромные элементы роскоши не выставлялись напоказ для менее обеспеченных немцев.
Безграничная алчность и коррумпированность многих его соратников — от хвастливого Германа Геринга до местных «маленьких гитлеров», столь бесстыдно использовавших полученную недавно власть для собственного обогащения, — усиливали контраст с его показным аскетизмом. Эта видимость простой жизни помогала сохранять незатронутым образ фюрера, тогда как роскошная жизнь партийных лидеров и функционеров оставались в фокусе внимания общественного недовольства.
И это еще одно отличие от Дональда Трампа, поскольку ни один другой бизнесмен не хвалился так своим богатством и своим позолоченным именем, а его вступление в политику лишь расширило аудиторию для бахвальства. После своего избрания Дональд Трамп отказался от любых традиционных ограничений в отношении конфликта интересов и не передал свои активы в распоряжение «слепых» трастов, но включил в состав своей администрации коллег-миллиардеров. Конституционные положения относительно доходов, до последнего времени не подвергавшиеся сомнению по причине общепризнанных аксиом американской политической жизни, могут оставаться таковыми (с учетом доминирующего положения республиканцев в Палате представителей, по крайней мере, до 2018 года, а, возможно, и после 2018 года), в то время как в Америке в беспрецедентных масштабах процветают коррупция, клептократия и «дикий капитализм».
Хотя у Гитлера и у Трампа было совершенно разное детство и разный военный опыт, с одной стороны, а также отношение к женщинам и к богатству, с другой стороны, исторические условия, в которых они совершили свое политическое восхождение, имеют определенное сходство. В течение жизни одного поколения немецкое общество пережило целую серию чрезвычайных кризисов — четыре года тотальной войны, завершившейся неожиданным поражением; политическая революция, в результате которой полупарламентская/полуавтократическая монархия была заменена демократической республикой; гиперинфляция, превратившая в прах накопления среднего класса и насмеявшаяся над буржуазными ценностями типа бережливости и отложенного вознаграждения, но породившая бешеную спекуляцию; и, наконец, Великая депрессия с ее поразительной безработицей, превышавшей в самые тяжелые периоды 30%.
Для многих немцев эти катастрофы усугублялись также за счет трех широко распространенных, но ложных представлений: война была проиграна из-за «удара ножом в спину» на внутреннем фронте, а не по причине ошибочных решений и безрассудных авантюр военного руководства; Версальский договор был огромной, незаслуженной и беспрецедентной несправедливостью; не только коммунисты, то и умеренные социал-демократы, безответственные либералы и евреи привели немцев к поражению и к «оковам» Версаля, а также угрожали Германии приходом «еврейского большевизма». По мнению Ульриха, в большей степени именно эта токсичная смесь, которую впитал Гитлер в послевоенном Мюнхене, а не опыт его жизни в предвоенной Вене (независимо от того, как он сам изобразил это в книге «Mein Kampf») превратила его из полного ничтожества в яростного антисемитского идеолога и радикального политика.
Опыт американцев в последние годы состоял не из целого ряда катастроф национального масштаба, а из неравного страдания. После двух продолжительных войн в Ираке и в Афганистане, а также после весьма реальной угрозы тотального экономического коллапса в 2008 — 2009 годах многие американцы радовались возвращению комфорта, безопасности и даже процветания, когда как богатство продолжало концентрироваться наверху. За исключением того сектора населения, который поставляет основную часть рекрутов для нашей национальной армии, бесконечно повторяющиеся миссии в районы боевых действий, неопределенные результаты войн, в которых они принимали участие, а также увеличивающийся хаос на Ближнем Востоке и исходящая оттуда угроза терроризма — все это обескураживает и деморализует.
Для промышленных рабочих и шахтеров, потерявших роботу из-за автоматизации, глобализации и растущей озабоченности в отношении окружающей среды, наступившая после 2008 года экономическая стагнация означала неизбежное наступление безработицы, значительное понижение жизненного уровня, а также почти полное отсутствие надежды на восстановление своего утраченного статуса и доходов.
Впервые продолжительность жизни белых американцев среднего возраста без высшего образования значительно сократилась, прежде всего, из-за «болезней отчаяния» — алкоголизма, наркомании и самоубийств. Для социальных консерваторов (их преимущественно белая и христианская среда, а также почтительное отношение к мужскому доминированию воспринимались как нечто само собой разумеющееся и как неотъемлемая часть при формировании американской идентичности) демографический рост и политическая активность небелых меньшинств, появление прав у женщин, а также трансформация отношения общества к гомосексуалимзму, особенно среди молодого поколения, оказались неожиданными и для многих тревожными. Разделение общества на части, которые не совсем удачливый Джон Эдвардс (John Edwards) как-то назвал «двумя Америками», продолжает углубляться. Одна часть видит Америку функционирующей и прогрессирующей, тогда как другая смотрит на все пессимистически и считает Америку плохо функционирующей и слабеющей.
Какой бы неравнозначной по степени своей суровости ни была ситуация в этих двух странах, большое количество немцев и американцев испытали многочисленные политические кризисы, экономические провалы, унижение за границей, а также культурно-моральное разложение у себя дома. И Гитлер, и Трамп называли свои страны «проигравшими», а себя предложили в качестве единственного решения в условиях существующего кризиса, а также обещали возвращение к славным дням воображаемого золотого прошлого. Гитлер обещал провести великое «обновление» Германии, а Трамп обещал «сделать Америку вновь великой». Оба они отвергали старые нормы и придумывали беспрецедентные способы ведения своих политических кампаний.
Оба они установили харизматические отношения со своими «низовыми» сторонниками, и делалось это, в основном, во время многолюдных митингов. Оба они подчеркивали свой статус «аутсайдера», а также выступали с резкой критикой истеблишмента, привилегированных элит и коррумпированных групп с особыми интересами. Оба они высказывали недовольство по поводу своих врагов (для Гитлера это были «ноябрьские преступники» и «еврейские большевики», для Трампа — «мексиканские насильники», «радикальный исламский террор» и «нечестная» пресса). И оба они смогли извлечь выгоду от того, что их серьезно недооценили эксперты и соперники.
Хотя оба они создали коалиции недовольных, их избиратели были совершенно разными. Первыми группами, захваченными нацистским большинством, стали студенческие организации в университетских кампусах. В 1930 году, во время своего избирательного прорыва, нацисты получили значительное большинство голосов тех людей, которые голосовали в первый раз, в первую очередь представителей молодежи. В основном нацисты перетянули на свою сторону избирателей, голосовавших ранее за другие партии среднего класса, и, кроме того, женщины из различных социальных слоев общества проголосовали на нацистов в той же пропорции, что и мужчины.
Но были две группы избирателей, в отношении которых нацисты не добились особого успеха — речь идет об избирателях религиозного блока в Германии (на тех выборах католики проголосовали за свою центристскую партию), а также о «синих воротничках», рабочих промышленных предприятий (они часто меняли свои предпочтения и голосовали не за терявших свое влияние социал-демократов, а за более радикальных коммунистов, а затем и за нацистов). Тем не менее, нацисты имели своих сторонников среди более широкого круга немецкого общества, чем их соперники — партии, ориентировавшиеся на классы или какие-то отдельные социальные группы. Нацисты могли не без некоторого основания похвалиться тем, что они были единственной «народной партией» в стране.
В конечном итоге, нацисты создали прочную основу и получили решающее большинство голосов в рамках немецкой многопартийной системы. Их партия получила 37% голосов избирателей на состоявшихся в июле 1932 года выборах, в ходе последних двух свободных выборов они смогли набрать лишь 33% голосов, а в марте 1933 году манипуляции на выборах обеспечили им 44% голосов.
В отличие от Гитлера, партия которого отбирала избирателей у других партий, Трамп не создал свою собственную партийную организацию, однако добился поддержки со стороны Республиканской партии по результатам первичных выборов и закрытых партийных собраний. Несмотря на это «враждебное поглощение» и личные недостатки Трампа, традиционные республиканцы (включая женщин, изменение избирательного поведения которых было неверно предсказано) активно поддержали его на всеобщих выборах, и то же самое сделали евангелисты. Тогда как демократы не смогли сохранить существовавший при Обаме уровень мобилизации избирателей среди афроамериканцев и молодежи.
Кроме того, они не смогли заручиться поддержкой со стороны былых избирателей из числа «синих воротничков» в промышленных штатах района Великих озер (особенно в Висконсине, Мичигане и Пенсильвании), которые на предыдущих президентских выборах голосовали за Обаму, однако на трех выборах на уровне штатов уже не поддержали Демократическую партию. Полученные Трампом 46% голосов в ходе, по сути, двухпартийной гонки превышают максимально полученные Гитлером 44% в гонке со многими участниками, однако полученные им голоса были стратегическим образом распределены, и этого оказалось достаточно для победы в коллегии выборщиков, хотя Хиллари Клинтон получила почти на три миллиона больше голосов по всей стране.
В то время как Трамп обеспечил себе президентство в результате законной, с точки зрения Конституции, победы в коллегии выборщиков, Гитлер не смог получить должность канцлера с помощью триумфа на выборах и парламентского большинства. Скорее, он пришел к власти в результате сделки, заключенной представителями элит немецких националистов и авторитарных консерваторов с президентом Паулем фон Гинденбургом. Мобилизовав значительную народную избирательную базу (старые партии не смогли этого сделать), Гитлер оказался необходимым для реализации их планов, в соответствии с которыми на смену слабеющий веймарской демократии должно было прийти авторитарное правление.
Как это прекрасно показывает Ульрих, не неумолимое восхождение нацистов, а, скорее, первые признаки падения их популярности на выборах в ноябре 1932 года (партия была истощена, она была банкротом и деморализована вследствие постоянно проводимых избирательных кампаний, не обеспечивших окончательную победу) заставили представителей консервативных элит согласиться с требованием Гитлера относительно должности канцлера, и все это произошло до того, как его упрямое сопротивление могло разрушить его собственную партию, и тогда консерваторы противостояли бы левым, лишенным народной поддержки.
Многие цели Гитлера и консерваторов совпадали — отход от веймарской парламентской демократии; перевооружение, отказ от положений Версальского договора и восстановление границ 1914 года; подавление «марксистов» (то есть, социал-демократов, профсоюзов, а также коммунистов) и деэмансипация немецких евреев. Фундаментальная позиция консерваторов состояла в том, что они, конечно же, будут контролировать Гитлера и использовать его для реализации собственной повестки, а не наоборот.
Трамп является популистом, и традиционные республиканцы также заключили с ним сделку относительно совместной работы — частично для того, чтобы реализовать общие планы: налоговую реформу со специальным акцентом на послабления для обеспеченной части населения; дерегуляцию бизнеса и банковской деятельности; сокращение защиты окружающей среды при отрицании воздействия человеческого фактора на изменение климата; назначение людей типа Юджина Скалиа (Eugene Scalia) в состав Верховного Суда; отказ от введенной президентом Обамой программы медицинского обеспечения; увеличение количества депортаций иммигрантов без документов и «закрытие на замок границы»; перенаправление ресурсов из государственных в чартерные школы (charter schools); расширение прав отдельных людей или бизнеса в отношении незащищенных групп во имя религиозной свободы; прекращение действия права на аборт; а на государственном уровне — интенсификация подавления избирателей.
Однако маловероятно, что Митч Макконнелл (Mitch McConnell), Пол Райан (Paul Ryan) и другие республиканские законодатели разделяют энтузиазм Трампа по поводу инфраструктурного пакета в объеме триллиона долларов; его обещания не сокращать программы социального обеспечения и медицинского обслуживания; замены широких и свободных в масштабах региона торговых соглашений на узкие двусторонние торговые договоры, а также некоторых магических трюков, связанных с возобновлением работы закрытых шахт, сталелитейных предприятий и других заводов. Вероятно, некоторые из обещаний Трампа будут отставлены в сторону (как это, судя по всему, уже происходит с его предложением относительно программы в области здравоохранения, которая охватывает большее количество людей, обеспечивает лучшее медицинское обслуживание при меньших затратах, однако она не удовлетворяет в достаточной мере наиболее традиционных консерваторов); а на горизонте уже замаячили другие конфликты.
И Гитлер, и Трамп заключили сделки с консервативными политическими партнерам на основе частично пересекающихся целей и заблуждений партнеров, однако для Трампа почти невозможно консолидировать абсолютную власть, и он не может избавиться от своих союзников полностью и с такой же скоростью, как это сделал Гитлер.
Одна из наиболее страшных частей книги Ульриха посвящена формированию нацистской диктатуры. На основании чрезвычайных декретов президента Гинденбурга (они не подвергались юридической оценке) свобода печати, свобода слова и свобода собраний были приостановлены в течение первой недели после их введения. Процесс исполнения законов, а также независимость земельных правительств перестали существовать в течение первого месяца, тогда как правительство получило возможность задерживать граждан на неопределенное время и направлять их в концентрационные лагеря без предъявления обвинения, без судебного процесса и без приговора суда. Кроме того, не поддержавшие нацистов земельные правительства были заменены на нацистских специальных уполномоченных.
На шестой неделе была запрещена Коммунистическая партия, и Конституция в целом была отставлена в сторону в пользу Гитлера (а не в пользу Гинденбурга), который стал править на основе декретов. На третий месяц было отменено равенство перед законом на основе первых антиеврейских декретов и проведены чистки среди государственных служащих, а на четвертый месяц были упразднены трудовые союзы, а также Социал-демократическая партия. Оставшиеся партии сами себя распустили на пятом месяце. В июне 1934 года Гитлер провел «кровавую чистку». Среди ее жертв оказались бывший канцлер Курт фон Шлейхер и его жена, а также сотни других человек, находившихся в писке врагов Гитлера. Бывший вице-канцлер Франц фон Папен, способствовавший приходу Гитлера к власти, был направлен послом в Австрию. Это можно сравнить с убийством Хиллари Клинтон и Билла Клинтона на пороге их дома, а также с направлением Майка Пенса послом в Канаду.
Частично по причине того, что у Трампа нет независимой партии и преданных ему лично военизированных формирований, а частично потому, что американская демократия не ослаблена в такой степени, как была ослаблена Веймарская Республика, возникновение подобного политического вихря и создание диктатуры невозможны в 2017 году. Суды продолжают давать юридическую оценку и проводить соответствующие процессы, губернаторы таких штатов как Калифорния и Вашингтон не смещены со своих постов и не заменены, право на свободу слова, печати и собраний остается нетронутым и соответствует Биллю о правах, тогда как оппозиционные партии не запрещены законом.
Столь же важно то, что большое количество людей часто и зримо пользуются своим правом на проведение собраний и свободы слова, а средства массовой информации не пытаются интегрироваться с новым режимом, и за это представители администрации подвергают их критики, называя их «оппозицией» и «врагами народа». Какие бы ни были авторитарные тенденции у Трампа и у некоторых членов его окружения, они наталкиваются на ограничения, которых у Гитлера не было.
Ульрих постоянно подчеркивает два фактора: идеологическую основу Гитлера, с одной стороны, а также тот факт, что он не пытался скрывать это от других. Наоборот, получить представление об этом мог каждый, кто этого хотел. В первой вышедшей после войны биографии Гитлера Алан Буллок рассматривал его как тирана, рвавшегося к власти ради самой власти, тогда как Ульрих, опираясь на исследования 1960-х годов, особенно на работы Эберхарда Йекеля (Eberhard Jäckel). Он подробно показал, как в течение 1920-х годов происходила кристаллизация мировоззрения Гитлера в отношении расы как движущей силы истории. Он верил в то, что евреи представляют собой самую большую угрозу для расовой чистоты Германии и ее боевого духа, и, следовательно, для ее способности вести вечную борьбу за «жизненное пространство», необходимое для сохранения и увеличения населения Германии и победы над ее врагами.
Ульрих также учитывает результаты недавних исследований, в соответствии с которыми мировоззрение Гитлера не было заранее обдуманной программой или планом, а предоставляло собой отдельные параметры и основные направления для нацистской расовой, иностранной и военной политики, развивавшейся и становившейся все более радикальной за 12 лет существования Третьего рейха. Описанные в книге «Восхождение к власти» события заканчиваются в марте 1939 года, когда происходит оккупация Праги, что стало последней бескровной победой Гитлера. Однако Ульриху ясно, что движимая идеологией карьера Гитлера неизбежно должна была привести к войне и к геноциду.
Что касается Трампа, то у нас, разумеется, нет ни исторической перспективы, ни идеологической основы. Преобладающее впечатление состоит в том, что его эго и потребность в низкопоклонстве, а также его неспособность видеть простую реальность и говорить правду, когда его эго находится под угрозой, являются его движущей силой, а не его идеология. Среди его назначенцев, однако, существует фракция Стива Бэннона и Стивена Миллера, вышедшая из кругов новостного портала Breitbart, и они являются сторонниками концепции, которую Бэннон эвфемистически называет «экономическим национализмом».
Она включает в себя теорию белого превосходства, ленинское «разрушение» административного государства периода «Нового курса» и холодной войны, исламофобию (особенно в том, что касается титанического и непримиримого столкновения цивилизаций между исламом и Западом), демонтаж существующего в настоящее время международного порядка (ООН, Евросоюз, НАТО, НАФТА и т.д.) в пользу возвращения к неограниченному, самоуверенному и гомогенному национальному государству, близость с путинской Россией и другими ультранационалистическими и все более авторитарными движениями в Европе, апокалиптическое историческое видение конца нынешней эры (примерно 80-летний цикл, начавшийся в 1930-х годах) и начало новой эры в ближайшем будущем.
Трамп в достаточной степени разделает эти взгляды для того, чтобы сделать Бэннона главным стратегом своей администрации, а его легкое обращение к расистской риторике — миф о месте рождения (Обамы), мексиканцы насильники и уголовники, запрет на въезд в страну мусульман, лозунг (Чарльза) Линдберга «Америка прежде всего» — ясно дает понять, что он вполне комфортно себя чувствует, потворствуя расистским взглядам. Однако остается неясным вопрос о том, будут ли иметь составные части его идеологического багажа приоритет над центральной повесткой его самовозвеличивания. Будущее направление движения администрации Трампа в значительно степени зависит от победы фракции Бэннона-Миллера над группировками традиционалистов, военных и миллиардеров, назначенных Трампом на важные посты.
Ульрих также показывает, что феноменальное рост популярности Гитлера — его способность добиваться поддержки большинства из большинства тех, кто за него не голосовал — явился, по сути, результатом его двойного достижения: серии бескровных побед в области внешней политики, с одной стороны, и экономического восстановления (особенно возвращения к полной занятости), с другой стороны. Полная занятость сопровождалась, прежде всего, перевооружением, которое осуществлялось за счет огромного дефицитного расходования, а также колоссального торгового дефицита, возникшего в результате заключенных двусторонних сделок. Они создали экономический карточный домик, в котором лихорадочные темпы подготовки к большой войне в 1942-1943 годах требовали принятия таких рискованных действий как захват ресурсов Австрии и Чехии без риска развязывания войны в 1938 — 1939 годах. Инфраструктурная программа по строительству автобанов составляла очень незначительную и в основном косметическую часть экономического восстановления.
Трамп тоже поставил свое политическое будущее в зависимость от выполнения обещаний относительно 4-процентного роста, открытия угольных шахт, сталелитейных предприятий и заводов в проблемных экономических регионах, а также от новых переговоров по поводу торговых соглашений (они были основаны на принципах взаимной выгоды) и их замены на двусторонние торговые сделки, в которых Америка побеждает, а все остальные стороны проигрывают. В этом отношении его цель относительно двусторонних торговых соглашений является прямой противоположностью политики Гитлера, то есть Трамп пытается добиться профицита, тогда как Гитлер частично оплачивал срочное перевооружение за счет торгового дефицита, который предполагалось оплатить когда-нибудь в будущем с помощью оккупации (такой вариант считался предпочтительным). Трамп привязан к политической партии, которая традиционно выступает в поддержку свободной торговли и не любит дефицитные расходы ради любых других целей, кроме предоставления налоговых послаблений для богатых, увеличения военного бюджета и оправдания сокращений расходов на социальную защиту населения.
Пока не ясно, каким образом можно будет выполнить обещания Трампа относительно здравоохранения, социального обеспечения, общедоступной медицинской помощи и восстановления разрушенной промышленности — особенно в атмосфере потенциальный торговых войн, более высокой стоимости жизни из-за импортных пошлин, сокращения конкуренции, и возможного падения в настоящее время довольно преуспевающих высокотехнологичных экспортных отраслей промышленности и аграрного бизнеса, которым нужны как экспортные рынки, так и дешевая рабочая сила из числа мигрантов.
Сокращение налогов, дерегуляция и безрассудное отношение к проблемам окружающей среды являются республиканской панацеей для экономики. Будет ли этого достаточно даже для временного роста (прежде чем пузырь лопнет, и нужно будет платить по счетам, как это произошло с Джорджем Бушем-младшим в 2007 — 2008 годах) и для возможности избежать экономического и политического тупика, в который он сам себя загоняет? В этом отношении будущее направление администрации Трампа также остается неясным.
Гитлер и национал-социализм не следует рассматривать как нормальный исторический шаблон для авторитарного правления, рискованной внешней политики и преследования представителей меньшинств, поскольку они являются экстремальными примеры тоталитарной диктатуры, неограниченной агрессии и геноцида. Их не следует с легкостью приводить в качестве примера или обращать в банальность с помощью поверхностных сравнений. Но даже если и существует множество значительных различий между Гитлером и Трампом, а также между соответствующими историческими условиями, то, тем не менее, возникает вопрос: к каким выводам может прийти читатель написанной Фолькером Ульрихом новой биографии Гитлера, которые позволили бы лучше понять нашу нынешнюю ситуацию?
Во-первых, приходится платить высокую цену за последовательную недооценку харизматичного политического аутсайдера только потому, что кто-то в соответствии со своими собственными стандартами и представлениями (в моем случае это могут быть либеральные представители академического мира) найдет его характер ущербным, его идеи отталкивающими, а его призывы невразумительными. И это верно не только в отношении периода его невероятного восхождения к власти, но в еще большей степени после этого. Во-вторых, дать возможность отчаявшимся в экономическом отношении людям получить работу любым способом означает, что они готовы будут многое простить такому лидеру, какими бы ни были его недостатки, а также обеспечить, по крайней мере, пассивную поддержку другим его целям.
Вот что говорил Джеймс Карвилл (James Carville) в 1992 году в ходе президентской кампании (Билла) Клинтона: «Это экономика, глупец». В-третьих, предположение о том, что консервативные и традиционалистские союзники — какими бы необходимыми они вначале ни были — будут контролировать таких быстро добившихся успеха лидеров является опасной попыткой выдать желаемое за действительное. Если консерваторы не могут своими силами получить власть без партнерства и народной поддержки подобных новоявленных лидеров, то их способность контролировать такого рода людей представляется в лучшем случае сомнительной.
В-четвертых, лучшим вариантом обороны для демократии должно быть, в первую очередь, нападение. Парламентское правление в Веймарской республике было заменено на власть назначаемого президентом канцлера, который правил с 1930 года с помощью чрезвычайных декретов как недемократичный президент. В 1933 году Гитлер просто использовал эту постдемократическую временную систему для установления тоталитарной диктатуры, и сделал он это с невероятной быстротой и без серьезного сопротивления. Если мы все еще способны эффективно защищать американскую демократию от диктатуры, то один из уроков изучения падения Веймарской Республики и восхождения к власти Гитлера состоит в том, насколько важно сделать это на раннем этапе.
