Гельмут Коль: Есть пара вопросов, которые я хотел бы обсудить с вами. Во-первых, хочу поблагодарить вас за приглашение. Во-вторых, хочу поблагодарить вас за все проявления дружбы с тех пор, как вы стали президентом. Письмо, которое вы написали мне до моего приезда в Москву, станет важным документом в истории американо-германских отношений. И мы не забудем, что сделал для меня в Москве секретарь Бейкер, проинформировав о своих переговорах с Горбачевым до того, как я его увидел. Это было решающим фактором. Немецко-американская дружба сейчас сильнее, чем когда-либо за весь послевоенный период. Это жизненно важно, и не только в военном смысле.
Если все пойдет хорошо, в Европе произойдут колоссальные изменения, даже если Горбачев потерпит неудачу. Его преемнику придется проводить схожую политику. В Советском Союзе такое развитие событий необходимо. Я сказал Горбачеву, что к сталинским методам возвращаться нельзя. В Европе никогда не будет повторения событий на площади Тяньаньмэнь — ни в Дрездене, ни в Будапеште, ни в Варшаве. Последствия оказались бы за гранью понимания. Гитлер убивал людей, слушавших радиопередачи, а теперь немецкие телепередачи можно увидеть в Киеве. Мир изменился до неузнаваемости, и важной причиной стало массовое распространение информации. Я сказал Раковскому, бывшему премьер-министру Польши, что с ним и коммунистами будет покончено, когда его страну посетит папа римский. Эти изменения — реальность, в которой мы живем. Возрождение продолжится в Польше, Чехословакии, Венгрии и — чуть позже — в Болгарии и Румынии.
Через два года Европейское сообщество получит единый внутренний рынок, и последствия будут существенны. Внутри сообщества возрастет потребность в борьбе за европейское единство. Я всегда настаивал на европейском единстве. Теперь со мной согласны все лидеры Европейского сообщества, кроме Маргарет Тэтчер. К моменту проведения следующих выборов в Европейский парламент в 1994 году нам придется делегировать европейским институтам больше полномочий, чем можно ожидать сейчас. Это связано с объединением Германии. Говорят, что с 80-миллионным населением Германия не может не быть интегрирована в Европу. Меня это радует.
Эти события окажут существенное влияние на нашу денежно-кредитную политику. Если Соединенные Штаты и ЕС достаточно мудры, они должны тесно сотрудничать друг с другом. Отношения между сообществом и США имеют первостепенное значение, и в 1990-х это станет особенно очевидным. В эти годы страны ЕАСТ и государства Восточной Европы станут, вероятно, членами Европейского сообщества. Тогда начнется переход к тому, что Франсуа Миттеран называет конфедерацией Европы. Это система будет создавать себя сама, но в тесном сотрудничестве с Соединенными Штатами.
Географически мы находимся в центре. У нас будет 80 миллионов человек. Экономически мы станем номером один, что порождает множество психологических проблем, с которыми нужно бороться. Есть старые обусловленные историей страхи; к ним стóит относиться серьезно. Мы должны проявлять доброжелательность в отношениях с соседями. Другие должны увидеть, что немцы — самые что ни на есть европейские европейцы. Особенно важны наши отношения с французами. Для Парижа важно, чтобы у них было то, чего нет у нас, а именно ядерное оружие.
Американо-германские отношения должны оставаться крепкими. Это поможет уменьшить имеющиеся в Европе страхи. Нам в Германии хорошие отношения с США нужны по многим причинам. Мы должны отказаться от сосредоточенности на себе и своих интересах, потому что люди боятся не нашей армии, а нашей экономической силы. США немного опережают нас в НИОКР; мы находимся на одном уровне с Японией. Это также порождает страхи. В итоге сеть американо-германских связей должна быть соткана как можно плотнее. Сюда входят обмены в университетах, фирмах и немецко-американском молодежном совете.
Теперь, обращаясь к теме немецкого единства, события настолько драматичны, что поверить в это я могу с трудом. Коммунизм в Германской Демократической Республике рухнул, как карточный домик. Он был монументальным, а внутри — пустота. Сейчас мы пытаемся стабилизировать ситуацию, дабы найти время для поиска аргументированных подходов. Мою программу из десяти пунктов в ноябре прошлого года отмели.
До Рождества психологическая ситуация в ГДР была в норме, но в январе правительство Модрова рухнуло. Позвольте привести два примера. Каждый день тысячи людей спасаются оттуда бегством, и Модров не знает, как создать атмосферу доверия. В ФРГ прибыло 350 тысяч человек, возраст 200 тысяч из них не превышает 30 лет. В их числе стоматологи, физики, инженеры и квалифицированные рабочие. С 1 января по сегодняшний день из ГДР уехало столько людей, что набралось бы на целый город. Более 100 000 за семь недель. Мы должны найти способ убедить людей остаться. Производительность труда на востоке резко снижается. Все хотят, чтобы им платили в немецких марках. Растет дефицит. Коррупционные процессы над бывшими чиновниками ГДР имеют катастрофические последствия. Из 15 наиболее значительных чиновников ГДР прошлого года 10 находятся в тюрьме. Ранее они руководили ГДР. В остальной части страны коррупция находится на столь же печальном уровне.
Три недели назад ситуация была таковва, что я пришел к выводу, что нам стóит поступать как-то иначе. Пришлось изменить программу, и теперь нам нужен валютный союз. Марти Фельдстейн называет нас сумасшедшими. Учебники не помогают, решения таких проблем у них нет. Выборы в ГДР пройдут через три недели.
Новый парламент будет принимать решения быстро. Они хотят, чтобы мы вложили деньги в государственные предприятия. Мы откажемся. Сейчас мы тратим 6 миллиардов немецких марок на здравоохранение, а на промышленное развитие расходы совсем другие. Их телефонная система связи не работает; железные дороги находятся в катастрофическом состоянии; а условия окружающей среды — в полном беспорядке, включая два опасных ядерных реактора, хуже чернобыльского. Ситуация просто катастрофическая. Поэтому я должен действовать быстро и настаивать на том, чтобы сразу после выборов они перешли к рыночной экономике. Мы должны будем финансировать пенсии по старости и социальное обеспечение безработных.
Выглядит все довольно печально. Но я считаю, что если у ГДР есть рынок, есть достойные условия труда, через 3-5 лет она превратиться в процветающее государство. И Европейское сообщество от этого только выиграет, поскольку восточные немцы — хорошие люди, это старая промышленная зона Германии. ГДР не будет бантустаном. В ФРГ насчитывается около 5 000 предприятий, готовых войти в состав ГДР. Данная экономическая точка зрения является ключевым аспектом проблем, вызывающих у меня беспокойство.
Джеймс Бейкер: Каковы ваши планы в вопросе валютного союза?
Коль: Сделать это нужно быстро. Любое улучшение предполагает конвертацию валют. Это означает, что мы должны отдать денежную систему под контроль Бундесбанка. Частных банков в ГДР сейчас нет, но с этим можно бороться. Это реальная возможность и для ФРГ.
Сейчас мою собственную партию подпитывает перспектива объединения. В эти выходные 2 000 членов ХДС приняли участие в политической деятельности ГДР. В 1948 году, когда мне было 18, в стране была такая же освежающая атмосфера. Церковная жизнь в ГДР тоже стала насыщеннее. Надеюсь, что и над валютным союзом работу можно будет завершить в ближайшее время.
В былые времена восточногерманское государство делилось на земли. Ульбрихт отменил это, что оказалось серьезной ошибкой. Люди хотят вернуть пять земель. Мы хотим сохранить федеральную систему. Французы и поляки тоже хотят, чтобы все осталось так. Мы должны работать в двух одинаково важных направлениях: (1) внутренние немецкие вопросы; и (2) отношения с соседями. Мы должны активизировать интеграцию в Европейское сообщество и содействовать политической интеграции для снижения европейских страхов.
Теперь по поводу внешних проблем. Пограничный вопрос несерьезен. В кругу друзей я могу быть честным. В ФРГ сегодня 85-90% населения выступают за границу по Одеру-Нейсе.
Подавляющее большинство знает, что это и будет границей. Человек, который построил Кэмп-Дэвид, господин Рузвельт, никогда не станет популярен в Германии. Полякам помогли продвинуться на запад, а немцев вытеснили. Это была реакция на нацистские преступления, но пострадавшие немцы были невиновны — а ведь их количество составило от 12 до 14 миллионов человек. В 1945 году было убито 2 миллиона гражданских лиц, бежавших из Восточной Европы. Мы должны решить эту психологическую проблему.
Окончательное решение пограничного вопроса будет достигнуто посредством мирного договора. Мне не нужен мирный договор о Германии. Это не очень хорошая идея.
В мае 1945 года с Германией воевало 110 стран. Вопрос в том, чтобы успокоить поляков в вопросе о тысячекилометровой границы. Они должны быть уверены, что находятся в безопасности. Решающую роль должны играть Четыре Державы. Мы объединим три части: ФРГ, ГДР и Берлин. Поляки должны понимать, что юридически обязательные решения должны приниматься согласно договору, ратифицированному общегерманским парламентом в общегерманском государстве. Я в ФРГ не могу представлять единую Германию. Но нужно работать над тем, чтобы оправдать ожидания поляков. Граница проблемы не представляет. Проблема скорее в том, что поляки могут потребовать репараций. Я сочту это неприемлемым. Мы уже выплатили Польше, Израилю и частным лицам 150 миллиардов немецких марок. Больше мы платить не будем, ведь война закончилась 50 лет назад.
Бейкер: Мазовецкий хочет репараций?
Коль: Да, или, по крайней мере, люди из его окружения. Мы списали им некоторые займы, но делать так каждый год я не могу. Это подводит меня к мысли о формате «два плюс четыре». Для нас крайне важно будет действовать следующим образом: США и Германия станут сотрудничать как можно теснее. Мы должны договориться о том, чего хотим. Затем мы поговорим с нашими партнерами, в том числе с Советским Союзом. Я категорически против расширения в формате «два плюс четыре».
Если мы будем координировать действия между США и ФРГ, нам, возможно, придется решить эту проблему лицом к лицу с Польшей, не посредством участия, а путем консультаций для облегчения психологической нагрузки. Поляки уникальны. Пограничная проблема есть только у них. Мы должны подумать о том, как все это сделать.
Я знаю, что в вашей стране живет много американцев польского происхождения. Я бы хотел помочь Мазовецкому, но «два плюс пять» — формат недостижимый. Мы должны придерживаться формата «два плюс четыре», но думать о консультативном механизме для Польши. Горбачев не заинтересован в проблеме Одера-Нейсе; он просто не хочет, чтобы Польша поднимала вопрос о своей восточной границе. В СССР есть старые польские города.
Согласно сделанному Миттераном на прошлой неделе заявлению, жаль, что эти границы существуют, но тем не менее это реальность. Мы должны заниматься психологическими проблемами Польши и немцев. В 1950 году ГДР признала польскую границу, но недвусмысленно заставила Польшу отказаться от каких-либо исков о возмещении ущерба со стороны Германии. Теперь поляки делают вид, что не делали этого: границе нет, репарациям да, если смотреть со стороны Варшавы. Мои мотивы благие. Нам нужно найти разумное решение. Надеюсь, что в следующем году будет созван общегерманский парламент, который урегулирует данную проблему.
Брент Скоукрофт: Какие временные рамки вы планируете для решения пограничного вопроса?
Коль: Мы должны закончить с форматом «два плюс четыре» в этом году, до саммита СБСЕ.
Бейкер: Если «два плюс четыре» завершит свою работу, то это произойдет на саммите СБСЕ.
Коль: По завершении переговоров в данном формате СБСЕ даст отмашку на все заключения.
Бейкер: Именно так.
Коль: Но для Польши необходимо психологически привлекательное решение. Нужно продолжать обдумывать этот вопрос. Выход можно найти всегда.
Германия никоим образом не хочет нейтралитета. Это было бы смертельным решением. Серьезного интереса в этом нет. Единая Германия будет членом НАТО. Однако необходимо точное определение такого членства. Нам также потребуется переходный период. Подразделения НАТО, включая бундесвер, не могут располагаться на территории Восточной Германии.
Бесконечное присутствие советской группы войск в Восточной Германии было бы неэффективным, поскольку поставило бы под угрозу суверенитет Германии. И мы должны решить, что станем делать с двухсоттысячной новой народной армией Восточной Германии.
Что насчет военной интеграции новой Германии? Хорошая ли это идея? Но мы не хотим присвоения всей Германии какого-либо особого статуса, как это случилось после 1918 года. Именно поэтому НАТО так важна.
Что касается сотрудничества в ядерной области, нужно подумать о том, что произойдет с ядерной артиллерией, ракетами «Лэнс» и их последующим вариантом (FOTL). Что скажет ваш Конгресс о FOTL? И как воспримут это оружие в Восточной Европе? Но мы должны оставаться в НАТО, а американские войска должны оставаться в Европе.
Джордж Буш: Хотелось бы высказать несколько общих замечаний.
Мы останемся вовлечены в дела Европы. Существует определенное давление, чтобы снизить численность американских войск и расходов на оборону. Нас спрашивают: кто враг? Враг — это непредсказуемость, апатия и дестабилизация. Но мы останемся в Европе. Бой будет тяжкий. Что касается FOTL, вариант мертвый.
Коль: Мы приступим к ядерной дискуссии задолго до 1992 года. Что касается «Лэнса», хотелось бы избежать впечатления, будто США уступили общественному мнению в Европе.
Буш: Конгресс вряд ли станет финансировать программу FOTL.
Концепция членства Германии в НАТО абсолютно необходима. Мне претит мысль об еще одной Франции в альянсе. Со стороны Германии нам нужно полноценное участие. Это окажет на Европу стабилизирующий эффект. Мы сохраним присутствие американских войск в Германии и в Европе, несмотря на давление.
Меня беспокоят заявления премьер-министра Польши о дальнейшем присутствии советских войск в Восточной Европе. Я не в восторге от потенциального желания Польши оставить их вследствие проблемы польско-немецкой границы. Мне это не нравится, и я не хочу это принимать.
Мы с вами хотим сыграть во всем этом ключевую роль. Вы не хуже меня знаете, что ваши европейские соседи нервничают по этому поводу. Мы с вами должны позаботиться о консультациях с малыми партнерами по НАТО.
Коль: Да.
Буш: Геншер сказал итальянцам в Оттаве: «Вы вне игры». Это оскорбило Италию, да и не только ее. Я постараюсь проявить деликатность в отношении их проблем. Геншеру стóит поступать так же. А ваша деликатность сомнений не вызывает вовсе.
Коль: Полностью согласен. Я не был в Оттаве, но мне пришлось отвечать за некоторые последствия поступка Геншера. И мне это не нравится. Это было совершенно ни к чему. Да и не мой это стиль. А у Геншера проблемы с партией.
Все в замешательстве, кроме меня. Другие партии в смятении, в том числе и СвДП. Что касается Оттавы, я понимаю, что должен привести Андреотти и других в чувство.
Однажды это коснется и Франсуа Миттерана. Большинство французов на нашей стороне, а вот правящая верхушка — против нас. Но мы должны продолжать работать над решением проблемы. Копенгаген и Норвегия — случаи тоже тяжелые. Проблему также представляют Нидерланды и Великобритания. С Маргарет Тэтчер сделать ничего не могу, равно как и понять ее.
Буш: Мы не рассматриваем это с подобного ракурса. Мы не боимся призраков прошлого; а Маргарет боится. Но мы с вами должны сделать все возможное для проведения необходимых консультаций и признать нашу уникальную роль в истории. Я сегодня звонил Маргарет, и в течение часа выслушивал ее точку зрения.
Коль: В ФРГ немцы гневаются, поскольку мы являемся надежными партнерами уже более 40 лет. Почему это не помогает? Логика не помогает.
Буш: Соединенные Штаты могут и будут помогать. Помогают и ваши слова о том, что Германия сохранит полноправное членство в НАТО. Маргарет сказала мне сегодня, что все ждут объединения Германии (хотя еще полгода назад говорила иначе), но боятся неопределенности.
Мы не поддерживаем концепцию польских репараций. Я знаю, у вас есть политические проблемы, но чем больше вы можете сделать, тем лучше.
Нам кажется, что американское ядерное оружие является неотъемлемой частью военного присутствия США в Германии. Если американские ядерные силы будут оттуда выведены, не понимаю, как мы сможем убедить других союзников на континенте такое оружие сохранить. Поскольку существует неопределенность, ядерное присутствие в Германии нам необходимо. Наша общественность рассматривает ядерное сдерживание как защиту наших сыновей. Я обеспокоен тем, что в случае потери ядерного оружия внутренняя поддержка американских войск будет подорвана.
Что касается механизма «два плюс четыре» мы не хотим, чтобы Советы использовали его как инструмент, с помощью которого вас принудят создать такую Германию, которую захотят они. Я боюсь, что раннее участие в переговорах «два плюс четыре» побудит Советы вмешиваться.
Я сказал Маргарет, что формат «два плюс четыре» должен сконцентрироваться на отказе от прав и обязанностей Четырех держав в отношении Германии в целом и Берлина в частности. Мне не хотелось бы вовлечения механизма «два плюс четыре» в проблему полноправного членства Германии в НАТО.
Коль: У Горбачева на счет НАТО своя точка зрения.
Бейкер: Думаю, Горбачев и Шеварднадзе считают, что присутствие сил США имеет стабилизирующий эффект. Советы еще не определились с окончательной позицией по Германии и НАТО.
Буш: Полноправное членство Германии связано с нашей способностью поддерживать присутствие американских войск в Европе. Вы должны это понимать.
Коль: Мне это нравится. Я хочу видеть Америку в Европе, и не только в плане военного присутствия. Я хочу искоренить концепцию «Крепости Европа». Требуется предпринять сотни шагов, но подобную возможность необходимо исключить.
Бейкер: НАТО есть суть и смысл сохранения американских сил в Европе. Если Советы хотят видеть США в Европе, им придется принять НАТО. Мы не могли позволить американским силам в Европе находиться на земле неполноправного члена НАТО.
Коль: Советы ведут переговоры. Однако все может упереться в деньги. Им нужны деньги.
Буш: В контексте американо-советских отношений мы хотим успеха Горбачева. Мы хотим успешного проведения американо-советского саммита, который обеспечит ему поддержку в своей стране. В этом году мы хотим подписания Договора об обычных вооружённых силах в Европе, саммита СБСЕ и соглашения о сокращении стратегических наступательных вооружений.
При этом Советы не вправе диктовать характер отношений Германии с НАТО. Меня беспокоят разговоры о том, что Германия не должна оставаться членом НАТО. К черту все это. Мы добились своего, а они нет. Мы не можем позволить Советам вырвать победу из пасти поражения.
В Конгрессе преобладает странное мышление, идеи наподобие дивиденда от мира. Мы не можем предпринимать подобное в столь неспокойные времена. Мы не можем позволить польскому премьер-министру диктовать количество советских солдат. Мы должны держаться вместе, и тогда все получится.
Коль: Советы могут оставаться в Германии в течение ограниченного времени, если это можно считать решением. Но не в течение длительного периода.
Буш: Мы же не говорим: все советские войска должны уйти, а, значит, Германию должны покинуть и все американские.
Коль: Нет. Как я уже сказал, есть разница между расстоянием в 6 000 и 600 километров. Десять к одному. Вы должны остаться, даже если Советы Германию покинут.
Буш: Что касается саммита СБСЕ, то я согласился принять в нем участие в этом году, если мы сможем завершить работу над ДОВСЕ, который можно будет подписать на этой встрече. Надеюсь, что на саммите будут одобрены новые основополагающие принципы СБСЕ для проведения свободных выборов, чтобы помочь нам защитить возникновение реальной демократии в Восточной Европе.
Хотя этот саммит может каким-то образом признать деятельность в формате «два плюс четыре», мы не хотим, чтобы он был посвящен Германии или пытался подорвать полноправное членство Германии в НАТО.
И наконец, нам необходимо попытаться укрепить процесс СБСЕ. Но я уверен, что вы согласны со мной в том, что СБСЕ не может заменить НАТО в качестве основы стратегии сдерживания Запада в Европе и фундаментального оправдания присутствия американских войск в Европе. Если это произойдет, возникнет реальная проблема.
Коль: Я не хочу, чтобы саммит СБСЕ стал форумом для обсуждения немецкой проблемы. Но Горбачеву саммит СБСЕ нужен. И на американо-советском саммите вы добьетесь большого прогресса в области контроля над вооружениями. Вы можете работать над прогрессом по трем группам вопросов.
Бейкер: Что еще нам стóит обсудить? Может, следующие шаги по процессу «два плюс четыре»?
Буш: И внутреннюю политику Германии. Мы поддерживаем вас благодаря вашим принципам, а также потому, что заинтересованы в этом. Нас устраивает, когда вы за рулем.
Коль: Мы будем придерживаться двух направлений: национального немецкого и международного. Вам важно продолжать американо-советское разоружение, чтобы никто не говорил, что немецкая проблема замедляет прогресс в области контроля над вооружениями. Я буду всеми силами продвигать вопрос интеграции в Европейское сообщество. В последнюю субботу апреля состоится специальный саммит ЕС. Нам нужно провести как можно больше консультаций. Нужно откровенно поговорить с Советами. Было бы хорошо, если бы США обсудили с СССР членство Германии в НАТО за рамками формата «два плюс четыре».
Таким образом, Советы поймут, что между США и ФРГ существует полное согласие, без шуток.
Бейкер: Нам важно посылать решительные публичные сигналы о продолжении полноправного членства Германии в НАТО.
Коль: Конечно. Мы полностью согласны. Если Германия останется в НАТО, у Советов будут опасения по поводу безопасности. И они захотят получить что-нибудь взамен.
Буш: Ну, карманы у вас глубокие.
Коль: Возвращаясь к вопросу механизма «два плюс четыре», мы должны сотрудничать очень тесно. После выборов мы будем держать вас в курсе событий в обеих Германиях. Советы будут, скорее всего, оказывать воздействие на новое правительство ГДР. Мы должны координировать каждый шаг наряду с Великобританией и Францией.
Что касается внутренних событий, в ФРГ люди настроены в пользу объединения, но боятся жертв, которые придется принести. Крупными в историческом смысле они не будут, но беспокойство народа налицо. Сейчас мы платим за субсидирование Берлина и налоговые льготы для него по 22 и 30 миллиардов немецких марок в год соответственно. Эти расходы исчезнут.
Теперь перейдем к политической ситуации в ГДР. Среди жителей Лейпцига тем, кто когда-либо прежде участвовал в свободных выборах, должно быть лет 79. В ноябре 1932 года им был 21 год. Больше и сказать-то нечего. В Восточном Берлине 32 000 человек заняты в сфере государственной безопасности. Среднего класса нет, богачей нет. Социальная структура искажена. Потребуется некоторое время. Это государство крестьян и рабочих. И вдруг появится рыночная экономика.
Первые выборы не будут типичными. Положительным переменам будут предшествовать двое или трое выборов. Помимо выборов 18 марта мне хотелось бы проведения местных выборов в мае, затем выборов по землям ГДР и федеральных выборов в декабре, а затем — в следующем году — общегерманских выборов. Схожая ситуация имела место в 1946-49 годах. Если я выиграю выборы в ФРГ в этом году, то смогу победить и на общегерманских выборах в следующем. Это даст мне время.
Новому правительству ГДР придется принять множество неприятных решений: о неэффективных отраслях промышленности, последствиях введения спроса и предложения и окружающей среде. Придется стать настоящими политиками.
Бейкер: В 1991 году пройдут общегерманские выборы.
Коль: Если у меня есть хоть какое-то влияние…
Бейкер: Что если земли попытаются присоединиться к ФРГ по статье 23? Вы передвинете выборы?
Коль: Нет. Мне нужна законченная стратегия от успешного валютного союза до федеральных выборов в декабре 1990 года и общегерманских выборов в 1991-м. Я хочу привлечь политиков ГДР к будущему единой Германии.
СДПГ — сильнейшая партия в ГДР, имеющая давнюю историческую силу. Это разожжет страсти. Далее идут так называемые консервативные партии: бывшие либералы, бывшие христианские демократы. Люди помнят, что сотрудничали с СЕПГ. После первых выборов потребуется время. Только два человека важны на выборах в ГДР: 75-летний Вилли Брандт и я. У меня намечено шесть предвыборных выступлений в ГДР. На мои выступления приходят сотни тысяч молодых людей. Но что бы ни случилось на выборах, новому правительству ГДР придется быть готовым отнестись к своим обязанностям серьезно. До общегерманских выборов нам понадобится время.
Буш: Что говорят ваши политические оппоненты в ФРГ о решении вами вопроса объединения Германии?
Коль: Они критикуют меня за то, что я не вложил достаточно денег в ГДР. Я сделаю это после 18 марта. Люди будут сидеть дома только при наличии живых денег в руках. Проблема та же, что и у Горбачева.
Буш: Как вы думаете, попытаются ли ваши внутренние политические оппоненты выступить против полноправного членства Германии в НАТО и присутствия американских войск в Германии?
Коль: Что касается НАТО, за полноправное членство выступают все. Некоторые члены СДПГ обсуждают членство Германии в НАТО по французской линии. Я не думаю, что это станет большой проблемой. А вот по вопросу американских войск мнения разнятся. Что еще хуже, в ближайшие два месяца у всех сторон появятся FOTL и ядерная артиллерия. Дискуссии обострятся. Дальность действия этих ракет делает эти системы политически несостоятельными. Решение должно быть принято США и без какого-либо давления.
Бейкер: Мы надеемся, что в июне или сентябре будет заключен договор об обычных вооружённых силах в Европе.
Буш: Что вы хотите, чтобы мы сделали касаемо FOTL?
Коль: Для президента США крайне важно не поддаться внешнему давлению. Вопрос, конечно, в том, чтобы попытаться привлечь к делу Советы.
Скоукрофт: Финансирование FOTL закончится к маю.
Коль: Инициатива должна исходить от вас, а не от Конгресса. Разве нельзя поднять этот вопрос с СССР? Через четыре-шесть недель в вашем Конгрессе начнется дискуссия по этому вопросу, которая сразу же даст и нам возможность обсудить данную проблему в Германии.
Буш: Мы хотим занять такую позицию, которая поможет вам, а не подорвет альянс. Здесь также важен авторитет президента.
Скоукрофт: Мы можем сделать это двумя способами: (1) бороться с целью сохранения денег; или (2) позволить вам объявить об отмене ради вашей политической выгоды.
Бейкер: Прошлогодние дебаты в рамках альянса касались переговоров по стратегическим ядерным силам. Если бы мы могли включить FOTL в переговоры по стратегическим ядерным силам, это очень помогло бы Конгрессу.
Коль: Ядерная артиллерия также является частью проблемы стратегических ядерных сил. Нужно помнить об этом.
Бейкер: Мы можем начать переговоры по стратегическим ядерным силам в этом году, включая FOTL.
Коль: Меня беспокоят дебаты в Конгрессе.
Бейкер: В ближайшие 30 дней может быть объявлено о том, что мы не будем финансировать FOTL в 91-м финансовом году, поскольку ждем результатов переговоров по стратегическим ядерным силам.
Коль: Было бы неплохо принять решение в скором времени. Миссис Тэтчер разговаривает со мной так, как я не позволил бы никому другому. Она изолирует себя от своих соотечественников.
Бейкер: Я хотел бы сделать замечание по поводу польских границ. «Два плюс четыре» будет главным образом механизмом для консультаций. Он не может решать вопросы, имеющие принципиальное значение для других стран, в отсутствие оных. Почему вы не можете сказать на пресс-конференции, что «два плюс четыре» представляет собой платформу для дискуссий, поэтому, хотя Польша, например, членом не является, ее необходимо привлекать к решению любого касающегося ее вопроса. «Два плюс четыре» — механизм консультаций и обсуждений. Многие вопросы могут решить только сами немцы.
Что касается военного статуса ГДР, то полноправное членство в НАТО предполагает участие других стран, но решение должно приниматься суверенным правительством Германии. Поскольку дискуссии затрагивают другие стороны, они также будут находиться за столом переговоров в моменты обсуждения важных для них вопросов.
Коль: Еще мне хотелось бы, чтобы кто-то посодействовал американо-немецким молодежным обменам. Здесь не помешает немного больше энтузиазма.
