Да, вечером пятницы меня вызывали в СБУ. Как и многих других моих коллег.
В связи с делом Бабченко и пресловутым списком то ли 30, то ли 47.
Вышло так, что пойти я не смогла. Позже, узнав о происходившем на встрече, следующие дни посвятила анализу произошедшего. И приняла для себя следующее решение: никуда не ходить, ничего не подписывать, охрану не брать. В фарсе не участвовать. И вот почему.
История первая. Бабченко
Историю с «угрозами журналистам в связи с делом Бабченко» стоит очень четко разделить на две части. Первая — сама, собственно, инсценировка убийства Аркадия и его последующим «воскрешением».
Когда эмоции улеглись (а там для каждого нормального человека не могло быть чего-либо, кроме слез счастья), осталось много вопросов. На которые лишь предстоит дать ответы. Вопросов, которые с каждым днем лишь множатся.
А) Можно ли было обойтись без «инсценировки»? Может, и можно было. Вероятно, высшие чины СБУ и ГПУ когда-то расскажут об этом подробно. Когда-то, точно не сейчас.
В любом случае, если речь идет о спасении конкретной человеческой жизни, прочие аргументы состоятельность теряют. В том числе про честь профессии и т. д. Одно дело — бойко комментировать в фейсбуке; другое — столкнуться с настоящей угрозой собственной жизни. Или своей семьи. Кто сталкивался — поймет. Остальным — не дай Бог даже приблизительно понять, каково это. Так вот, тут каждый принимает решение для себя. И этот выбор не подлежит оценке широких масс, кем бы ты ни был — журналистом или воспитателем в детском саду.
Б) Когда будут предъявлены доказательства «российского следа» в деле Бабченко?
Для сохранения реноме украинских силовиков в лице западных партнеров, да и всего цивилизованного мира, сие критично важно. Формулировка «на суде все узнаете» не работает. И закрытые встречи с послами тоже не помогут.
Да, к слову, если в истории с Бабченко действительно была задействована российская сторона, в ближайшие годы Аркадию предстоит жить под бдительным оком охраны. Круглосуточной. Так как северный сосед подобное не прощает.
Список. То ли 30, то ли 47
Впервые информация о «списке 30» появилась сразу после «воскрешения» Аркадия Бабченко. Согласно официальной версии, инсценировка убийства понадобилась именно для того, чтобы не только спасти Бабченко, но получить сведения о следующих потенциальных жертвах.
По словам Юрия Луценко, ожидалось, что список поступит вместе со вторым траншем оплаты киллеру. Но что-то, видимо, пошло не так, и уже вскоре генеральный прокурор объяснял: список попал в ГПУ благодаря новой спецоперации по разработке третьих лиц в окружении Бориса Германа, так как у Германа перечня не оказалось. Хотя сам Герман на суде говорил, что передал список украинским контрразведчикам еще до «убийства».
Вполне вероятно, Герман врет, но ясности истории это все равно не добавляет.
Важно отметить: даже на том этапе речь шла все еще о 30 фамилиях. Не больше, не меньше.
На совместном брифинге с Луценко и Бабченко глава СБУ Василий Грицак признавался: по состоянию на конец четверга силовикам известны лишь «некоторые фамилии потенциальных жертв». Не все. Некоторые.
В тот же вечер LB. ua опросил ряд высокопоставленных и — что куда важнее — высококвалифицированных источников в органах. Из того, что удалось узнать: некий перечень действительно существует. Перечень врагов Российской Федерации, преимущественно — российских оппозиционеров и активистов, перебравшихся на ПМЖ в Украину и/или Европу. Более того, существует он уже достаточно давно (!). Но данные о присутствии в нем столь значительного числа украинских журналистов отсутствуют.
И вот, сутки спустя, выясняется, что фамилий не 30, а 47.
Внезапно.
Фигурантов вызывают в СБУ, но в здание главного офиса Службы на Владимирской приезжают только 17 человек. Допустим, еще несколько человек не доехали (как, например, я или Екатерина Сергацкова), но остальные-то где?
И как так вышло, что менее чем за 24 часа список «прирос» 17-ю фамилиями? Не за ночь ли его «дорисовали»?
Казалось бы: предъявите, дорогие украинские силовики, документ официально (!) и все вопросы снимутся. Более того, именно его обнародование станет лучшей защитой для всех его фигурантов.
Но нет, перечень якобы «засекречен». Раз так, простор для манипуляций безграничен. Их, собственно, мы уже наблюдаем. Так, не далее как вчера интернет-издание «Страна» обнародовала нечто, названное «списком». Два пожеванных листа формата А4 — без начала, без конца, с грубейшими ошибками в именах и фамилиях, корявыми ссылками на фб-профили и т. д.
«Расстрельный список». С гербовой печатью. Ага.
Как верно отметил Сергей Щербина, в перечне «имени Бабченко» отсутствует фамилия самого Бабченко. Но и это еще не все. В списке — по версии «Страны» — отсутствует еще минимум одна фамилия. Которая там раньше — LB. ua знает это совершенно точно — была. Фамилия близкого родственника одного высокопоставленного чиновника, пребывающего не в самых теплых отношениях с нынешней верховной властью.
Вспоминается ослик Иа со своим лопнувшим воздушным шариком и глиняным горшочком: «входит-выходит, входит-выходит».
Захотели: вписали, захотели — вычеркнули.
Для того, собственно, и затевалось.
История вторая. Украинские журналисты
Как уже отмечалось, вечером пятницы в главный офис СБУ на Владимирской пришли 17 украинских журналистов. Да, среди них были те, кто ранее жил и/или работал в РФ либо как-то связан с Крымом/Донбассом, но оные не составляли большинства. Зато были те, кто открыто критикует нынешнюю власть. Как в СМИ, так и в соцсетях. Больно и хлестко.
Всех собрали в большом зале, где присутствовали главы СБУ, ГПУ, начальник Нацполиции, прочие высокопоставленные силовые чины, а также следователи. За каждым из журналистов закрепили «своего» следователя. С каждого взяли «подписку о неразглашении» (от которой до статуса свидетеля по делу — один шаг). Каждому настоятельно посоветовали взять охрану.
Спрашивается: если фигуранты списка — такая уж «тайна за семью печатями», почему их не развели по разным кабинетам? Так, чтоб никто точно никого не увидел? И что — часом позже — под центральным подъездом СБУ делала камера «Прямого канала» (да и не только его). Случайно мимо проходила? Серьезно?
Не было ли целью устроителей мероприятия организовать сеанс массового внушения? Внушения страха, чувства незащищенности, неуверенности? «Фактор Путина» никто не отменял, а под него, увы, закамуфлировать можно что угодно.
Инстинкт самосохранения — один из базовых для любого живого существа. Когда он включается у человека, неизбежное следствие — подавленное состояние, склонность к совершению ошибок, которых в обычной жизни бы не допустил, желание залечь на дно, минимизировать всякие активности. Последнее — ровно то, что нужно нынешней украинской власти от тех, кто собрался в пятницу в СБУ, а также от тех, кто туда не доехал.
Но. Страх — эмоция быстротечная. И у силовиков есть куда более надежные способы «привязать» к себе неугодных.
Например, та же подписка о неразглашении. Или безобидный — на первый взгляд — статус свидетеля.
Казалось бы: пришел в СБУ, ответил на пару дурацких вопросов в духе «что вы думаете о российско-украинских отношениях?» (спросили б — приличия ради — знаком ли ты с Бабченко, однако обошлись) и гуляй себе спокойно. Но нет. Теперь ты — ввиду подписки, а также статуса своего — должен сто раз подумать, прежде чем что-то сказать. Тем более — написать. Поскольку обязательство «неразглашения» можно трактовать широко. Очень широко. Вплоть до маразма. В Украине так умеют.
А если к «делу Бабченко» «приаттачат» еще несколько резонансных… Ох, тогда уж совсем «гуляй душа».
И так — до выборов. До момента смены политического строя в стране.
Что я решила лично для себя
Внимательно просканировав публичное поле. Пообщавшись с источниками. Посоветовавшись с юристами. И людьми сведущими. Я для себя решила однозначно: в этом фарсе не участвовать.
А если вызовут на допрос (заочно уже анонсировали), допросить того, кто предназначен допрашивать. Не, ну а че? Профессиональную сноровку не спрячешь. У меня и правда много вопросов.
Первый: как я могу выступать свидетелем по «делу Бабченко», если мне о деле ничего, ровным счетом ничего, неизвестно? Да и с Бабченко мы знакомы шапочно, а очно крайний раз общались уже не вспомню когда.
Второй: причем тут угроза от РФ, если лично я об РФ не пишу? С целью дестабилизации ситуации на внутриполитическом поле? Так это украинской власти выгоднее поболе, чем российской.
Третий: где список? Почему его не покажут официально? Где — экспертизы? Где — подтверждения его, списка, правдивости? Где — российского его происхождения? Где — доказательства того, что — на основе этой бумаги — мне действительно угрожает опасность?
Ну, и так далее. Могу продолжать.
Подобные формулировки отечественных силовиков, конечно же, сильно обижают. В этом они подобны Президенту Порошенко с его сакраментальным: «Почему ты меня так не любишь?! Ведь я же Президент!». Как будто фактор президентства — действительно весомый аргумент для того, чтоб к человеку/институту относиться так, а не иначе.
Тут — аналогично.
На старте предвыборной кампании попытка «приручения» ряда ведущих журналистов и блоггеров подобными методами — «лучшее», до чего в принципе можно додуматься. «А что, так можно было?» — спросил бы Янукович из вчера. «Не расшатывай лодку, Путин нападет», — ответили бы ему из сегодня. Если только допустить, что «лишние» 17 фамилий появились по воле не Москвы, но Киева, рано или поздно это вскроется. Вскрывшись — обернётся серьезными проблемами для страны и необратимыми для некоторых ее нынешних руководителей — когда бежать будет некуда и не с чем.
Единственный способ избежать катастрофы — чем быстрее публично, именно публично, ответить на все сопутствующие вопросы. Вопросы, которые задают украинские журналисты и украинское общество. Не только украинские и украинское.
П. с. «Ты же понимаешь: для того, чтобы в правдивость „списка 47" уверовали, необходимо кого-то из его фигурантов грохнуть. По-настоящему, без инсценировок. Ну, или, как минимум, качественно припугнуть», — говорить мне коллега, он же — сосед по списку. Понимаю. Увы, понимаю. И пребываю в ужасе от того, что сегодня, в 2018-м году, после двух Майданов и четырех лет войны, мы в принципе способны подозревать отечественные спецслужбы в готовности совершить нечто подобное именем политических интересов. Очень хочется ошибаться.
П. п. с. «Что делать? Как быть со всем этим маразмом?» — спрашивает другой коллега. Тоже, разумеется, фигурант перечня. Мой ответ прост: жить и работать. Так, как будто бы ничего не произошло. Это — наша обязанность; наш как журналистов долг и наше единственное оружие.
