ZMINA: Когда в соцсетях вы объявили о своих намерениях баллотироваться в Киевсовет, это восприняли неоднозначно. Чем, по вашему мнению, обусловлена эта волна агрессии?
Алина Сарнацкая: Я думаю, что такое отношение внутри общества к представителям иных взглядов является определенной формой ксенофобии. Избиратели привыкли видеть в рядах кандидатов несколько типажей, и все, что выходит за пределы этого, вызывает непонимание и агрессию. Так случилось и со мной. В наши партийные списки попала также Анастасия-Ева Домани, которая является трансгендерной женщиной. Я очень горжусь тем, что наша команда в «Демократическом топоре» не только говорит о равенстве, но и выполняет это на практике. Когда на партию осуществлялись агрессивные нападки, хейт, я была очень благодарна, что «ветераны» команды не обвиняли нас с Анастасией в этом. Нас, наоборот, поддерживали. Это и есть толерантность.
— Вашу сегодняшнюю позицию по секс-работе также жестко критикуют радикальные феминистки. Забрасывают вам массу месседжей, в частности вспоминают прошлые рассказы о том, что в секс-работу попадают из-за бедности и чтобы продолжать оставаться в ней, женщины не могут избежать наркозависимости. Что можете сказать в ответ?
— Я и раньше сталкивалась с угрозами, проклятиями и преследованиями. На этот раз все могло бы быть неизменным, но случилось кое-что новое. Одна из активисток опубликовала ссылку на мои старые записи в социальных сетях, которые я писала примерно лет в двадцать. И с помощью этих записей пыталась аргументировать, что мои тексты противоречат моей позиции сейчас. Но в том возрасте я не знала ни о каких моделях регулирования секс-работы. Я писала там о своем опыте, и мне очень больно, что сейчас это используют против меня. Когда это оказалось в соцсетях, я чувствовала себя в опасности. Это можно сравнить с тем, что кто-то покопался в вашем белье или прочитал личный дневник. Мы преследуем общую цель — помочь украинским женщинам. Воевать между собой для нас неправильно.
— В этом году вы были на ежегодном форуме секс-работников, где обсуждалось стратегическое планирование на три года. Сейчас на Украине не зарегистрировано ни одного законопроекта о декриминализации секс-работы. Какие планы у активистов?
— Десять лет назад подавался законопроект о декриминализации секс-работы, но его сняли с рассмотрения. Инициатор отозвал его, потому что испугался, что не получит поддержки и за проект не проголосуют. Сейчас аналогичный законопроект готовит благотворительная организация «Легалайф-Украина». А также мы вместе с юристами, активистами и волонтерами партии «Демократический топор» готовим текст петиции и информационную кампанию. Планируем проведение правозащитных акций и ряд интервью, в которых будем рассказывать о наших целях — отмене карательных законов для секс-работниц и ужесточении наказания за вовлечение в секс-работу несовершеннолетних. На депутатов значительное влияние оказывают религиозные организации. Мы постепенно будем менять эту ситуацию через информирование и убеждения. Ведь на Украине, как светском государстве, власть должна быть отделена от церкви.
— На Украине секс-работа не легализована и карается законом, а в планы «Демократического топора» входит декриминализация. Какие преимущества будут иметь эти изменения для государства?
— План работы «Топора» по секс-работе писала я, потому что к планированию всегда привлекаются люди, непосредственно связанные с этой темой. В первую очередь это будет способствовать тому, что будет защищена жизнь и здоровье секс-работниц и секс-работников. Будет соцзащита — отпуска, больничные, пенсия. Второй момент — это то, что украинское общество будет более устойчивым, повысится уровень морали и уменьшится количество взяток, а это положительно повлияет на полицию. Потому что сейчас она просто крышует секс-работу, а это развращает и полицию, и депутатов, которые к этому причастны, и общество в целом.
— Какие опасности сейчас угрожают секс-работницам, со стороны кого?
— Во-первых, преступники под видом клиентов. Недавно в Киеве задушили секс-работницу. Перед этим сутенер искал ее, пытался попасть в квартиру, но не вызвал полицию, потому что ответственность за сутенерство — от пяти до семи лет. Если бы документально и юридически было подтверждено, что она у него работала, — ситуация сложилась бы иначе. Есть также случаи прямого насилия со стороны медицинских работников. Несколько лет назад женщине — секс-работнице во время родов перевязали маточные трубы, и это привело к увечью и бесплодию в будущем. Она в этот момент была без сознания и даже не знала, что происходит. Это проявление ненависти и нетерпимости. Меня также пугает кибербуллинг в отношении секс-работниц и женщин вообще, потому что это угроза для жизни людей. Девушки и женщины за личные сообщения интимного характера и фотографии подвергаются травле в разных группах и на каналах. Их шантажируют этой информацией, требуют деньги. Несмотря на это мало кто обращается в полицию.
— По вашему мнению, какие конкретные действия властей могут способствовать безопасности секс-работниц?
— Декриминализация секс-работы. Надо предоставить людям возможность работать официально, чтобы была документация, администрирование, защита здоровья. Тогда работницы будут чувствовать себя увереннее и безопаснее. Такими странами являются Германия и Нидерланды: там есть официальная статистика по секс-работницам, среди них и украинки. Также существуют информационные центры, в которые можно сходить на экскурсию и узнать обо всех аспектах секс-работы. И, конечно, секс-работницы там платят налоги. Хочется, чтобы в нашем государстве не было части женщин, насилие над которыми считается нормой. Когда — то мне даже сказали, что они совершают насилие над нами, потому что им за это ничего не будет. Это не нормально.
— Не все женщины в секс-работе добровольно. Нужна ли Украине «шведская модель»?
— «Шведская модель» вводит наказания для сутенеров и клиентов и отменяет наказание для секс-работниц. Это приведет к тому, что работать останутся только большие салоны. Клиенты будут бояться обращаться к индивидуалкам, потому что полиция будет ловить клиентов именно из-за секс-работниц. Половина из них не будет платить штраф, а давать полиции новые взятки. А если их арестуют — они все равно оплатят штраф и будут свободны через несколько часов. И вполне вероятно, что часть из них вернется, чтобы отомстить секс-работнице, избив ее. Абсолютно точно будет уничтожено любое доверие. Клиенты будут звонить, чтобы договориться о встрече, со скрытых номеров, не давать никаких личных данных. Возможно, что часть секс-работы переместится в отдаленные районы, потому что там меньше полиции. Больше всего «шведская модель» ударит по индивидуалкам.
— Кроме «Легалайф-Украина», какие еще есть организации, оказывающие психологическую, физическую и юридическую помощь секс-работницам?
— Есть общественная организация Клуб «Эней», там мы оказываем помощь женщинам, которые пережили насилие, занимаемся профилактикой ВИЧ/СПИД, предоставляем контрацептивы, а также инициируем изменения в законодательстве для защиты прав разных женщин, в том числе секс-работниц. Ведь они как социально незащищенная группа населения почти никогда не обращаются за помощью к полиции, правозащитникам, поэтому мы стремимся оказывать им эту поддержку — как психологическую, так и физическую. Также есть правозащитная организация «Ла Страда-Украина», которая занимается предотвращением гендерно обусловленного насилия, противодействием торговле людьми. Сейчас таких организаций мало, и работают они в основном на общественных началах.
— Как вы думаете, что может помочь людям изменить агрессивное дискриминационное отношение к секс-работницам и секс-работе?
— Я думаю, что нужно противодействовать дискриминации и буллингу в целом. Такое отношение к секс-работницам, как сейчас, существует просто потому, что это женщины. Если бы большинство секс-работников были мужчинами, тогда не возникал бы вопрос, могут ли они самостоятельно принимать решения относительно своего тела и работы. Считаю, что основная причина этой дискуссии — обычный сексизм. Как по мне, ситуацию может изменить гласность. И это касается не только секс-работниц, но и просто других людей. Например, в детстве я не видела людей с инвалидностью, и когда я увидела человека на коляске впервые, то очень испугалась. Но сейчас ситуация изменилась. И такие изменения должны быть со всеми другими формами инакомыслия, в том числе и секс-работой.
— Что бы вы сказали людям, которые озвучивают мысли вроде того, что декриминализация и легализация будут способствовать нормализации секса за деньги, это будет пропагандой и тому подобное?
— Вряд ли сейчас всех сдерживает именно штраф в сто тридцать гривен. Сейчас я еду в метро и вижу вакансии стриптизерш в ночные клубы — это тоже секс-работа. И это тоже пропаганда? Нет, это просто объявление о работе. Поэтому я считаю, что сам термин «пропаганда» в этом контексте существовать не может.
— Легализованная секс-работа — какая она?
— Это индивидуальные работницы — ФОПы, которые платят налоги, как и все. Это салоны, которые зарегистрированы как юридические лица, и туда можно официально трудоустроиться. У них есть уборщицы, водители, администраторы. Это обычный бизнес, в котором нет никаких дискриминационных норм. Секс-работницы должны сдавать тот же перечень анализов, что и другие люди, которые контактируют с кожей, — массажисты или врачи. Как указано в Конституции, у нас есть право на равенство, и поэтому эта работа должна соответствовать этим нормам.
— Сейчас декриминализация возможна на Украине? Какие для этого нужны условия?
— Декриминализация возможна, и, наверное, это может произойти в течение следующих десяти лет. Это зависит от решений властей, а власть у нас — как американские горки. Мы просто должны действовать. Если есть закон, который нарушает права определенной группы людей, то этот вопрос и должно ставить это сообщество. Вряд ли политики однажды утром проснутся и скажут: «С секс-работой все плохо, давайте что-то делать». Так не бывает. И поэтому мы сами работаем над решением этой проблемы.
— Какие существуют положительные примеры других стран?
— Лучшим примером является Новая Зеландия, потому что там есть баланс между салонами и индивидуалками и все могут работать свободно, чувствовать себя защищенными, но, в то же время, нет тотального контроля со стороны государства.
