От развертывания в России гиперзвуковых ракет у Запада изжога. СМИ подают эту новость как разительный прорыв сродни запуску спутника. Самозванные «эксперты» теснят друг дружку, торопясь высказаться, словно на выборах после экзит-поллов. Чиновники Пентагона уверяют нас, что верховенству США в ядерной гонке ничего не угрожает, и что Вашингтон способен ответить (а то и совершенно симметрично) на любой шаг русских.
В 98% случаях это спонтанная реакция, когда люди пытаются брать горлом. Это сигнал, что случилось что-то большое и важное, пусть мы не вполне себе представляем его размах — или значение. Это нормально. Что важно — это как быстро мы перейдем от прожектерства к реальным раздумьям.
Удастся ли это аналитикам, чиновникам или еще кому — вопрос. В том, что касается серьезной стратегической оценки у нас нет практики. В конце концов, мы болтаемся в Афганистане вот уже почти два десятилетия без какой бы то ни было реалистичной цели — и даже шансов ею обзавестись. В Сирии дезориентация еще сильнее. Там мы даже не разобрались, кто «плохой», а кто «хороший» — кроме разве что ИГИЛ (запрещенная в России террористическая организация — прим. ред.).
Когда не можешь отличить своих от чужих без тщательного стратегического анализа, твои действия предсказуемо непредсказуемы, — и одними метаниями дело не ограничивается. То же самое можно сказать и об остальной части Ракетного Востока.
В одном в Вашингтоне консенсус: Россия — смертельный враг. Против русских мы вводим санкции, Россию мы осуждаем, заставляем наших европейских партнеров её избегать и малюем Владимира Путина в жутком виде, игнорируя практически все, что он говорит (словно это гитлеровские речи). И тем не менее внятно сформулировать, что представляет собой российская угроза, не может никто: нечто, что встает у нас на пути там, где мы добиваемся безраздельного влияния — в Сирии, Ливии, Иране, Турции, на Украине, в Грузии.
Разумеется, еще мы обвиняем их в неустанной подрывной работе против американской демократии. Это, однако, по-прежнему спорно, — как и всё с сомнительной биркой «вашингтонского консенсуса». В любом случае ничтожная роль Кремля в ускоренном развале американской республики едва заметна на фоне колоссального ущерба, который нанес ей сумасшедший президент Трамп и его помощники, — равно как и скомпрометированное, непримиримое сопротивление.
Страхи холодной войны
Понятно, что не обращать внимания на ядерное оружие непросто. Совсем недавно многие из нас страшились неминуемого Армагеддона — холодная война несла явные угрозы, а враждебность буквально витала в воздухе.
Однако за 40 лет острый страх ядерной войны притупился. Мы привыкли жить с бомбой, — по-своему даже полюбили ее. Впоследствии мы стали переживать из-за риска распространения ядерного оружия среди государств менее стабильных в местах более уязвимых.
Причины этого облегчения тройственные. Во-первых, «равновесие страха». Лидеры главных ядерных держав крепко усвоили фундаментальную истину, что надежды «выиграть» ядерную войну абсурдны: всякое применение ядерного оружия неминуемо приведет к коллективному самоубийству. Оставшиеся в живых позавидуют мертвым, как сказал однажды Никита Хрущев. Эту убежденность закрепила доктрина гарантированного взаимного уничтожения.
Во-вторых, ее скрепил ряд договоров и договоренностей: СНВ-1 и СНВ-2 (договоры о сокращении стратегических наступательных ядерных вооружений), Договор об ограничении систем противоракетной обороны, Договор о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний, горячая линия между Белым домом и Кремлем и еще несколько соглашений о сокращении вооружений, подписанных, когда к власти пришел Михаил Горбачев. Их совокупная цель —гарантировать, что нарушение ядерного равновесия, сколь угодно незначительное, не даст ровным счетом никаких преимуществ. Иными словами они гарантировали, что всякое использование ядерного оружия неминуемо приведет к гибели всего человечества.
Наконец, гарантированное взаимное уничтожение укрепил ряд технологических новинок: развертывание баллистических ракет морского базирования (БРПЛ, их местоположение нельзя обнаружить, а значит, невозможно уничтожить опережающим ударом, и это возможность для ответного удара); улучшенные элементы управления, которые уменьшают шансы на «случайный» или неверно рассчитанный запуск; и, наконец, мораторий на размещение средств защиты от баллистических ракет вокруг крупных населенных пунктов, чтобы те не использовались в качестве «заложников».
Последнее оказалось перестраховкой, так как напряженные усилия Пентагона / НАСА, а также их советских / российских коллег по разработке работоспособного ПРО ничем значительным не увенчались.
Увы, из спячки ядерную проблему пробудили два политических события. Первое — это отказ Вашингтона от договоров по контролю над вооружениями, считавшихся неотъемлемой частью пакета ядерной стабильности. Джордж Буш вывел нас из Договора о всеобъемлющем запрещении испытаний (соблюдая при этом его положения) и фактически аннулировал ограничения на противоракетную оборону в тщетной надежде противостоять отдаленным угрозам со стороны потенциальных ядерных держав (Иран), укрепить чувство безопасности некоторых восточноевропейцев (выдуманное решение несуществующей проблемы) и — скажем честно — досадить русским. Откатить назад эти реакционерские шаги у Барака Обамы не хватило ни убежденности, ни политической смелости.
При Дональде Трампе возник всеобъемлющий план по освобождению от всех видов ограничительных обязательств — будь то военных, дипломатических или экономических. Развертывание региональных систем ПРО, направленных на российские, китайские и северокорейские силы, расширилось, несмотря на их сомнительную эффективность (одна такая система не смогла защитить саудовские нефтяные комплексы и авиабазы США в Ираке даже от примитивных иранских ракет).
Модернизация ядерных арсеналов
Другое тревожное событие касается модернизации ядерных арсеналов — как в США, так и в России. Президент Барак Обама подписался под 20-летней программой модернизации американских боеголовок и систем доставки стоимостью триллион долларов. Стратегическое обоснование этого шага туманно.
Параллельно с этим Россия разрабатывает гиперзвуковые ракеты. Чисто технически они нас «опережают». И это чертовски раздражает американских силовиков.
Но есть ли у этого опережения какой-либо практический смысл? Разумны ли попытки одержать превосходство? Ответ очевиден: «нет!» Это стратегически бессмысленно. Почему? Потому что логику гарантированного взаимного уничтожения это никак не меняет.
Теоретически есть лишь два способа этого достичь. Значительнее всего оказалось бы развитие / развертывание масштабной, по-настоящему эффективной системы ПРО, которая защитила бы населенные пункты и другие критически важные объекты от ответных атак. Но оказалось, что это невозможно, — даже если нападающей стороне удастся существенно сократить силы противника для ответного удара.
Второй способ достичь гарантированного взаимного уничтожения — полностью обезоруживающий упреждающий удар. К счастью, невозможно и это. Сочетание БРПЛ, крылатых ракет и повышенная смертоносность боеголовок превращает обезоруживающий упреждающий удар в голубую мечту оторванных от реальности военных стратегов. Этого не изменит даже гиперзвуковое оружие.
Точность разделяющихся ракет с индивидуальным наведением боеголовок на цель достигла 30 метров еще много лет назад, а вероятное радиальное отклонение не превышает 50%. Снижать ее, скажем, до 6 метров — бессмысленно: шахта будет уничтожена в любом случае, если только ракета не была «запущена по тревоге» (автоматизированное прикрытие как окончательная гарантия ответного удара). То же самое касается и ПРО.
Насчет скорости приближающейся ракеты тоже есть вопросы. У нынешних межконтинентальных баллистических ракет упреждение составляет максимум 18 минут — принять за это время какие-либо защитные меры нереально. Если они достигнут цели за шесть минут, то это не дает атакующему никаких дополнительных преимуществ. Современные ракеты, летящие по прямой траектории, перехватить нельзя — будь то с ложными целями или без них.
Одно лишь то, что гиперзвуковые ракеты с функцией отклонения зигзагами долетят до цели, эффективности им не прибавляет. Всякий, кто скажет вам, что русские таким образом получат стратегическое преимущество, лжет — либо чтобы получить крупную сумму от Казначейства на исследования и разработки, либо чтобы подогреть иррациональные страхи перед Россией.
Наконец, ни один здравомыслящий лидер попросту не пойдет на национальное самоубийство ради однопроцентного шанса нанести упреждающий удар и пережить ответный. Об этом и думать не стоит. На самом деле логика эта верна даже при 50-процентном шансе на успех, вовсе немыслимом.
Сегодня США и Россия уже не ведут борьбу не на жизнь, а на смерть за мировое господство или идеологическую правоту. Приписывать нечто подобное Владимиру Путину — не что иное, как признак психического расстройства. Нашего, а не его. То же самое касается конкуренции сверхдержав между США и Китаем.
Итак, если эта аргументация убедительна, то чего же ради российские лидеры вложились по-крупному в гиперзвуковые ракеты? Ответ на этот вопрос в той или иной степени спекулятивен. Несомненно, во многом за этим кроется технический и бюрократический импульс. Столь долгосрочные программы живут собственной жизнью — в том числе и в Вашингтоне. У США тоже немного смысла выбрасывать триллион долларов на совершенствование ядерного арсенала, — хотя этим занимаются две администрации подряд.
В российском же случае можно заподозрить еще один фактор. Исторически московские лидеры преувеличивали технические возможности США: у них на этот счет что-то вроде комплекса неполноценности, несмотря на выдающиеся собственные достижения. Ярче всего он проявляется в ядерной сфере — и особенно остро в противоракетной обороне.
Это восходит еще к предложенной Никсоном системе «Сейфгард» (Safeguard, «Мера предосторожности»), за которой спустя два десятилетия последовали рейгановские «Звездные войны». В действительности изменить стратегический баланс не смог ни один из них. Беспричинное стратегическое беспокойство следует рассматривать в исторической перспективе. В российском стратегическом сознании ощущается легкая паранойя, — укоренившаяся из-за событий ХХ века.
Отчасти это проявилось в словах Путина о развертывании гиперзвуковых ракет: «На сегодняшний день у нас уникальная ситуация в нашей новой и новейшей истории: догоняют нас. Ни у одной страны сегодня гиперзвукового оружия нет вообще».
В какой-то непостижимой степени на эти болевые точки в русской психике нажимает агрессивная программа США по окружению России системами ПРО. «Резонно ли считать, что США их усовершенствуют, каким-то образом заставят работать и подорвут доверие к нашему ядерному сдерживающему фактору? Почему они тратят на них столько денег и усилий? Почему дислокация ПРО придает безопасности Польше и Прибалтике, когда в военном отношении они фактически бесполезны, и нападать на них смысла нет?»
Компетентный анализ предполагает, что ответ на все эти вопросы будет отрицательный. Альтернативное объяснение: лидеры США склонны делать глупости, а в стратегии они профаны.
Подытоживая, надо вспомнить старую истину: «Россия всегда одновременно слабее и сильнее, чем кажется». Мы списали ее со счетов как державу мирового значения в 1990-х годах и не вносили с той поры должных корректировок. Во многом из-за этого замечательные прорывы России в вооружении разведывательное сообщество США вопиющим образом проморгало.
Но здравый смысл порой важнее всяких разведданных.
Майкл Бреннер — профессор международных отношений Питтсбурского университета.
