Брюссель, 9 марта 2017 г. 28 стран Европейского Союза избирают нового президента Европейского совета, поскольку полномочия предыдущего закончились. Дональд Туск, экс-премьер Польши, справлялся на должности хорошо: быстро выучил английский язык, построил хорошие персональные отношения с лидерами Евросоюза. В конце концов, ЕС находится на переходном этапе, а на таких переправах коней не принято менять. Так что утверждение президента на еще одну каденцию не вызвало сопротивления у большинства европейских лидеров. Не все, однако, положительно восприняли эти кадровые решения. Парадоксально, но Польша категорически отказалась поддержать своего экс-премьера.
Чтобы не голосовать за Туска, но и избежать критики дома за отсутствие солидарности между поляками, в Варшаве придумали комбинацию: политики ПиС «завербовали» поляка, евродепутата от Европейской народной партии Яцека Сариуша-Вольского, чтобы тот выступил конкурентом Туска. Аргументация для домашнего употребления готова — мы поддерживаем соотечественника, но не Туска, а другого. Если дома этот аргумент кое-как прошел, то в Брюсселе никто даже слушать не стал. Сариуша-Вольского исключили из домашней партии — «Гражданской платформы», соответственно он потерял членство в Европейской народной партии и к выборам допущен не был. Заключительный расклад голосов более чем выразителен: 27 — за Дональда Туска, 1 (Польша) — против.
Однако власть в Варшаве не растерялась. Туска окрестили «немецким кандидатом». Публичные медиа представили провал как праведную борьбу Варшавы против авторитарных порядков в ЕС. Все это, дескать, очередной довод о необходимости провести глубинные реформы в Союзе.
Описанный выше кейс прекрасно иллюстрирует нынешнюю польскую европейскую политику. Он отражает фанатичное упрямство польской власти на международной арене, — результат 27 против 1 не оставляет пространства для других интерпретаций. Он также демонстрирует реальную позицию международных игроков: ведь даже Венгрия — верный союзник Польши — проголосовала вопреки воле Варшавы. Еще один интересный аспект — это легкий налет превосходства, которое демонстрировали европейские лидеры относительно действующей польской власти. Кто бы что ни говорил, но Дональд Туск — политик из Польши, и голос Варшавы следовало бы воспринимать серьезнее. По крайней мере если обе стороны хотят сотрудничества. Однако наиболее ярко выборы Туска демонстрируют невиданное до сих пор в Польше явление: внешняя политика стала автоматической функцией политики внутренней. Дипломаты окончательно попали в плен депутатов.
Многовекторность по-польски
Традиционно польскую внешнюю политику определяли несколько общеизвестных геополитических концепций. Самыми главными всегда были две: «ягеллонская» и «пястовская». Названия происходят от королевских династий и их внешнеполитических интересов. Первая предполагает главную активность Польши на Востоке. Вторая переносит акцент на Запад и именно там усматривает основное пространство для польской самореализации. Эти подходы Варшава дискутировала и апробировала в разные времена и при разных обстоятельствах. У каждого есть позитивы и негативы.
Межвоенная Польша преимущественно стояла на ягеллонской доктрине. Юзеф Пилсудский даже пробовал создавать новые государства на восточной границе, трактуя Польшу как регионального гегемона. После упадка коммунизма Варшава старалась иметь хорошие отношения и на Западе, и на Востоке. Хотя западный вектор был, безусловно, приоритетным. После вступления Польши в НАТО и ЕС ситуация стабилизировалась, и на Востоке появилось более широкое поле для маневра. Покойный президент Лех Качиньский лично занимался Восточной политикой. Он активно сотрудничал со странами постсоветского пространства. Близко дружил с Виктором Ющенко и Михеилом Саакашвили. Планировал проекты, в частности геополитические и энергетические, как, например, нефтетранспортный коридор «Одесса-Броды-Гданьск». Бывший министр иностранных дел Радослав Сикорский пробовал переориентировать Варшаву на запад. В ноябре 2011-го, выступая в Берлине, Сикорский призвал Германию взять ответственность и стать настоящим лидером Европы, а Польша должна была бы быть ее партнером.
Движение Польши по траектории «Запад-Восток» всегда характеризовался рядом особенностей. На Западе Польша традиционно является рядовым участником процессов. Зато на Востоке Европы Варшава часто выполняет лидерские функции. Например, проект «Восточное партнерство», инициированный Варшавой и Стокгольмом, свидетельствует об активности, а главное — способности Польши конструировать и воплощать восточные геополитические проекты на уровне ЕС. Эффективность «Партнерства» можно вынести за скобки, но его существование непосредственно зависело от Польши.
Однако движение по оси «Запад-Восток» — это всегда сложная дилемма. Дело в том, что уровень фактического суверенитета Варшавы, т.е. способность польской власти принимать и воплощать самостоятельные политические решения, очень зависит от ее геополитического места на указанной оси. Фактически, чем дальше на восток, тем больше суверенитет. С движением на запад уровень самостоятельности польской власти снижается, поскольку Брюссель как магнит притягивает отдельные атрибуты суверенитета и берет на себя функции внешнеполитического центра. Другая проблема лежит в плоскости безопасности, уровень которой обратно пропорционален уровню суверенитета. Чем больше суверенитет, тем государственная власть становится более независимой. Развязанные руки делают из нее игрока. Беда, правда, в том, что, в терминах безопасности, отдаление от коллектива усиливает риски. Ты портишь отношения на Востоке, поскольку лидер всегда портит отношения с конкурентами. Восточнее Вислы — все конкуренты, ведь мало какая нация Восточной Европы не видит себя региональным лидером. В то же время ты портишь отношения с Западом, ведь Брюссель, Берлин или Париж враждебно воспринимают центробежные движения.
Польское региональное лидерство — это внутриполитический концепт, а значит приоритет для нынешней власти, представленной партией «Право и Справедливость», в частности ее лидером Ярославом Качиньским. Они не могут от него отказаться, независимо от того, будет ли это портить отношения с европейскими партнерами или нет. Однако лидеры ПиС прекрасно понимают описанную геополитическую ловушку: «Запад-Польша-Восток». Чтобы ее нейтрализовать, польская власть начала движение одновременно в трех направлениях. Во-первых, получив плохие карты во время сдачи (т.е. неблагополучная среда и на Западе, и на Востоке), «Право и Справедливость» просто перевернула игральный стол и перессорилась со всеми участниками. Во-вторых, узкий коридор «Запад-Восток» в Варшаве пробуют менять магистралью «Север-Юг» («Межморье», «Триморье» и другие региональные инициативы). В-третьих, отдаляясь от европейцев, однако трезво оценивая безопасную ситуацию, поляки ищут партнера за пределами континента и оправданно усматривают его в США.
IV Речь Посполитая
Поскольку ключ к пониманию внешней политики лежит внутри Польши, то следует хотя бы пунктирно очертить особенности внутриполитических процессов последних нескольких лет. Они в целом вмещаются в два концепта. Первый — кардинальное изменение основных принципов государственного функционирования. Второй — личные убеждения политических лидеров Польши.
С 1989 г. поляки использовали два тождественных определения для своей страны: первое — «Польша», второе — «Речь Посполитая». Речь Посполитая, восстановленная в 1989 г., символизировала вековую длительность польского государства. Первой была Речь Посполитая Обоих Народов (1569-1795), затем была ІІ Речь Посполитая (1918-1945). В 1989 г. в результате переговоров и Круглого стола появилась ІІІ Речь Посполитая, т.е. Польша, которую все знают, — пример демократических и рыночных преобразований. В 2015 г., однако, к власти приходит право-популистская партия «Право и Справедливость», лидеры которой не скрывают, что намерены изменить (разрушить) прежний государственный порядок. ІІІ Речь Посполитую они считают следствием неправильных договоренностей с коммунистами, которые через Круглый стол сумели запроектировать «неокоммунистическое» государство. Более того, основанные тогда учреждения работают на постоянное самовоспроизводство того порочного государства. Решение простое — польский народ должен построить истинное польское государство. Для этого нужно разрушить предыдущий посткоммунистический гибрид, а значит — ІІІ Речь Посполитая должна быть разрушена.
Политики «Права и справедливости» взялись за дело с завидным упорством с первых дней. Сначала пали публичные медиа, которые теперь работают в наихудших традициях постсоветского пространства. Если какое-то учреждение не удавалось взять с наскока и вручную заменить кадры, то его брали в осаду, и власть ждала, пока кончится каденция ее руководителей. Так произошло с Трибуналом конституционным. Затем были общественные организации, частные медиа. Последнее событие, поставившее весь мир на уши, — судебная реформа, которая, фактически, предусматривает встраивание судов всех уровней в министерскую вертикаль. В Польше министр юстиции является одновременно генеральным прокурором и, согласно реформе, должен был бы стать генеральным судьей. Кстати, реформу отложили до осени, но никто не думает от нее отказываться.
Параллельно стахановскими темпами перешивалась гуманитарная сетка общества. В общем, историческая политика оказалась одним из наиболее эффективных инструментов консолидации власти. Укоряя предшественников в чрезмерной политкорректности в исторических вопросах, ПиС сняла, фактически, все ограничения и табу. Ярослав Качиньский назвал политику исторической памяти предыдущих лет «педагогикой стыда». Дескать, поляков принудили раскаиваться за собственные преступления, например, перед евреями. Однако никто не раскаивается перед поляками. Более того, чтобы угодить соседям, Польша годами замалчивала собственные трагедии. Выразительный пример — страсти вокруг «Волыни». Дескать, в угоду украинцам поляки отреклись от своей истории и «политкорректно» молчали о геноциде. Все это надо исправить. «Педагогике стыда» следует положить конец раз и навсегда. Резолюция парламента о «Волынском геноциде» — яркая иллюстрация смерти международной политкорректности. Идея изображения «Острой брамы» и мемориала «Львовских орлят» в польских паспортах — тоже. Как и внезапные требования к Германии платить репарации Польше за Вторую мировую войну.
Другой сверхважный детерминант польской политики — персона Ярослава Качиньского. Человек с колоссальным политическим опытом сумел завоевать фактически всю власть в государстве. Важно понимать, что Качиньский не рядовой коррумпированный политик постсоветского пошиба. Он — визионер. Именно его взгляды и верования определяют общий вектор движения Польши. Два интересных убеждения Качиньского. Первое — он не верит в жизнеспособность Европейского Союза как единого организма. Не доверяет либеральным элитам, не доверяет немцам и французам. Таким образом, держит Польшу на расстоянии вытянутой руки от Брюсселя.
Впрочем, это не означает, что ПиС решила полностью вывести Польшу из ЕС. Во-первых, это ей не по силам. Во-вторых, неразумно будет не воспользоваться гигантскими материальными ресурсами, которые Евросоюз предлагает Польше. В конце концов, лидеры ПиС не скрывают, что их больше интересует экономическая, а не политическая составляющая участия в ЕС. Например, с 2004-го по 2014-й Польша получила 109 млрд евро от Брюсселя. А отдала 35 млрд. Чистая разница — 74 млрд. На период 2014-2020 гг. предусмотрено более 100 млрд для Польши. Правда, выплаты в общий европейский бюджет на этот раз возрастут почти вдвое. Нетрудно предвидеть, что после 2020 г. доля полученных денег и тех, что придется отдавать, фактически сравняется, и это будет дополнительной причиной не обращать внимания на евробюрократов.
Второе важное убеждение — Ярослав Качиньский верит, что его брата, президента Леха Качиньского и остальную национальную элиту в 2010-м убил Владимир Путин. То есть именно россияне стоят за авиакатастрофой под Смоленском. Возможно, в заговоре с Дональдом Туском. Более того, есть информация, что на неофициальной встрече с Петром Порошенко в Варшаве Ярослав Качиньский прямым текстом обвинил Украину в хамской неблагодарности. Якобы Леха Качиньского убили именно из-за его активности на Востоке. Из-за поездок в Грузию, из-за проектов с Украиной и дружбу с Ющенко. Дескать, Путин отомстил покойному президенту. А Украина на такую жертву отвечает героизацией УПА.
В сухом итоге, Варшава по разным причинам испортила отношения с большинством ведущих государств европейского континента. За последний год ей регулярно грозят жесткими санкциями из Брюсселя и Берлина. Официальный Париж не скрывает своего раздражения Польшей. Россияне — по другим причинам, но тоже говорят о санкциях. Литва и Украина уже давно смотрят на Польшу прохладно. Похоже, что только с Беларусью отношения начали нормализоваться, но, принимая во внимание изменчивость Лукашенко, трудно быть в этом уверенным.
Таким образом, персональные верования и обиды, отказ от политкорректности относительно соседей, историческая политика и поиск виновных, крайняя ориентированность на собственный интерес — все это завело Варшаву в тупик и на Востоке, и на Западе. Чтобы выбраться из ловушки, ПиС решила наводить мосты — сначала через Ла-Манш, а потом — через Атлантику.
Евроатлантический союз
Мост через Ла-Манш оказался ненадежным и даже феерическим. Анонсируя в январе 2016-го в парламенте планы политики относительно ЕС, министр иностранных дел Польши Витольд Ващиковский объявил нового главного союзника Варшавы в ЕС — Объединенное Королевство. Но уже через несколько месяцев Лондон анонсировал Brexit, и главный союзник откланялся.
Ситуацию разрядила победа Дональда Трампа. Америка и в целом англосаксонский мир всегда представлялся привлекательным, с точки зрения партнерства, для стран Центрально-Восточной Европы. США издавна заинтересованы в независимости государств региона и активном противодействии России. Правда, когда в Америке у власти демократы, их беспокоят вопросы демократии, поэтому ни на Барака Обаму, ни на Хиллари Клинтон ставку не делали.
Внезапная победа Трампа подвигла политиков ПиС. Нужно отдать Варшаве должное — она искусно играет на внутреннем политическом рынке Америки президента Трампа. Например, кандидат Трамп встречался с польской диаспорой в США и заручился ее поддержкой в нескольких ключевых штатах. Немногие игроки тогда отваживались делать такие рискованные ставки. Поляки сделали и победили.
Тогда вырисовалась нынешняя внешнеполитическая доктрина Польши. Она начала позиционировать себя главным партнером США в регионе, не скрывая, что хочет стать «Израилем Центрально-Восточной Европы». С этой целью собственно разрабатывается концепция «Междуморья» или «Балто-Черноморского союза». Когда с Киевом дело не пошло из-за слабости Украины и внутренней исторической политики, «Междуморье» заменили на «Триморье» без Украины. Фактически одна из самых главных задач и Вышеградской инициативы, и проекта «Триморье» — увеличить вес голосов небольших государств Центрально-Восточной Европы, т.е. усилить их международную субъектность.
Дональд Трамп посетил саммит «Триморья», который проходил в Варшаве 6 июля, за день до саммита G20 в Гамбурге. Накануне поездки в Германию президенту США старались показать, что в этой части мира есть нации, с которыми можно вести дела, и это не исключительно немцы с россиянами. Приезд Трампа к Польшу оказался квинтэссенцией внешнеполитической стратегии ПиС. Его «варшавская речь», провозглашенная в духе бескомпромиссного лидера западного мира, как раз совпала с амбициями регионального представителя этого лидера — Польши.
Наконец, и ПиС, и Ярослав Качиньский лично страдают от критики мирового медиа-мейнстрима так же, как Дональд Трамп, — это еще одна платформа сближения. Польской власти легко говорить с Трампом, ведь его не беспокоят вопросы демократии и судебной реформы. Его можно подкупить военными и энергетическими контрактами, публичными похвалами и радостными восклицаниями многотысячной толпы. В родной Америке Трампу этого не хватает. Зато достаточно специальных прокуроров и комиссий, которые занимаются его вероятным заговором с Кремлем.
На первый взгляд, стратегический союз ПиС и Белого дома представляется логичным по той простой причине, что, кроме американцев, первой больше не с кем дружить. Однако в самом отсутствии выбора одновременно кроется и угроза. Другая опасность — шаткая позиция самого Трампа. Поток бесконечных расследований не приведет американского президента к добру. Пока что речь не идет об импичменте, однако и о переизбрании говорить трудно. Зато сожженные мосты между нынешней польской властью и всеми мировыми либеральными элитами, которые постепенно приходят в себя от правопопулистской волны, накрывшей Запад, не сулят этой первой комфортной международной среды. Конечно, не факт, что она в ней нуждается.
Последние социологические данные свидетельствуют, что у «Права и справедливости» рекордный рейтинг поддержки со времени выборов — около 40%. Это подтверждает электоральную целесообразность и эффективность ее стратегии. ПиС основательно укоренилась на консервативном польском селе, и не следует воспринимать варшавские протесты как позицию всего народа. Ни скандальные реформы, ни нарушение конституции, ни ссоры с Европейским Союзом и другими соседями не снизили серьезный уровень поддержки ПиС.
А это означает, что реформы, т.е. консолидация власти в руках одной партии, будут продолжаться, несмотря на внутренние и внешние протесты. Будет продолжаться и т.н. конфликтократия, т.е. управление через искусственное и эмоциональное противопоставление либеральной и традиционалистской частей общества. Очевидно, что с таким уровнем поддержки власти и неспособностью оппозиции эффективно ей противодействовать «Право и справедливость» победит на очередных местных выборах, а позже — и на парламентских.
Едва ли и в международной политике можно ожидать изменений. Антиевропейская, антинемецкая или антиукраинская риторики дают желательные результаты. Они прекрасно консолидируют и мобилизуют приверженцев. Помогают создавать виртуальных противников, чтобы потом с ними решительно бороться. Так что международные исторические споры не будут утихать еще долго.
В конце августа новоизбранный президент Франции Эмманюэль Макрон отправляется в первое турне по странам Центрально-Восточной Европы. Посетит Австрию, Румынию и Болгарию. Будет разговаривать с премьерами Чехии и Словакии. Среди запланированных городов, однако, нет ведущей столицы региона — Варшавы. Шаг за шагом Польша переходит в режим осажденной крепости.
