Россия соседствует с Китаем, и соседям нужно хорошо ладить. В 2017 году президенты России и Китая встречались уже в третий раз, и российские СМИ с восторгом рапортовали об исключительных личных отношениях и дружественной атмосфере, которая царит на переговорах. СМИ преподносят все так, что кажется: о хорошем настроении заботится в первую очередь Путин, когда, к примеру, привозит русское мороженое.
На этот раз в центре внимания оказалось не меню, а церемония в Кремле, во время которой в знак признания личного вклада в развитие взаимоотношений Путин наградил Си Цзиньпина высшей российской государственной наградой — «царским» Орденом святого апостола Андрея Первозванного. За этим последовало обсуждение 40 билатеральных договоренностей, и был подписан контракт более чем на десять миллиардов долларов…
Ни «неразрывная» дружба между Россией и Китаем, громогласно провозглашаемая со времени аннексии Крыма, ни присутствие китайского президента в Москве не могли скрыть того, с каким нетерпением Кремль, а с ним и все российские СМИ, ожидает встречи с Трампом.
Москва повлияла на ход истории?
Напомним, что Москва утверждала, что Трамп встретится с Путиным еще до инаугурации. Потом говорили, что Трамп приедет сразу после нее или пригласит Путина в Вашингтон. Однако если с Си Цзиньпином Дональд Трамп встретился в Мар-а-Лаго еще в апреле, Путин продолжал ждать. Мы можем только предполагать, не было ли награждение орденом пресловутой русской «маскировкой», которая должна была скрыть то, на что не хватило бы даже целого холодильника, набитого мороженым, а именно: Москва спит и видит возвращения прежних времен…
Из-за российской агрессии против Украины и в Сирии Путину удалось коренным образом изменить ситуацию в сфере безопасности в Европе и повлиять на ход истории на Ближнем Востоке. Однако на этом его «успехи» закончились. Москва утверждает, что благодаря гениальности своего президента чувствует себя в изменившейся геополитической ситуации, как рыба в воде, однако ни один из базовых атрибутов, на который можно было бы опереть геополитический анализ, не изменился.
Россия, вместе с США, по-прежнему остается одной из двух ядерных сверхдержав, но в том, что касается остальных атрибутов державы, она проигрывает все больше. Это наиболее заметно по неизменной, а в худшем случае сокращающейся, доле в мировом ВВП, по неспособности модернизировать экономику, по устойчивой зависимости от добычи и экспорта сырья, прежде всего углеводородов, и по растущим демографическим проблемам. (Не грозит ли это вообще коллапсом?)
Захват Крыма, сохранение контроля над Севастополем и бомбардировки Сирии — подходящий материал для восторженных репортажей, которые производят хорошее впечатление на зрителей, однако в среднесрочной — а тем более в долгосрочной — перспективе все это бесполезно, если Россия не хочет и впредь только пугать соседей, а желает получить определенный вес в мире.
Судя по данным, которые собрал Всемирный банк в начале 2017 года, максимальная доля в мировом ВВП принадлежит Соединенным Штатам (24,32%), на втором месте — Китай (14,84%). Доля России достигла всего 1,8% (13 место). Ее обошли не только Япония, Германия и Франция, но даже Индия, занявшая седьмое место с 2,8%.
Никто не сомневается в том, что в начале 21-го века мир меняется быстрее, чем когда бы то ни было прежде, но что делает путинская Россия? Москва утверждает, что она «повернулась» к Азии. Оставим в стороне, что пример для российской «опоры на Азию» явно подал Обама, и обратимся к некоторым показателям. России удалось сделать из Китая своего второго крупнейшего торгового партнера, но он по-прежнему отстает от Европейского Союза (!). Сама же Россия пока так и не вошла в десятку крупнейших партнеров Китая.
Путин явно не понял, что, несмотря на политические декларации, мороженое и ордена, Россия для Китая не становится более привлекательным местом для инвестиций, потому что спрос не так уж велик, торговые отношения безнадежно политизированы, отягощены чудовищной коррупцией и очень низким уровнем правоприменения.
Китай принципиально заинтересован в создании наземных транспортных коридоров в Европу, но Россия не единственный транзитный вариант для китайцев. Чем дольше продлятся санкции, тем вероятнее, что китайцы «поедут» в другие страны. Зачем им развивать те трассы, которые — из-за недавно покоренных территорий — ведут к закрытым дверям?
Незадолго до аннексии Крыма Путин предложил связать возглавляемый Россией ЕАС с ЕС и создать «единое гуманитарное и экономическое пространство» от Лиссабона до Владивостока. Даже мельком взглянув на карту, понимаешь, что в случае реализации подобного плана возникнет мегаблок, в который не вошли бы не только США и Канада (вообще члены НАТО и участники переговоров о соглашениях CETA и TTIP), но и Китай с Индией.
Контролируемый Россией ЕАС обеспечил бы территории и сырье, а ЕС — все остальное. Причем влияние распределилось бы пополам. Должен был получиться «геополитический» шедевр, однако все «карты» Путину смешал Майдан. Что будет твориться на территории от Лиссабона до Владивостока, нам неизвестно, но в конце июня, пока Путин ожидал своей встречи с Трампом и рассказывал Оливеру Стоуну, насколько сильна Россия, в Белом доме приняли индийского премьера Моди. Трамп подтвердил ему, что США считают Индию своим стратегическим партнером.
Если Россия хочет играть важную роль, она должна прекратить попытки разделить Европу и Америку и перестать добиваться возрождения биполярности в том или ином виде. России следует сосредоточиться на новых, только формирующихся моделях экономическо-политических отношений в Азии. Похоже, вместо старо-новых осей, вроде оси от Лассабона до Владивостока, в Азии зарождается новая 3D-модель, в рамках которой, например, Индия хочет добавить к базовому треугольнику (Россия — Индия — Китай) и четвертую «вершину», то есть Соединенные Штаты.
Скорее всего, Москва может быть уверена в том, что эта перспектива не радует и Пекин. Но пока Китай доказывает, что способен приспосабливаться к меняющимся условиям несравненно лучше, чем Россия. По мере продления правления Путина ее способность приспосабливаться, вероятнее всего, будет стремиться к нулю.
Важно, какая из держав и какими средствами будет ускорять текущие изменения. Сейчас все говорит о том, что у Китая, который в последние годы придерживается формулы о мирном развитии, нет желания (или возможностей?) активизировать действия. Посмотрим, как будут развиваться события в Южно-Китайском море, и удастся ли изменить решение индийцев, которые на саммите в Пекине отказались от заявленной стратегии по строительству инфраструктуры в рамках проекта «Новый шелковый путь».
Однако на встрече в Москве явным приоритетом была ситуация на Корейском полуострове. Москва и Пекин пришли к общему мнению о необходимости переговоров, осудили действия Северной Кореи, но при этом подвергли критике также Южную Корею и США. Похоже, Россия и Китай надеются, что США и Южная Корея перестанут «провоцировать» КНДР совместными военными учениями, а американцы выведут систему противоракетной обороны THAAD.
Первое должно создать рычаг на переговорах с Пхеньяном, а второе должно мотивировать Москву и Пекин к тому, чтобы надавить на этот рычаг. Если США продолжат активные действия (не только в области Корейского полуострова), которые повлияют на российско-американский стратегический баланс и доктрину ядерного устрашения, то Москва и Пекин оставят веский аргумент при себе.
Закономерно, что проблематика безопасности доминировала на встрече Путина с Трампом. Если в случае Китая Россия мало что может предложить в области экономики, то в случае США — и того меньше. Однако борьба с международным терроризмом и войны в Сирии и на Украине — те темы, по которым России есть что сказать.
Правда, на этих фронтах Москва — пусть в некоторых вопросах ее взгляды и разделяет, например, Иран — противостоит Вашингтону в одиночестве. Точнее, ей противостоят также Париж и Берлин. Накануне встречи в Гамбурге Трамп очень резко высказался в адрес России в Варшаве, а после переговоров с Путиным ни по одному из обсуждавшихся вопросов не случилось перелома.
Тем не менее, стороны отметили, что заинтересованы в диалоге. Насколько (не)эффективным будет этот диалог, может показать перемирие в некоторых частях Сирии, о котором договорились в Гамбурге.
