1. Это не конец
Администрация Трампа дала ясно понять, что пятничный удар был единичным мероприятием, целью которого было, во-первых, ослабить возможности Дамаска производить высококлассное химическое оружие, а, во-вторых, удержать режим от его дальнейшего использования.
Ниже я разберусь в том, достигнуты ли эти цели. Но исходить следует из того, что «ослабить» — не значит «уничтожить». Следовательно, останется постоянная необходимость в сдерживании. А это подразумевает готовность США совершать дополнительные удары, если Дамаск вновь использует химическое оружие. Именно это говорят американские чиновники и их союзники — если Дамаск не поймет это сообщение, будут новые удары.
Однако, существует важная двусмысленность в отношении того сдерживающего сигнала, который был отправлен (подробнее об этом скажу ниже). Не ясно, является ли красной чертой для США и их союзников использование любого химического оружия, регулируемого Конвенцией о запрещении химического оружия (в частности, нервно-политического вещества зарин), или химических веществ, упомянутых Договором о запрете (в частности, речь идет о хлоре).
Хлор легко производить и легко рассеивать, используя сброшенные с вертолетов бочковые бомбы. Режим неоднократно его использовал как до, так и после удара по приказу Трампа в прошлом году. Тот удар последовал после использования зарина в атаке на Хан-Шейхун.
Несмотря на необычные заявления Вашингтона, будто он отправил Дамаску однозначное послание, атаки с использованием хлора продолжались. Администрация Трампа позволила им происходить без военных последствий. Поэтому можно сделать вывод, что красной линией для Запада стали либо гигантские, массовые жертвы атаки (так предположили западное сообщество и СМИ), либо указанные химические вещества, за исключением хлора.
Тем не менее, насколько мне известно, ни одно правительство Запада не делало явных различий между использованием хлора или зарина. Все это повышает вероятность того, что рано или поздно (скорее — рано) Дамаск вновь проверит эту двусмысленность в отношении хлора. Он может начать с небольшой атаки в отдаленном месте, а затем повысить ставки. Если так произойдет, сомневаюсь, что правительства США, Франции и Британии снова закроют глаза — сомневаюсь, что общественность и СМИ этих стран позволят уйти от ответственности, основываясь на правовых различиях в использовании хлора и зарина для убийства большого количества людей.
Также очень вероятно, что режим Асада решит вновь использовать зарин — у него по-прежнему будет возможность его изготавливать или где-то хранить. Использование химического оружия — это способ показать собственный суверенитет, в том числе — от России. Оно также позволяет Асаду манипулировать Москвой, напоминая ей, что режим может втянуть Россию в войну с Соединенными Штатами если, например, Москва настоит на политическом урегулировании, которое режим посчитает неприемлемым.
Так что, рано или поздно, мы, скорее всего, станем свидетелями новых ударов Запада.
2. Присутствие российских войск сделало менее вероятным удар США и их союзников в стиле операции «Шок и трепет»
Нанесенный удар был ограничен тремя целями и был произведен так, чтобы минимизировать потери со стороны России или использование российских наземных или военно-морских систем противовоздушной обороны. США не хотят военного конфликта с Россией в Сирии, учитывая все риски эскалации как в театре военных действий, так и за его пределами. Если бы российских войск и, в особенности, их систем противовоздушной обороны не было, думаю, очень вероятно, что эта атака, так и прошлогодняя, была бы более массивной, возможно — гораздо более массивной.
3. Россия играет слабую военную роль в Сирии
Атака показала, что Штаты и их союзники могут быстро и прицельно переправить в Сирию свою артиллерию.
Один из главных военных вопросов в Сирии — и, на самом деле, везде — заключается в том, насколько эффективными являются российские системы противовоздушной обороны С-300 и С-400. Мне кажется, что американские и израильские военные планировщики уверенны (и это, конечно, может оказаться высокомерием), что могут без труда разбить российские системы противовоздушной обороны. В частности, они не считают, что российские комплексы будут эффективны против американских самолетов-невидимок, в том числе, новых малозаметных многофункциональных истребителей F-35. (Сейчас большим количеством таких бомбардировщиков, впрочем, без боевого опыта, обладает Израиль). Также следует отметить, что использованные Штатами JASSM-ER — это высокоточные крылатые ракеты дальнего действия с малой радиолокационной заметностью. Возможно, они не такие «невидимые», как F-35, но все же малозаметные.
Надеюсь, мы никогда не узнаем, насколько эффективны С-400. Но даже если российские радары смогут определить местоположение американских самолетов-невидимок, даже если российские системы смогут их разбить, подумайте, сколько ракет для противовоздушной обороны нужно использовать, чтобы разгромить, потенциально, сотни относительно дешевых воздушных, морских и наземных крылатых ракет. В особенности это касается продолжительной воздушной кампании, даже такой, которая использует удары с места расположения. Учтите также, что Сирия — довольно большая страна; что российские системы С-400 расположены в Хмеймиме в 65 милях от Хомса и 130 милях от Дамаска; что крылатые ракеты могут быть запрограммированы на бреющий полет, в то время как JASSM — невидимки; и что многие крылатые ракеты прибыли со стороны Красного моря и Персидского залива на восток и юго-восток.
Если коротко, мне кажется очень вероятным, что российские военные планировщики предполагают, что их противовоздушная оборона в Сирии вряд ли сможет смягчить удары Запада, направленные на активы режима, без входа в зону поражения. Они могут чувствовать себя уверенными лишь в том, что смогут сбить некоторые крылатые ракеты ближе к своим военно-морским объектам в Хмеймиме и Тартусе.
Однако, это лишь часть проблемы российского военного присутствия в Сирии. Зона конфликта расположена далеко за пределами территории России. Ее пути военно-морского обеспечения проходят через Босфор, Дарданеллы и Гибралтарский пролив, которые могут быть перекрыты США, даже если Турция, их союзник по НАТО, не будет вмешиваться. Ее возможности воздушных перевозок и близко не могут сравниваться с теми, которыми располагают США. И при конфликте Россия почти наверняка не могла бы контролировать воздушное пространство, достаточное для того, что перевезти в зону боевых действий воздушный транспорт.
Кроме того, ее военные активы в Сирии достаточно ограничены — в стране насчитывается 2 тыс. ее военных. Примерно столько же, сколько американцев. Ее ограниченные авиационные активы технологически очень уступают американским, и, скорее всего, недолго продержатся в случае острого конфликта.
Также в Средиземном море расположен значительных размеров военный флот — есть спутниковые снимки, на которых видны 11 российских военных суден выходящих в море из Тартуса на прошлой неделе. Российские военные судна далеки от линии береговой обороны России и, опять-таки, будут легко разрушены в случае горячего конфликта (ее подводные лодки не такие быстрые). Им, возможно, удастся взять несколько американских или союзных суден, но американцы и их союзники (не считая остальных представителей НАТО) имеют большой перевес сил в Средиземном море.
Вдобавок Москва должна учитывать, что:
Администрация Трампа дала американским военным больше свободы действий, чем администрация Обамы;
Инцидентом с авиаударом американской коалиции по Дайр-эз-Заур военные дали понять, что готовы убивать русских, если это необходимо для защиты своих;
Трамп дважды отдавал приказ об ударах по Сирии, и очень вероятно, что отдаст такой приказ снова;
Трамп невероятно непредсказуем;
В последние недели его риторика в отношении России изменилась;
Москва не контролирует Ассада, Иран, Хизбаллу или других союзников режима;
Российские военные планировщики собираются передислоцировать силы, что может привести к дополнительным атакам Запада. Эти проблемы возникают на фоне того, что в Сирии очень много поставлено на карту.
4. Варианты для России
На мой взгляд, все это дает Штатам и их союзникам контроль над эскалацией в Сирии. То есть, независимо от того, что Россия сделает коалиции, та сможет сделать то же и с ней, да еще и с меньшими рисками. (Военная ситуация очень отличается у границ России).
Конечно, очень маловероятно, что горячий конфликт между Россией и силами Запада будет происходить в этом театре военных действий. И Россия, вероятно, ответит в нескольких направлениях, в том числе — в цифровом. Поэтому риски острого конфликта между Россией и США в Сирии настолько важны — игра эскалационного доминирования между двумя ядерными сверхдержавами представляет реальную угрозу для обеих стран (и для всех остальных). Но дело в том, что Россия играет в слабое военное участие в Сирии. Это значит, что она должна реагировать на то, то считает выходками Запада в Сирии, так, чтобы избежать прямого военного конфликта.
Каковы же тогда варианты? На этот вопрос, конечно, сложно ответить, особенно, учитывая способность Кремля мыслить нестандартно и регулярно удивлять своими поступками. Поэтому приведенные ниже размышления нужно воспринимать скептически.
Думаю, в Сирии у России ограниченное количество вариантов. Она может попытаться сделать более сложным положение США на северо-востоке и востоке Сирии, контролируемом Демократическими силами Сирии. Но я не вижу, чтобы эту цель можно было легко достичь. Разгром американцами ЧВК «Вагнера» должен был убедить Кремль, что прямо угрожать военным США было бы неразумно. Кремлю стоит подумать о том, что лучше избегать напряжения в надежде на то, что Трамп, как он писал в Twitter, выведет отряды спецназа США, помогающие Демократическим силам Сирии.
Что же касается ответов за пределами этого театра военных действий, то я не думаю, что у Кремля осталось много хороших военных вариантов на Украине. И все же одна из возможностей заключается в том, что он способен спровоцировать кризис и атаковать Украину так же, как США вместе с союзниками атаковали Сирию. Грузия более уязвима в военном плане, чем Украина, но ее отношения с Москвой улучшились. К тому же неясно, как атака по Грузии могла бы задеть или сдержать Штаты. Если Россия выберет вариант с Грузией, что, на мой взгляд, маловероятно, то сделает это в надежде спровоцировать еще больший раскол среди стран-членов НАТО.
Среди других военных вариантов: наращивание наступательных и оборонных возможностей в Калининграде и Крыму, отказ от Договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности и улучшение собственной способности использовать ядерное оружие в Западной Европе, отказ продлить действие Договора между РФ и США о мерах по дальнейшему сокращению и ограничению стратегических наступательных вооружений (NEW START) и так далее.
Однако проблема Кремля заключается в том, что, хотя все эти шаги добавили бы проблем Западу, они все же, на мой взгляд, не укрепили бы безопасность России. Напротив, они могли бы усугубить ее проблемы.
Кроме того, россияне продолжают пытаться придумать нестандартные, симметричные и асимметричные ответы на давление Запада. Российский парламент рассматривает новые санкции, которые, среди прочего, включают запрет на экспорт титана в США. Но такой запрет свидетельствует о проблемах России. Он, несомненно, создаст проблемы для Boeing — его акции упали на 1,2% после пятничной новости. Более того, если 40% титановых российских запчастей для самолетов были проданы Boeing, то 60% — компании Airbus. И кажется маловероятным, что Airbus и другие авиастроительные компании захотят приобрести эти 40%, приходящиеся на «Боинг». А если они так поступят, то это высвободит титан, необходимый для закупок компанией Boeing, у других поставщиков.
Коротко говоря, Россия проигрывает войну на санкционном фронте. Это игра с отрицательной суммой — проиграют все стороны. Но Россия теряет больше, ведь США и Западная Европа имеют гораздо больше рычагов влияния на Москву, чем она на них.
Соответственно, самый эффективный способ для Кремля «наказать» Запад — активизировать свою общую компанию по разрушению, то есть пытаться найти способы сделать ситуацию в мире еще хуже, особенно, в тех сферах, где Запад может потерять больше, чем Россия. Например, в пятницу российская Дума приняла законопроект, который позволит правительству отказаться от ограничений, связанных с авторскими правами на иностранные продукты. Как сказал депутат Думы Михаил Емельянов:
«Иными словами, мы нанесем американцам удар под дых, ведь именно от интеллектуальной собственности зависит успех и, более того, доминирование англо-саксонского и Западного мира. И мы нанесем удар по этому праву».
Кремль также может активизировать кибер-хакерскую деятельность и влиять на США, «Старую Европу» и, в особенности «Новую Европу», где либерализм и европейский проект и так терпит бедствие.
Он также может решить, что пришло время нацелиться на Трампа. Сложно поверить, что он не располагает хоть каким-то компроматом на президента США, связанного с его бизнесом. У него также может быть какой-то материал, который пристыдит Трампа и нанесет ему политический вред.
В любом случае, у России есть много креативных способов асимметрично ответить на военные операции Запада в Сирии. Проблема этих методов в том, что большинство из них нанесут такой же сильный, если не еще более мощный, ущерб самой России. Но не все. И Кремль, вероятно, продолжит делать ставку на высокий болевой порог россиян и их одобрение Путина, противостоящего надоедливому Западу.
5. Риск бахвальства
До и после атаки со всех сторон конфликта сыпались угрозы, особенно тревожным был язык угроз со стороны Вашингтона и Москвы. Вне сомнений, самым запоминающимся был твит Трампа перед ударом: «Россия обещает сбить все ракеты, выпущенные по Сирии. Приготовься, Россия, потому что они придут — красивые, новые и «умные»!» Одно из упомянутых Трампом «обещаний» исходило от российского посла в Ливане. Он не только угрожал сбить все ракеты США и союзников, направляющиеся в Сирию, но также уничтожить стартовые платформы — то есть военный судна. В эти выходные российский посол в Вашингтоне заявил, что был реализован «заранее прописанный сценарий», что России «угрожали», что «такие санкции не останутся без последствий» и «оскорбление президента России недопустимо».
В целом, бахвальство России вызывает тревогу. Но хвастовство Трампа не менее рискованное, в том числе его «послеударный» твит «Миссия выполнена».
Если Трамп имел в виду только миссию атаки, то его утверждение верное. Но если миссия была «ослабить и сдержать», то твит минимально корректен в том, что касается «ослабить», и вряд ли окажется правдивым в отношении «сдержать».
Другие американские должностные лица преувеличивали эффективность удара. К примеру, вице-президент США Майк Пенс утверждал, что возможности химического вооружения Сирии «покалечены».
Реальность такова. Возможно, атака по исследовательскому центру Барза в сирийском Дамаске и «покалечила» возможности этой страны производить химические вещества вроде зарина, но гарантий этого все же нет. Производственные мощности могут быть расположены и в других местах, могут существовать запасы этих веществ. Дамаск также может восстановить производственные и исследовательские объекты вблизи российских противовоздушных систем.
Более того, мы даже не знаем, поразили ли удары хоть один из объектов, причастных к химической атаке на Думу.
Так или иначе, ясно, что удар не «покалечил» способности Сирии производить и доставлять хлор.
И еще один аспект проблемы «бахвальства». Сирийский режим, кажется, намерено дразнит Вашингтон. Например, во время встречи с российскими депутатами в Дамаске Асад заявил: «С 1990-х американские фильмы показывают, насколько отсталое оружие у России. Однако теперь мы видим, кто действительно отстает». Кажется, режим расценил атаку не как предупреждение, а как политическую победу, демонстрирующую российскую и сирийскую решимость и доблесть, с одной стороны, и американскую слабость — с другой. Думаю, это очень хороший способ повысить вероятность того, что следующий удар США и союзников будет более мощным и, возможно, даже будет нацелен на командование войск режима или на его лидеров в Дамаске.
В целом, бахвальство и риторический беспредел лишь повышают риск эскалации конфликта.
