Неграждане сейчас — наше детище

В моем восприятии, неграждане сейчас это продукт основной нации — латышей. Ведь если спустя четверть века после восстановления независимости правящее большинство основной нации не сумело решить вопрос большой группы людей, которая кажется этому государству чужеродным телом, то, по-моему, тут более уместно слово «не хотело», а не «не сумело». Осознанно не хотело. А как же иначе? Ведь пока в Латвии будут неграждане, статус которых вначале был объявлен как временный или переходный, до тех пор и у латвийского государства будет «временный» статус. А именно: оно будет подтверждать, что неспособно создать единое, стабильное гражданское общество.

Если вы думаете иначе, то растолкуйте мне, почему сейчас наши «прогрессивные силы» озабочены не столько сохранением относительно большого количества (12%) этого остатка советских времен (неграждан), но и воспроизводством в таком статусе? Интересно, прошло четверть века, но главным ресурсом удержания власти по-прежнему является не национальное самосознание, его качественное, разумеется, латышское подтверждение, а какая-то поляризация. Можно подумать, что политический курс партий власти определяет негативная ностальгия по советским временам (потому что мы сейчас в рамках маленького государства фактически играем в ту же игру, в которую в свое время играл советский режим, выискивая в мире врагов, чтобы оправдать свою социалистическую конкурентоспособность), и неграждане это эффективная, необходимая для власти (!) питательная среда. На мой взгляд, в Латвии в этих процессах до сих пор превалирует не укрепление самосознания основной нации, а ее запугивание нелояльностью Латвии культивируемой здесь общности неграждан. Почему нам так нравится выдавать влияние России на местных русских чуть ли ни как фатальное? Что мы сами сделали, чтобы прекратить охать по этому поводу?

Так обстоит, потому что политика интеграции в Латвии, в моем восприятии, изначально опиралась не на подобающее основной нации самосознание, гордость (и ответственность), а на какие-то приобретенные в годы оккупации или еще раньше комплексы слабости. Это в большей мере опиралось на отношение — «мы заставим тебя быть гражданином». Но используя только так называемый административный ресурс, можно уладить лишь какие-то желаемые власти статистические формальности, но надеяться получить таким образом стабильное и единое гражданское общество нельзя. Зато (осознанно!) оперируя в вопросах интеграции директивами, обходясь без политики приведения общества в порядок, можно добиться того, что в государстве много лет в лабильном статусе поддерживается значительная группа общества, которую в нужный момент можно легко выдать за остатки советского старого режима. Это всего лишь легкий ресурс для получения, сохранения власти, а не для образования нации, государства. Уважение, между прочим, вызывает подтверждение ценностей основной нации, а не сила власти. Власть, в моем понимании, существует ради этих ценностей, а не ценности — ради власти. Но если у нас на уме только, как навязать (а не убедить), то чем мы лучше прежнего режима, когда оказалось, что язык можно также навязать? Не русский язык и культура нас оккупировали. Нас оккупировал конкретный режим, который использовал эти ценности как инструмент власти. Если мы повторяемся, то сложно надеяться на отзывчивость.

Можно сказать, что я в некотором роде это проверил — интегрировал с десяток неграждан, людей из своего ближайшего окружения. Продавцов, дворников, пенсионеров… И мне кажется, что они и их дети сейчас со мной говорят по-латышски не потому, что я им дал какие-то книги, говорю с ними по-латышски, исправляю их языковые ошибки, а по причине нормальных, незамысловатых будничных отношений. И еще, может быть, потому что мне кое-что известно об их культуре, и я иногда высказываюсь по-русски лучше, чем они. Я стараюсь ненавязчиво делать это для них стимулом к натурализации.

Да, неграждане, если один из родителей этого желает, могут регистрировать своего ребенка как гражданина. Идея президента в этом формальном аспекте ничего особо нового не предлагает. На мой взгляд, здесь речь о другом: какая из сторон активна, а какая — пассивна. Если активная сторона — это государство, а ты, негражданин, не хочешь для своего ребенка гражданство Латвии, не хочешь его стабильного роста в сплоченном гражданском обществе, то следует задать вопрос: как ты определяешь себя, почему ты находишься здесь? Возможно, отношение властей Латвии тебя обидело, но если ты остаешься здесь и хочешь сохранить эту обиду в своих детях до седьмого поколения, то ты всего лишь благодарный ресурс для обеспечения власти нынешнего качества. Власти, которую наша разобщенность пока, очевидно, интересует больше, чем умное формирование сильного, единого гражданского общества.