Существует мнение, что именно Михаила Ходорковского президент России Владимир Путин считает своим самым серьезным политическим оппонентом. Один из богатейших в свое время людей в мире, владелец нефтекомпании «ЮКОС» примерно в 2003 году начал демонстрировать политические амбиции, критикуя кремлевскую власть и поддерживая российскую либеральную оппозицию. Вскоре последовал ответ: Ходорковского арестовали и обвинили в мошенничестве. Пока другие российские олигархи в это время друг за другом находили убежище за границей, у владельца «ЮКОСа» не только отобрали бизнес, но и посадили в тюрьму на 10 лет. Возможно, этот срок был бы еще дольше, если бы не стечение обстоятельств. В 2013 году Путин накануне Олимпийских игр в Сочи хотел улучшить свой международный имидж и подписал акт о помиловании.
После освобождения Ходорковский сразу же покинул Россию, вначале направился в Германию, затем — в Швейцарию, сейчас живет в Лондоне. Путь в Россию для него в данное время закрыт, потому что там, по всей вероятности, снова ожидает тюрьма. Несмотря на пережитое, Ходорковский не расстается с желанием изменить российскую политику, к тому же, считает, что перемены должны быть радикальными.
С Ходорковским мы беседовали в Таллине, куда он прибыл, чтобы принять участие в совещании группы Европейского парламента «Европейская народная партия» и разъяснить депутатам европейских стран, чего можно ожидать от современной России.
LA: На мероприятии вы были представлены как российский «оппозиционный активист». А как вы шире охарактеризуете свою нынешнюю позицию?
Михаил Ходорковский: Хотя я живу за границей, по-прежнему являюсь гражданином России. Свое занятие могу охарактеризовать как общественную деятельность, потому что я не борюсь ни за какой политический пост. Сейчас в России политикой считают все, что каким-то образом связано с критикой власти. Хорошо, допустим, я занимаюсь общественно-политической деятельностью… Я основатель движения «Открытая Россия». Наша цель — смена режима в России. Речь не только об уходе Путина, что, разумеется, важно. Но задача шире — исправить ошибку, которая была допущена в 1993 году, когда изменили Конституцию России, и президент получил очень большую единоличную власть. Мы должны вернуться к модели парламентской республики и к реальному федерализму. Государство большое, регионы развиваются по-разному, и довольно глупо пытаться все унифицировать из Москвы.
— Но готов ли к этому русский народ? В истории России фактически не было периода без явного лидера во главе государства.
— Действительно, за последние 300 лет не было периода, когда отсутствовал какой-либо персонифицированный символ власти. Но если посмотрим в еще более давнее прошлое, то найдем достаточно много примеров, когда Россия развивалась, скорее, как парламентская республика. Скажем, северо-западная Русь в 12-м — 15-м веках, в которую входили Новгород и Псков, боярская дума… И если посмотрим историю новейших времен, то увидим, что не всегда руководители государства были сильными лидерами. К примеру, Брежнев не был сильным лидером, он, возможно, был «лицом» Политбюро КПСС, но не тем человеком, кто реально принимал решения. И царь Николай II или руководитель Временного правительства Керенский в 1917 году не были сильными лидерами. Это не высечено в камне, что у России только авторитарный путь развития.
— Российская экономика переживает довольно тяжелые времена, и внешнее давление усиливается, однако очень большая часть общества выражает доверие президенту Путину. Почему?
— Если верить социологическим опросам (но это не всегда обязательно нужно делать), то я большую поддержку Путину объясняю тем, что он выдавливает с политического поля все более-менее серьезные альтернативы. Люди, может быть, и хотели бы другого лидера, но им такой выбор не предлагается. Каждый, кто пытается вступить в политическую борьбу, незамедлительно сталкивается с огромным давлением пропаганды. Но главная проблема в том, что российскому обществу навязана парадигма: или Путин, или какой-то другой лидер. Каждый, кто придет на место Путина, вскоре начнет вести себя так же, как Путин, если не будет изменена система. Мне хочется вырвать людей из этой парадигмы, сказать, что не обязательно менять Путина на какого-то Шмутина…
— Самым сильным кандидатом оппозиции обычно называют Алексея Навального…
— Нет, нет, у него нет никаких шансов стать президентом при такой парадигме. Там может быть только какая-то рокировка, аналогичная рокировке «Путин-Медведев-Путин». Может быть, (министр обороны) Шойгу или даже (нефтяной бизнесмен) Сечин, но не Навальный.
Но не нужно сейчас говорить о кандидатах в президенты и рассуждать, кто будет лучше. Если у человека диабет, то неправильно обсуждать, какой торт ему следует съесть — шоколадный, бисквитный или какой-то другой. Все торты будут плохими для его здоровья.
Во главе государства должен быть не президент, а правительство, которое формирует сотрудничество между регионами, чтобы от этого была большая польза для общества. Россия большая, и между регионами имеются существенные различия, нельзя всеми управлять по одной модели, поэтому регионы должны быть достаточно самостоятельными.
— Как вы намерены добиться таких изменений системы?
— Убеждая людей, образовывая их. Люди не должны думать, кого выбрать «царем горы», а больше должны думать о том, какое представительство выбрать в парламент от своего региона.
— Коль скоро речь зашла о самостоятельных регионах, нельзя не упомянуть Чечню, где сейчас фактически свой режим.
— Чечня не такая, как нам пытается преподнести Кадыров. Многие люди там считают себя частью России. Они учат детей русскому языку, собирают деньги, чтобы отправить их в вузы России. Там, конечно, есть «золотая молодежь», дети элиты, для которых это не проблема, но большая часть жителей бедные, и им приходится прилагать много усилий. Однако власть на этой территории принадлежит банде — примерно 15-20 тысячам человек, которые все контролируют и определяют. Это ответственность Путина, что он отдал чеченцев в рабство это средневековой феодальной банде. Это просто предательство. Может ли ситуация измениться? Могут ли чеченцы выбрать выход из Российской Федерации, когда избавятся от этой банды? Мне это сложно представить. Чеченцы знают, что они тесно — экономически и культурно — связаны с Россией, там живут их родственники и друзья. Но, естественно, демократическая Чечня, как и демократическая Шотландия, могут инициировать референдум о независимости. И если на референдуме большинство проголосует за это, то такое решение нужно будет уважать.
— Вы допускаете, что упомянутая банда может отступить без насильственной борьбы?
— Суверенные государства для того и существуют, чтобы ни одна банда не могла диктовать гражданам, как жить. Наверное, будут столкновения, придется разрешать конфликт, искать мирный выход, если кто-то не согласится, может быть, нужно будет воевать…
— Значит, будет третья чеченская война…
— Нет, это будет не третья чеченская война, это будет война с бандитами. Нужно объяснить чеченцам, что никто их не собирается колониальными методами держать в составе России, а при принятии решений необходимо соблюдать демократические процедуры. Пусть они подумают, примут решение. Лично я считаю, что чеченцы проголосуют за то, чтобы остаться в составе России. Может быть, я ошибаюсь. Но каким бы ни было решение, оно не должно быть принято под дулами автоматов.
— Считаете ли вы, что в будущем в России возможно рассмотрение вопроса о возврате Крыма Украине?
— Мне сложно представить, что демократически избранный парламент России может получить такой мандат от российского общества. Есть много причин, почему русские считают Крым своей национальной территорией. И то общество, которое сейчас живет в Крыму, считает себя частью России. К примеру, сложно представить, что Украина начала бы обсуждать вопрос о возврате Львова Польше, хотя с исторической точки рения об этом можно было бы говорить. Однако уже сама постановка такого вопроса вызовет резкую контрреакцию. Я думаю, что и в России таким образом вопрос Крыма не удастся обсудить. Но дискуссию можно начать иначе. Россия так же, как и Украина, стремится и будет стремиться в Европу, даже если русские временами пытаются это отрицать. Даже географически — 128 миллионов человек живут к западу от Урала и только 20 миллионов по другую сторону. То есть: подавляющее большинство — это часть Европы. Вот, именно сближаясь с Европой, можно начать поиск возможностей урегулирования конфликта.
— Страны Балтии уже привыкли к тому, что России нужно остерегаться. Например, сейчас обеспокоенность вызывают военные учения «Запад-2017». Но является ли военная угроза самой опасной для нашего региона?
— Вероятность того, что Кремль может напасть на страны Балтии, я оцениваю, как очень низкую. Путин не очень любит применять такие прямые методы, он больше ищет различные гибридные формы, как это теперь обозначают. Самое опасное для Балтии — это информационное влияние, при помощи которого может быть разрушен внутриполитический консенсус. Если еще точнее — конституционный и национальный консенсус — это самое важное, потому что относится к суверенитету государства. По другим политическим вопросам точки зрения могут различаться. С этой угрозой надо бороться.
Что касается внешнеполитических целей Путина, то неверно воспринимать его как империалиста, который только и мечтает захватить новые территории. Его главная цель — обеспечить себе полную свободу действий в России. Но это не причина расслабляться. В случае Крыма главную роль сыграли не борьба за новую территорию или противодействие присутствию НАТО на полуострове. Это была борьба за рейтинг. Популярность Путина в конце 2013 года резко упала, и аннексия Крыма позволила эту ситуацию переломить. В ближайшее время в России не ожидается экономического расцвета. У Путина еще не раз может возникнуть соблазн решить внутренние проблемы при помощи какой-либо внешнеполитической авантюры. У Европы есть несколько слабых сторон, и самая важная из них — энергетическая зависимость. В среднем ситуация нормальная, доля России на европейском энергетическом рынке составляет 20-30%, но в отдельных государствах ситуация довольно драматична.
Еще одна угроза — Путин нащупал слабые места Запада на информационном поле, что ловко использует, но пока ни Европа, ни США не нашли на это надлежащий ответ.
— Вы время от времени встречаетесь с западными политиками. Как вам кажется, насколько хорошо они понимают Россию?
— Могу сказать, что политики стран Балтии Россию понимают очень хорошо. Даже несмотря на то, что более 25 лет мы развивались в параллельных реальностях, опыт и знания не исчезли. Я не могу сказать, что, к примеру, в Германии такое же глубокое понимание о России. Там много мифов. На Западе, разумеется, есть эксперты по России, но со времен холодной войны их стало меньше, что мешает полноценно понять российские реалии.
